Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

потерь. Дальше было еще хуже. Не успели русские занять оборону, как Фридрих узнал, что огромная австрийская армия угрожает Дрездену. Разделив свои потрепанные войска на две части, он оставил половину наблюдать за русскими, а оставшуюся часть быстрыми маршами повел на юг, в Саксонию, чтобы вступить в бой с австрийцами. 14 октября фельдмаршал фон Даун дал ему одно сражение под Хохкирхом, где Фридрих увидел, как четверть его армии была уничтожена, прежде чем он прервал контакт и отступил к Дрездену, который австрийцы быстро осадили[413].

Зима дала маленькому мрачному монарху передышку, чтобы сосредоточиться на восстановлении своих сил. Несмотря на то что в 1758 году он одержал три крупные победы и потерпел лишь одно поражение, несмотря на то что он сохранил за собой Саксонию и Силезию и заставил захватчиков отступить из Восточной Пруссии, Фридрих не был хозяином европейской войны. Его положение фактически становилось критическим, ведь победы обходились ему так же дорого, как и поражения. Несравненная дисциплина прусской армии дала Фридриху преимущество в начале войны, но эту дисциплину было не так легко заменить, как мертвые и разбитые тела тех, кто когда-то ею обладал. Если в начале войны Пруссия могла похвастаться самыми обученными войсками в Европе — настолько, что практически любая рота могла произвести четыре или даже пять залпов в минуту, что было феноменальной скоростью для того времени, то к моменту Хохкирха Фридрих потерял более ста тысяч солдат из-за смерти, ранений, плена, болезней и дезертирства. Заменить их он мог только необученными людьми, многие из которых были иностранцами, и военнопленными. К осени 1758 года многие из его полков были едва ли наполовину дисциплинированы, и преимущество Фридриха на начальном этапе практически исчезло. Он понимал, что без британских денег, необходимых для набора, оплаты и снабжения его войск, армия сама по себе исчезнет в кратчайшие сроки.

Питт понимал позицию Фридриха и поэтому в течение всего лета продолжал преследовать побережье Франции в надежде сковать французские силы. К несчастью для его надежд, за единственным безоговорочным успехом в истории этих операций — набегом на Шербур в августе — в начале сентября последовала катастрофа, которая привела к их прекращению. Отчасти это объяснялось тем, что, как только Питт решил отправить войска на помощь принцу Фердинанду, самые способные офицеры армии поспешили занять места на континенте, и руководство прибрежным рейдом, как по умолчанию, перешло к семидесятитрехлетнему генерал-лейтенанту Томасу Блигу.

Квалификация генерала Блая для командования включала в себя завидно прочные связи с политическим истеблишментом принца Уэльского, Лестер-Хаус, но, к сожалению, не военную компетентность. Его августовский поход на Шербур увенчался успехом благодаря удаче, недостаточной готовности французов и разумным советам, которые он получил от командующего флотом, капитана Ричарда Хоу (младшего брата виконта Хоу, недавно погибшего под Тикондерогой). Сентябрьский поход Блая на Сен-Мало не обладал ни одним из этих удачных качеств. За месяцы, прошедшие после июньского набега, французы настолько укрепили оборону, что город уже нельзя было взять без длительной осады. Более того, плохая погода так помешала высадке, что на берег сошло лишь около 7000 человек и очень мало припасов, после чего от попытки пришлось отказаться. Это поставило под угрозу всю экспедицию, так как для безопасной высадки людей Блай должен был пройти по суше около девяти миль до залива Сент-Кас, где находилась защищенная якорная стоянка и где его мог встретить Хоу. Блай плохо справился с этим походом, двигаясь так медленно, что французы успели собрать по меньшей мере 10 000 человек и напасть, когда британцы пытались высадиться. Несмотря на мужественные усилия Хоу и его моряков прикрыть отступление пехоты, Блай потерял от 750 до 1000 человек убитыми, ранеными и пленными. Этот эпизод был скорее унизительным, чем значимым в военном отношении, но фиаско в Сен-Касе помогло убедить Питта направить войска на прямую помощь Фридриху и Фердинанду, политику которых он высмеивал всего за полгода до этого[414].

Историки считают, что способность Питта менять свой курс в вопросах политики свидетельствует об интеллектуальной гибкости, и это действительно так. Но это было гораздо больше, поскольку резкий отказ Питта от прежнего курса свидетельствует о трех отличительных особенностях его положения после Луисбурга: элементах, которые в совокупности позволили ему осуществлять почти единоличный контроль над британской стратегией и политикой с 1758 по 1760 год. Первая вытекала из временной ненормальной конфигурации британской политики, в которой не существовало эффективной оппозиции, способной сдерживать его действия. Герцога Ньюкасла беспокоило — и вполне обоснованно — безразличие Питта к расходам на войну, он опасался, что финансисты из лондонского Сити не захотят удовлетворять бездонный аппетит правительства к кредитам. Но хотя беспокойство о деньгах и заставило герцога тосковать по миру, который Питт отвергал, само по себе это не заставило его отказаться от того, что к 1758 году стало прочным партнерством. Ньюкасл, восхищаясь готовностью Питта брать на себя ответственность, проникся к нему стойкой преданностью, а Питт стал доверять суждениям Ньюкасла в вопросах покровительства и финансов. Поскольку Ньюкасл был единственным политиком в Англии, способным сместить секретаря, его поддержка фактически гарантировала Питту политическое выживание. Отказ Ньюкасла предоставлять должности потенциальным критикам Питта ограждал его от эффективной оппозиции в Палате общин. Питт настолько ценил это, что его крен в сторону участия в войне в Германии отчасти отражал его растущее уважение к Ньюкаслу, который постоянно заставлял его сосредоточиться на европейской войне вместо дорогостоящего строительства империи, которое предпочитал Питт[415].

Конечно, поддержка Ньюкасла не могла предотвратить беспорядочную оппозицию среди независимых заднескамеечников в парламенте, людей, которые обычно выступали против любых мер, способных повысить их налоги, уменьшить их местную власть или расширить власть государства. Однако Питт был вполне способен защитить себя на этом фронте. Отчасти его репутация политика, стоящего над партией, и его прежняя известность как оппозиционера сохранили его положение среди сельских парламентариев, но он также сохранил их расположение, отказавшись повысить налоги на землю и кукурузу и предложив полагаться на ополчение вместо регулярных войск для защиты от вторжения. Создание национального ополчения в 1757 году действительно оказалось особенно полезным для поддержания хороших отношений с заднескамеечниками, поскольку, как заметил Уолпол, «благодаря молчаливым уговорам комиссаров в ополчении» консервативные сквайры «были отучены от своей оппозиции, без внезапного перехода на министерскую работу»[416].

Власть Питта над политикой, как и власть Ньюкасла над покровительством, в конечном итоге проистекала из доверия короля, без которого — как на собственном опыте убедился герцог Камберленд — никто не мог выжить на посту. Королевская поддержка, таким образом,