– Ты добрался сюда раньше, чем я думал. Наверное, у этой лошади крылья, как у греческих коней, раз ты смог добраться до Ксарагуа так быстро.
Аарон посмотрел на Магдалену, одетую в нескромное, но все же прикрывающее ее тело хлопковое платье.
– Похоже, ты невредима. Я думал, что ты напугана до смерти этим похищением. – При виде ее мягких округлых форм и сверкавшей мантильи каштановых волос кровь, помимо воли, закипела в нем.
Магдалена поднялась, подавляя желание броситься ему в объятия. Он опять сердился на нее.
– После всего, что я перенесла из-за тебя, муж мой, несколько дней скачки должны показаться тебе пустяком. Твой старый друг спас меня от Лоренцо Гусмана. Ты обязан поблагодарить дона Франсиско, если тебя волнует, что я невредима, и поверь мне.
Аарон густо покраснел, приблизившись к ней, и, протянув руку, нежно взял ее за гордо поднятый подбородок. Он почувствовал, что у нее на шее бешено бьется пульс.
– Меня это волнует, зеленоглазая ведьмочка, очень волнует, – тихо сказал он, погружаясь в бездонный омут этих глаз.
– А что до того, над чем мы смеялись, – начал Ролдан, не обращая внимания на то, как нежно поглощены друг другом стоявшие перед ним мужчина и женщина, – то, похоже, твоя жена гораздо лучший моряк, чем ты.
Аарон нагнул голову к Ролдану, сощурив глаза: – Ты ей сказал…
– То, что адмирал тактично скрывал от нее? Да, я сказал, – радостно признался Ролдан. – Мы размышляли: а не потому ли ты гак обязан генуэзцу и так безоглядно предан ему? – добавил он, подняв кустистые брови.
Аарон почувствовал, как в горле Магдалены затрепетал смешок.
– Я пришел забрать мою жену. Я не думал, что ты будешь обсуждать свою дурацкую вражду с Коюнами. Франсиско, по крайней мере, не сейчас.
А, вы видите, как он меняет тему? сказал Ролдан Магдалене, вызывая у нее смех, который она пыталась подавить.
– Ты и в самом деле пришел освободить меня, а не отомстить Гусману, иначе тебя бы не расстроили такие мелочи, – сказала она, приходя в чувство и оглядывая его грязное, пропотевшее тело. Рубашка его была порвана, в крови, волосы всклокочены, а пальцы крепко сжимали рукоятку меча. Проклятье, никогда он не казался ей таким прекрасным!
Гусман не причинил тебе вреда? – тихо спросил он, отбрасывая с ее щеки длинную прядь шелковистых волос. – „Ни один мужчина, кроме меня, не касался ее! Молю Бога, чтобы это было так!“
– Он не воспользовался мной, хотя мог бы, koi да мы приехали сюда, если бы не дон Франсиско, – ответила она, глядя в его пронзительные голубые глаза. Больше всего на свете она хотела бы, чтобы он поверил ей, поверил раз и навсегда, сломав недоверчивое отношение.
Словно какой-то туго скрученный узел внутри Аарона развязался с этими словами Магдалены. Он протяжно вздохнул и повернулся к Ролдану.
– Я перед вами в огромном долгу. Франсиско. – Потом губы его растянулись в ленивой улыбке. – Возможно, вскоре я подумаю, каким способом тебя отблагодарить.
– Выступишь в качестве миротворца между нарушителями закона и адмиралом? – тоже улыбаясь, спросил Ролдан. – Я обязательно над этим подумаю.
– Я бы хотел поговорить с женой наедине, – сказал Аарон, игнорируя выпады „законопослушника“.
– Мне предоставили жилье здесь неподалеку.
– Мы можем пойти туда.
Магдалена повела Аарона в хижину. Потом, сморщив нос, сказала:
– Тебе надо выкупаться.
Под охраной двух таинских воинов он пошел за ней по заполненным людьми улицам. Аарон скользнул взглядом по местности и крепче сжал пальцами рукоятку меча.
– Нет ли тут поблизости Гусмана и ею товарищей? Я бы не хотел, чтобы он меня застал голым во время купания и перерезал мне глотку.
– Ролдан отправил его посмотреть на карты в бухте. Он вернется только к вечеру, не раньше, – со все возрастающей тревогой ответила она. Они остались вдвоем в маленькой тростниковой хижине.
– Когда в ту ночь в саду я узнала голос Лоренцо, я поняла, что он заодно с моим отцом, но…
Но Диего Колон не поверил тебе, – нахмурившись, ответил он.
– А ты верить мне, Аарон? Когда я пыталась тебе рассказать об этом, ты думал, что я лгу, чтобы скрыть чудовищные деяния моего отца.
Аарон прерывисто вздохнул, протянул руки и, взяв ее ладони в свои, притянул их к своим губам.
– Я был дураком. Магдалена. Ты всегда говорила правду, но я был ослеплен старыми предрассудками и новой ненавистью. Я не понимал, кто ты, кем была. – Он отпустил ее руку и заходил по крепко утоптанному земляному полу. – Я всегда хотел тебя и боролся с этим желанием, но все это было бесполезно.
– Я была так решительна, – прошептала она. – Ты пыталась завоевав для меня Наваро.
Когда я узнал об этом, я о многом передумал на обратом пути в Изабеллу. Ты решительно хотела, чтобы я стал твоим мужем, даже после того, как я все потерял. Это дико для придворной дамы. Она грустно улыбнулась:
– Это рай по сравнению с опасностью для дамы, которая посещает королевский двор. Я не хотела повторять ошибки моей мaтери, Аарон.
– Теперь я понимаю это… Это и еще многое другое. – Он посмотрел на нее, вглядываясь в ее прекрасное лицо. – Мой отец гораздо лучше умел разбираться в женщинах, чем я, но, наверное, плохо умел судить о достоинствах собственного сына.
Среди твоих книг я нашел документ с его печатью. И даже взяв твою невинность, я обвинял тебя в несуществующих греках.
Лицо Магдалены вспыхнуло, она посмотрела ему в глаза:
– Я из гордости не показала тебе это в нашу брачную ночь… и частично из-за того, что ты говорил.
– Я был жестоко недоверчив, безжалостен, Магдалена, – сказал он надломленным голосом.
– У меня была и другая причина, почему я не хотела показывать тебе документ. Этот случай, свидетелем которого стал Бенджамин, произошел по моей вине. Я хитростью пыталась познакомиться с ним и из-за этого нанесла себе увечье.
Она рассказала ему всю историю, как она подстроила знакомство с семьей Аарона. Слова хлынули из нее потоком, как вода из прорвавшейся плотины.
Наконец она подняла свое залитое слезами лицо и посмотрела на него:
– Я полюбила твоих отца, мать, мечтала, чтобы они стали моей семьей, они, а не Бернардо и Эстрелла Вальдес. Но, став их другом, я стала частичкой их гибели!
– Нет! Ты старалась спасти их! – закричал он, простирая к ней руки. Он заключил ее в крепкое объятие, а она, рыдая, склонилась к нему. Аарон нежно поднял ее на руки, гладя и лаская шелковистые волосы. – Всю свою жизнь ты искала любовь, искала во мне, а потом в моей семье то, чего никогда не видела от людей, которым обязана своим рождением, – хрипло сказал он. Начиная понимать одиночество и боль этой гордой, одухотворенной женщины. Наверное, его отец разгадав это с первого раза, когда увидел ее.