Они обедали на террасе под тутовыми деревьями, там, где много лет назад началось его путешествие. Кроме двух кобольдов, сохранявших почтительное расстояние, здесь не было больше никого.
Море свечей окутало все мерцающим золотистым светом. Ветер доносил из сада аромат спелых абрикосов. А еще пахло сухой травой и пылью. Над ними витало дыхание конца лета. И еще к этому примешивался другой аромат. Запах, будивший что-то глубоко внутри… Но определить его Олловейн не мог. Аромат был тяжелым и чувственным. Он возбуждал. И это тревожило мастера меча, ибо возбуждение было последним чувством, которое можно было проявить в присутствии королевы. Его мужское достоинство упиралось в тюрьму брюк. Олловейн был рад, что сидит, что его неловкое положение осталось незамеченным. Танцующий Клинок отчаянно пытался совладать с возбуждением, но от этого кровь только сильнее приливала к бедрам.
Он бросил взгляд на завернутую в лохмотья книгу, лежавшую на каменном парапете. Он украл рваную тряпку с чучела на одном поле и замотал в нее драгоценный фолиант, чтобы он привлекал к себе меньше внимания. И ему удалось! Эмерелль вообще не обращала на нее внимания. Вместо этого она украдкой наблюдала за ним.
На королеве было темно-красное вечернее платье. Темные гранатовые украшения лежали на ее коже, будто свежие раны. Было жутко тихо. Ни одна птица не пела, даже сверчки не стрекотали. Так замолкает природа, когда появляется охотник. Олловейн огляделся. Эмерелль еще не говорила о тенях. Они еще здесь? Это они лишили ночь голосов?
Тишина давила все сильнее. Единственным звуком было позвякивание серебряных столовых приборов по дорогим тарелкам. Мастер меча отодвинул кровоточащий кусок мяса к сгоревшим луковицам. Это он есть не может!
— Тебе следовало бы прогнать своего повара.
Эмерелль натужно улыбнулась.
— Повара и его советчицу. — Она положила прибор на тарелку и промокнула губы шелковым платком.
Оба кобольда подбежали к столу. Безмолвно забрали тарелки.
— Тебя долго не было, — вдруг сказала королева.
— Ганда была тяжело ранена, когда открывала врата на тропы альвов. Должно быть, творя заклинание, она допустила ошибку.
— Тяжело ранена…
Олловейн рассказал об их поисках, о загадочном существе, изменявшем свой облик и так сильно навредившем им. Только в одном пункте он погрешил против правды. Он утверждал, что это была его идея — забрать книгу, ради которой так хладнокровно убивал их безликий враг.
— А Ганда воспротивилась этому. Лутинка, которая не пожелала участвовать в краже. Необычно. — Слабая улыбка Эмерелль говорила больше всяких слов. Она видела Олловейна насквозь. — А мой героический мастер меча превратился в обычного вора. Ты уверен, что все было именно так?
Кровь прилила от бедер к голове.
— Именно так, и никак иначе. — По крайней мере голос его звучал твердо. Какой же из него все-таки негодный лжец!
Эмерелль поднялась и подошла к парапету. В ее движениях было что-то тяжелое и чувственное. Каждый шаг ее сопровождался звуком серебряных колокольчиков, но Белый рыцарь не сумел обнаружить украшение, служившее источником этого металлически мелодичного шепота. От бедер и выше платье облегало королеву слишком сильно, чтобы скрытые под ним колокольчики могли звенеть. Должно быть, они у Эмерелль на ногах. Чего она этим добивается?
Королева пришла на ужин босиком. Платье было чуть выше лодыжек. Узкие ступни украшал темный, нарисованный соком куста динко, узор из извилистых линий.
Нет, это не извилистые линии, это тела змей вокруг нежных лодыжек королевы, исчезающие под подолом ее платья. Уходящие туда, где таится манящий перезвон колокольчиков…
Кончиками пальцев Эмерелль размотала грязные тряпки.
Олловейн задумчиво смотрел на владычицу. Если бы Эмерелль не была королевой, он подумал бы, что она пытается соблазнить его. Что произошло за минувшие годы? Что так сильно изменило правительницу?
Королева замерла. Губы ее безмолвно шевелились. Она отошла от парапета. Бледная. Удивленная.
— Госпожа?
Небрежным жестом она велела Олловейну молчать и уставилась на книгу. Повисла мертвая тишина. Смолк даже ветер в листве деревьев.
— Ганда потеряла левую руку, когда ты украл книгу? — после долгого молчания спросила Эмерелль, очевидно, пытаясь сохранить спокойствие.
— Да.
— Она была левшой?
— Не знаю. — Олловейн спросил себя, какое отношение имеют к книге эти вопросы.
Королева снова подошла к парапету и кончиками пальцев коснулась обитой латунью кожаной обложки.
— Раньше ворам отрубали руку, которой они крали. Левши теряли левую. Таков закон… Насколько тебе известно, я изменила это. Кровавое правосудие теперь вершится очень редко.
Олловейн не знал что сказать. Несмотря на то что в народе Эмерелль считали образцовой правительницей, она то и дело удивляла всех своими жестокими приговорами. Они были редки и могли быть оправданны, но совершенно не вписывались в образ нежной, понимающей правительницы, который эльфийка пыталась создать для большинства. Когда ее загоняли в угол, она становилась очень опасной. Мастер меча подавленно вспомнил ту ночь, когда она перерезала тропу альвов. Одним этим поступком королева запятнала свои руки в крови сильнее, чем любой из воинов, с которым он когда-либо встречался.
— Ты знаешь Мелиандера, князя Аркадии? — вдруг спросила Эмерелль. — Он написал эту книгу. Существует лишь один экземпляр. Он очень драгоценен, но… Он свел Мелиандера с ума. Князь казнил сам себя. В мраморной ванной, наполненной черными чернилами, он перерезал себе вены и диктовал своему личному слуге последние страницы, постепенно истекая кровью. Личным слугой был лутин. Он обокрал своего господина, после того как тот скончался. Все это было очень Давно. Тогда драконы еще были правителями Альвенмарка, а я — странствующим рыцарем у них на службе. Я была для них обвинителем, судьей и палачом. Меня послали найти того лутина и казнить его. Он был левшой…
Во рту у Олловейна пересохло. Он вспомнил игрока в фальрах из библиотеки. Таинственного убийцу, который, похоже, каждый ход знал наперед. Не он ли это устроил? Может быть, в конечном итоге он хотел, чтобы Эмерелль получила книгу? Или это произошло случайно? Прихоть судьбы?
— Когда я его нашла, оказалось, что книга исчезла. Я никогда не думала, что он отнесет фолиант в Искендрию. Я думала, что он продал украденное. Какому-нибудь богатому коллекционеру… И думала, что его заставляла молчать честь вора. Но Искендрия… Хранители знаний не платят за книги. Что он получил за то, что отнес ее туда?
Словно в ответ на это, раздался резкий металлический щелчок. Застежки фолианта открылись.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});