— Но это безумие!
— Безумие? Да нет же. Совсем наоборот.
— У тебя ничего не получится с твоими сумасшедшими планами.
— Как бы не так! Уже получилось, — голос Глая был спокойным, он стал разговорчивым. — Как, ты думаешь, я прошел через входную дверь Жюля Гуэррьера мимо телохранителя и убил его? Я сидел за твоим письменным столом, встречался с множеством твоих друзей, обсуждал политические разногласия с Шарлем Сарве, появился в зале палаты общин. Да что говорить, черт возьми, я спал с твоей женой и с твоей любовницей вот здесь, на переднем сиденье.
Вийон был потрясен.
— Неправда… Только не с моей женой.
— Да, Анри, это правда. Могу даже описать ее анатомию, начиная с…
— Нет! — закричал Вийон.
Он резко нажал на тормоза и повернул руль вправо до упора.
Но удача повернулась спиной к Вийону. Шины не затормозили на влажной земле, не последовала та жуткая реакция, которую он ожидал, ничего подобного не произошло. Не возникла центробежная сила, которая могла бы подхватить тела, дико бросая и сминая их. Вместо этого машина медленно и плавно закружилась на месте.
Сохраняя равновесие, Глай спустил курок.
Пуля задела ключицу Вийона и пробила лобовое стекло.
Изо рта Даниэлы вырвался отчаянный крик, замирающий в рыданиях от ужаса.
Машина постепенно мягко остановилась в мокрой траве рядом с дорогой. Руки Вийона разжались и отпустили руль. Он откинул голову на спинку сиденья, зажимая рану руками и сжав зубы от боли.
Глай вышел из машины и открыл дверь со стороны водителя. Грубо толкнул Вийона к Даниэле и сел за руль.
— Сейчас выведу ее отсюда, — злобно сказал он.
Приставил дуло пистолета Вийону в бок.
— Не вздумай сделать подобное еще раз.
Даниэле показалось, что снесена половина верхней части плеча Вийона. Она отвернулась, и ее вырвало на панель двери.
Глай развернул машину и вернулся на дорогу. В свете фар на расстоянии полумили появился огромный желтый бульдозер. Рядом с ним была вырыта канава глубиной десять и длиной пятьдесят футов. Вырытая земля была сложена на противоположной стороне. Когда Глай поехал мимо нее, Даниэла увидела, что по дну проходит бетонная труба большого диаметра.
Они проехали мимо безмолвного ряда грузовиков и машин для земляных работ. В офисе инженера, потрепанном старом домике-трейлере, было темно и пусто. Строительная дорожная бригада на ночь отправилась по домам.
Глай подъехал к месту, где дренажная канава была засыпана. Нажал на тормоза, определил угол наклона к трубе. Затем включил двигатель и въехал в канаву.
Передний бампер ударился о бетон, полетели искры. Задняя часть раскачивалась из стороны в сторону, пока машина полностью не остановилась.
Глай вытащил две пары наручников из кармана пальто. Одну пару застегнул на рулевой стойке и левой руке Вийона. Затем повторил процесс с другой парой наручников, надев их на Даниэлу.
— Что ты делаешь? — хриплым шепотом спросила Даниэла.
Фосс выдерживал паузу, пристально глядя на нее. Волосы цвета воронова крыла спутались, красивые черты лица перепачканы каплями крови. Глаза были глазами самки, парализованной ужасом.
На его лице появилась отвратительная ухмылка.
— Я застегнул их, чтобы вы могли остаться вместе навсегда.
— Нет причины убивать и ее, — простонал Вийон в агонии.
— Ради Бога, отпусти ее.
— Прости, — бессердечно ответил Глай. — Она часть сделки.
— Какой сделки?
Ответа не последовало. Глай хлопнул дверью и стал подниматься по наклонной поверхности наверх. Он быстро забрался на край канавы и растворился в темноте. Через несколько минут они услышали, как завели тяжелый дизельный двигатель.
Шум двигателя был таким, словно машина работала при большой нагрузке. Оглушающий рев приближался к ним, затем на краю канавы появился огромный серебристый ковш. Внезапно он наклонился вниз, и три с половиной кубических ярда грязи и земли обрушились на крышу «мерседеса».
У Даниэлы вырвался жалостливый крик.
— О, Мария, матерь Божья! Он собирается похоронить нас заживо! О, нет, умоляю, пожалуйста, не допусти этого!
Глай холодно игнорировал ее мольбу, наклоняя ковш для следующего забора земли. Он знал назначение каждого рычага. Тренировался целых две ночи, заполняя участки канавы с таким знанием дела, что бригада трубоукладчиков даже не заметила, что между рабочими сменами были зарыты еще двадцать футов проложенного трубопровода.
Даниэла в отчаянии старалась разбить цепь наручников. Кожа на запястьях превратилась в кровавое месиво.
— Анри!
Сейчас ее крик стал уже настоящим воплем.
— Не допусти, чтобы я умерла, только не так!
Казалось, Вийон не слышит ее. Его конец наступит быстрее. Он знал, что от смерти из-за потери крови его отделяют всего несколько минут.
— Странно, — прошептал он. — Странно, что последним человеком, который погибнет за свободу Квебека, буду я. Кто бы мог такое подумать…
Его голос затих.
Машина была уже почти полностью погребена под землей. Можно было увидеть только разбитое лобовое стекло, эмблему в виде трехконечной звезды на капоте и одну фару.
К краю канавы направилась фигура и остановилась в свете фары. Это был не Глай, это был другой человек. Он посмотрел вниз: лицо застыло в глубокой скорби, на щеках блестели слезы.
На какое-то краткое мгновенье Даниэла пристально смотрела на него, охваченная ужасом. Ее лицо было мертвенно-бледным. Она протянула руку к стеклу, умоляя. Затем медленно у нее в глазах блеснуло понимание. По ее губам можно было прочитать:
— Прости меня.
Снова наклонился ковш, вниз полетела грязь, теперь не осталось даже признаков присутствия машины.
Вскоре канава была зарыта до самого верха, шум уезжающего ковшового погрузчика затих.
Только тогда печальный Шарль Сарве повернулся и пошел прочь.
78
Аэродром Лак в северо-восточной части города Квебека принадлежал ранее канадским ВВС, но был закрыт в связи с сокращением бюджета. Взлетно-посадочная полоса длиной две мили не соответствовала требованиям коммерческой авиации, но ею все еще пользовались для тренировочных полетов и в качестве запасной при аварийных посадках.
Самолет Анри Вийона стоял перед старым металлическим ангаром. Перед ним был припаркован бензозаправщик, два человека в плащах проводили предполетную проверку. Внутри в офисе, в котором не было никакой мебели, кроме проржавевшей металлической рабочей стойки, Шарль Сарве и комиссар Финн молча наблюдали за всем происходящим в грязное окно. Моросящий дождь, который шел уже давно, стал проливным, и крыша ангара протекала во многих местах.