к ней спиной, но Эмили заметила, как она напряглась. Эстер обернулась и скрестила руки. – На самом деле, возможно, тебе вообще не надо обо всем этом волноваться. Тебе стоит уйти из школы прямо сейчас на своих условиях, пока это еще возможно.
Эмили задыхалась от одной мысли об этом.
– Мам, я не могу уйти из школы. Если я дотяну до следующего года, у меня будет достаточно баллов, чтобы получить аттестат.
– К выпускному у тебя уже будет ребенок, Эмили. Ты же не надеешься подняться на сцену с остальным классом?
Эмили почувствовала, как легкость последних нескольких часов улетучилась. Они не были сверстниками или друзьями. Эстер была ее матерью, и ее мать давала указание.
– Это нечестно, – сказала Эмили. Если Эстер решила вести себя как взрослая, то она будет вести себя как ребенок. – Ты так говоришь, будто у меня нет выбора.
– У тебя есть выбор, – отозвалась Эстер. – Ты можешь выбрать то, что важно для тебя, и сосредоточиться на этом.
– А мое образование – это неважно?
– Конечно, важно. То есть будет важно.
– Мама, я… – Эмили никогда не произносила эти слова вслух, но думала об этом весь последний месяц. – Я все еще могу пойти в колледж. Мы можем нанять няню и…
– На какие деньги? – Эстер развела руками, невольно показывая на их дом, который принадлежал семье ее мужа больше полувека. – Кто будет платить няне, Эмили? Или ты еще и устроишься на работу, продолжая учебу? И она будет здесь, пока ты готовишься к занятиям и пишешь работы?
– Я… – Теперь Эмили понимала, что должна была заранее подготовиться к этому разговору. Ей нужны были реальные цифры, чтобы показать родителям, как небольшие инвестиции сейчас смогут принести большие дивиденды в будущем. – Я не могу не пойти в колледж.
– Конечно, ты пойдешь в колледж. Рано или поздно. Когда ребенок будет достаточно взрослым, чтобы пойти в школу. Если он благополучно отучится первые несколько классов, ты сможешь…
– Это восемь лет! – Эмили была ошеломлена. – Ты хочешь, чтобы я пошла в колледж, когда мне будет почти тридцать?
– Такое случается, – сказала Эстер, но не привела ни одного примера. – Ты не можешь заботиться о ребенке и учиться в колледже, дорогая. Это невозможно.
Эмили не могла поверить в такое лицемерие.
– Ты именно так и делала!
– Сбавь тон, – предупредила Эстер. – У меня все было иначе. Твоя бабушка сидела с тобой, пока я училась в Гарварде. И у меня был муж. Он дал мне легитимный статус замужней женщины. И позволил мне заниматься карьерой, а не сидеть дома.
– Позволил? – Эмили не смогла удержаться от смеха. – Ты всегда говорила, что женщины могут заниматься чем угодно.
– Могут, – сказала Эстер. – Но в пределах разумного.
Эмили в отчаянии всплеснула руками.
– Мама!
– Эмили. – Эстер тщательно контролировала свой голос. – Я знаю, что мы договорились не обсуждать обстоятельства, которые стали причиной твоего нынешнего положения.
– Господи, ты говоришь, как юрист.
Они обе застыли. Эмили закрыла рот руками. У нее часто возникала эта мысль, но она никогда не озвучивала ее.
Вместо того чтобы укорять ее, Эстер села за стол. Она вытерла руки о фартук.
– Ты должна заслужить право вернуться, Эмили. Ты нарушила правило – одно из главных правил, – которое женщине не позволено нарушать. Двери, которые раньше были открыты для тебя, захлопнулись. Ты страдаешь от последствий своих поступков.
– Каких поступков? Я не…
– Ты не вернешься в школу, – сказала Эстер. – Директор Ламперт вызвал твоего отца на прошлой неделе. Решение принято. Ты ничего не можешь с этим поделать. Тебя официально исключили.
Эмили почувствовала, как глаза увлажняются от слез. С самого рождения Эстер внушала ей мысль о важности образования. Эмили часами занималась, зубрила и готовилась ко всем контрольным, ко всем тестам, только чтобы ее мать ею гордилась.
А теперь Эстер говорила ей, что все было напрасно.
– Эмили, это не конец света, – сказала Эстер, хотя в этот момент чему-то явно пришел конец. – Мы с отцом все обсудили и пришли к некоторому согласию.
– О, ну раз отец так говорит, тогда хорошо.
Эстер проигнорировала ее сарказм.
– Тебе просто нужно дождаться подходящего времени. Ты пока побудешь дома, подальше от посторонних глаз, а когда пройдет достаточно времени, мы придумаем, как снова вывести тебя в мир.
– Вы хотите запереть меня дома на восемь лет?
– Перестань драматизировать. Да, до появления ребенка будут кое-какие ограничения. Но ты сможешь гулять по саду на заднем дворе или по улице, пока в школе идут занятия. Тебе нужно поддерживать здоровый режим физических нагрузок.
По ее тону Эмили поняла, что она проговаривала это уже много раз. Она представила, как родители обсуждают это под покровом ночи. Франклин меряет шагами комнату со стаканом виски в руке, а Эстер составляет список того, что Эмили можно и нельзя делать, и никого из них не заботит, чего хочет их беременная дочь.
Точно так же они решили, что Эмили будет носить этого ребенка.
Точно так же они заставляли ее бросить школу, отказаться от образования, отложить поступление в колледж, отложить всю свою жизнь.
– А потом? – спросила Эмили, потому что ей было интересно, что еще они решили.
Эстер, кажется, почувствовала облегчение, услышав этот вопрос, потому что расценила его как согласие.
– Когда придет время, мы начнем выводить тебя в свет. Сначала что-нибудь простое, где будет только ближний круг. Мы выберем тех, кто благосклонно отнесется к твоему возвращению. Думаю, когда ребенок подрастет, ты сможешь пойти на стажировку. Или стать секретарем.
– Ты такая лицемерка.
Эстер скорее удивилась, чем оскорбилась.
– Прошу прощения?
Эмили устала возводить стену между своими мыслями и своим языком. Довольно утомительно постоянно быть деликатной, особенно когда никто – никогда – даже не пытается быть деликатным с ней.
Она сказала своей матери:
– Ты с высокой трибуны проповедуешь о том, как важно женщинам быть сильными. Ты прямо-таки излучаешь неуязвимость. Ты заставляешь всех думать, что ты бесстрашная, но каждый твой поступок, каждый твой жизненный выбор продиктован тем, что ты боишься.
– Боюсь? – Эстер фыркнула. – Юная леди, я никогда ничего в жизни не боялась.
– Сколько раз отец бил тебя?
Эмили сковала ее стальным взглядом.
– Аккуратнее.
– А то что? – спросила Эмили. – Папа поставит мне еще один синяк? Выкрутит бабушке запястье, пока она не закричит? Будет тащить тебя за руку по лестнице и бить расческой?
Эстер не отводила взгляда, но смотрела сквозь Эмили.
– Ты так боишься того, что о тебе подумают люди. Вот почему ты остаешься с папой. Вот почему ты хочешь запереть меня дома. Ты потратила