Читать интересную книгу Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Обезглавить ее.

В момент перехода эскадры в реальное пространство «Веритас» дал еще один залп. Но эти снаряды летели медленнее остальных. Они еще находились далеко от цели, когда отголоски смерти «Бесконечного великолепия» омыли «Каллидору». Они приближались с правого борта боевой баржи, ближе к носу, пока громадный корабль содрогался под испепеляющей волной. Взрыв захлестнул ощетинившийся шипами левый борт судна. По корпусу прокатилась энергия. Драгоценный камень засиял ярче, затем померк, скрытый затмением. Пустотные щиты не умерли, но дрогнули, открыв брешь для удара Аттика.

Рой снарядов приблизился к «Каллидоре». Это были абордажные торпеды. Десятки торпед. Они промчались сквозь пустоту, словно металлические акулы. Они были темной, невзыскательной, прямолинейной жестокостью на фоне сверкающей, цветистой славы Детей Императора. Они были посланием Аттика для предателей, которые некогда были ближайшими братьями Железных Рук. Они были правосудием, и они были местью, но также и уроком. Капитан собирался отплатить унижением за унижение, и делал он это с изобретательностью. Предатели победили на Исстване благодаря подлой неожиданности и численному превосходству. Аттик покажет им фатальную правду о том, каков на самом деле способ ведения войны Железных Рук. В нем не было хвастовства, которым славились Дети Императора. Он не был представлением, но это не делало его менее отточенным или менее творческим произведением искусства.

Орудия дальнего радиуса действия «Каллидоры» взревели в ответ. Ударный крейсер получил урон, но он уже начал отступать. Корабль продолжал атаковать, чтобы отвлечь на себя гнев «Каллидоры». Боевая баржа бросилась в погоню, подходя все ближе к граду абордажных торпед.

И угодила прямиком на следующий этап урока Аттика.

Расчет орбит мусорных обломков рассеянного диска представлял настоящую науку смертельных шансов и непредсказуемых пересечений. Путь от точки Мандевилля был полон опасностей для любого корабля, пока он не доберется до пограничья, расчищенного от мусора благодаря невероятной силе притяжения Полиника. Там было слишком много тел, слишком много траекторий, которые могли изменяться в результате случайных столкновений. Риск катастрофы оставался всегда.

Но временами риск можно превратить в определенность.

По полю боя странствовал осколок льда размером с гору. Неровной формы, в пару километров шириной, он был достаточно крупным, чтобы представлять угрозу для судов, но он был слишком видимым, даже в столь темном закутке, сияющим тусклым синевато-белым отблеском в холодном свете солнца. Кроме того, он покидал участок, где бушевала пустотная война. «Каллидора» проходила мимо него с правого борта, преследуя «Веритас феррум».

Аттик, находившийся в одной из передовых торпед, вглядывался в фронтальный обзорный иллюминатор. Он увидел, как ослепительный аметист «Каллидоры» посрамил блеклый перламутр льда. «Сейчас», — подумал капитан.

Словно подчиняясь приказу, установленные на осколке льда термоядерные заряды взорвались. Тьму озарил ослепительный свет. Взрыв расколол космическое тело надвое. Один кусок, вращаясь, улетел во мрак. Второй же понесся в боевую баржу. Обледеневший кулак был размером с треть «Каллидоры». Двигатели корабля вспыхнули от неотложного маневра. Его нос задрался, пока судно пыталось уйти с курса угрозы. Орудия левого борта открыли огонь, жаля приближающуюся гору из лэнсов, пушек и торпед. Ярость обстрела вырывала в толще льда воронки и кипятила поверхность. За осколком шлейфом следовали мусор и пар. Такая канонада могла бы разрушить корабль и испепелить его команду. Вот только на нем не было команды, и он представлял собою единую цельную массу. Его курс оставался неизменным. «Каллидора» не сумела сделать ничего, кроме как превратить лед в комету.

Комета ударила в нос. Попадание было не прямым, а корабль отличался прочностью. Но все равно лед смял фронтальные плиты брони, словно пергамент. Он расплющил нос и разрушил златокрылый символ. Умирающие орудийные системы изрыгнули плазменные ореолы. Многокилометровый корпус корабля утонул во взрывах. Сотня шпилей развалилась. Несколько секунд боевая баржа напоминала факел, пронзающий собственное пламя.

«Каллидора» вошла в форсированный разворот. Вспышка двигателей заставила его только еще больше выйти из-под управления. Замигали огни. За промежуток времени, что потребовался для полного разворота, сияющее высокомерие Детей Императора померкло.

Абордажные торпеды приблизились к цели вплотную. Аттик уже видел медленное вращение «Каллидоры». Корабль был таким громадным, что его беспомощность казалась невозможной. Он словно смотрел на континент, отправленный в свободное плавание. Он упивался зрелищем врага, временно превращенного в мертвый металл и окруженного сиянием боли. Один полный разворот без энергии и управления. Затем энергия вернулась. Пустоту снова озарила гордость «Каллидоры». Корабль остановил вращение. Он начал ложиться обратно на курс погони. Корабль был ранен. Его все еще сотрясали вторичные взрывы. Но еще он был зол, и искал цель, чтобы выместить на ней свою ярость.

Торпеды миновали разбитый, дымящийся нос. Они пролетели вдоль всей боевой баржей. Под ними высился ювелирный город из башен, подобный инструментам разрушения творца. Впереди выступал командный остров — массивная, увенчанная колонной структура, надстроенная над кормой. И теперь, только теперь, пелена спала с глаз Детей Императора, и они поняли природу настоящей угрозы. Турели начали спешно разворачиваться. Пушки перевели огонь на абордажные торпеды. Некоторые удалось сбить. Аттик, едва заметив огненные шары, понял, что это погребальные костры для его легионеров. Но их не было много. Железные Руки прорвались сквозь жалкую оборонительную сеть.

В последние секунды перед столкновением Аттик обратился по воксу ко всем торпедам.

— Дети Императора преклоняются перед совершенством. Пусть же они узрят наш подарок, братья. Мы несем этим предателям совершенство войны.

Шестая глава

Философия на бойне / Обезглавливание / Креон

Абордажные торпеды врезались в командный остров и пробили себе дорогу внутрь, словно многочисленные удары гладием, оставляя колотые раны в горле «Каллидоры». Обезглавливающая стратегия Аттика требовала одновременного проникновения всех легионеров в верхнюю четверть структуры — так они могли сокрушить оборону Детей Императора, атакуя по множеству направлений. При этом Железные Руки будут оставаться достаточно близко друг к другу, чтобы отделения могли быстро объединиться. Капитана не интересовал захват инжинариума или ангаров. Он хотел заполучить мостик, и цели миссии были воплощением простоты, своеобразной формой совершенства: убить всех, уничтожить всё.

Торпеда Гальбы прогрызла дорогу через броню «Каллидоры» уровнем ниже большинства остальных. С шипением открылся люк, и легионеры бросились наружу, минуя по пути головную часть, почти добела раскаленную учиненным ею насилием. С Железными Руками бежали Кхи’дем и Птеро — Аттик снизошел до позволения Саламандрам и Гвардейцам Ворона немного восстановить свою честь. Но не более того, и на поле отмщения было допущено только по одному представителю каждого из легионов.

Антон вел бойцов по палубе, оказавшейся галереей. Как и корпус снаружи, внутреннее пространство корабля освещалось уже знакомым аметистовым сиянием — хотя теперь, когда свет окружал Гальбу, ему казалось, что оттенок больше напоминает не драгоценный камень, а кровоподтёк. Мраморный пол скрывался под ковром, материал которого странно ощущался при ходьбе. Что-то было не так с его поверхностью.

Галерея, двадцать метров в ширину и больше тысячи в длину, вела к левому борту. Её спланировали для принятия сотен посетителей, чтобы представленными здесь чудесами могло насладиться как можно больше глаз. В дальнем конце галереи виднелись громадные двустворчатые двери из бронзы, вчетверо выше космического десантника. Отделение продвигалось к ним, проходя под свисающими с потолка знаменами и минуя настенные гобелены, но Антон, сосредоточенный на дверях и ожидающий возможных угроз, уделял произведениям искусства лишь малую толику внимания. Он отмечал их присутствие, и ничего более.

Маниакальная тяга Детей Императора к картинам, скульптурам, музыке, театру и литературе не интересовала Гальбу. Во времена братства с III Легионом — как давно это было? Несколько недель назад? Вечность? — Антон провел какое-то время с воинами Фулгрима и всегда находил пышность их кораблей удушающей. Везде, куда ни повернись, оказывался какой-нибудь шедевр, требующий его внимания. Излишняя нагрузка, какофония ощущений, угрожающая ясности мышления. Именно в такие моменты Гальба ближе всего подходил к пониманию действий Аттика, систематически отбрасывавшего всё, что делало капитана человеком. В машине была чистота, и она укрепляла, ожесточала Железных Рук там, где Дети Императора давали себе послабления.