Навалилась депрессия. Мы многое пережили вместе. Старались, цеплялись за любой шанс, терпели. Но какой смысл бороться дальше, если в любой момент могут найтись враги и точно так же купить лицензию? Толку трепыхаться? Хроническая усталость брала своё и барахтаться в тартарском болоте уже не хотелось. Даже наоборот, возникло желание поднять руки, пустить всё на самотёк, оторваться денёк, а потом купить какого-нибудь сильного и безболезненного яда — благо выбор большой и продажа свободная.
Стоп. Я несколько раз постучалась головой о стену, чтобы хотя бы с помощью боли преодолеть нахлынувшее отчаянье. Так нельзя. Нельзя думать только о себе. Шас и в меня много сил вложил — какого ему будет узнать, что и в этом случае всё напрасно? Да и Ликрий очень умный, сильный, выносливый — у него должен быть шанс выжить. А если я сдамся, то он, даже если спасётся от врагов, всё равно погибнет — деньги-то все у меня. Так что стоп. Отогнать депрессию, выдержать, продолжать бороться, если надо, вцепляясь зубами и срывая ногти! Курсы. Сейчас надо вернуться на подготовительные курсы — без них шансов нет. Поэтому собраться, и вперёд.
Сосредоточиться на задачах получилось отнюдь не сразу, но даже после этого работа продвигалась медленнее и сложнее, чем до страшной новости. А с учётом того, что за день курсов предполагалось освоение двух новых тем — то есть решение и разбор минимум четырнадцати задач… В общем, в отведённое время я не уложилась. Придётся заканчивать дома, а потом сдавать — причём лучше в день для дополнительных консультаций, а не дожидаясь следующей математики. Ведь на следующем занятии по предмету придётся осваивать ещё две новые темы.
Ликрий покинул аудиторию раньше, за час до вступления лицензии в силу. Следом за ним вышел один из чёрных и чешуйчатых. А я сидела вплоть до официального окончания первого дня курсов — всё-таки здесь условия для занятий лучше, чем на свалке.
Напряжённая работа и нервная обстановка сильно утомили, но просто так отдыхать я боялась, не без оснований полагая, что в голову снова полезут упаднические мысли — а сладить с ними с каждым разом становится всё сложнее. Поэтому обшарила несколько ближайших мусорных контейнеров, как всегда оставила самые питательные кусочки для Ликрия (нельзя отчаиваться, он ещё может вернуться), перекусила и отправилась на работу.
Занятие, которое позволяло получить скидку, оказалось очень примитивным. Уборщик, причём практически без техники (ибо она, видите ли, либо быстро ломается, либо дорого стоит) и, естественно, без спецзащиты (хотите — покупайте за свой счёт, но окупить траты не сможете). Хорошо, что мы с Ликрием узнали об этом заранее и подготовились. Так что, переодевшись в припасённую одежду (получился многослойный костюм, типа капустного кочана), нацепив найденные на свалке водолазные очки и обмотав остальную часть лица смоченной тряпкой (чтобы хоть немного защитить органы дыхания), а также оставив в раздевалке компьютер с видеорегистратором (иначе они могут выйти из строя), я отправилась на смену.
Вместе с ещё несколькими рабами я прочищала какие-то стоки, судя по запаху, химических отходов. В жарком воздухе стояло противное марево, от которого першило в горле и быстро начали чесаться менее защищённые участки тела. Простая, но тяжёлая и неприятная физическая работа.
У других работников были закрытые комбинезоны и противогазы, но, судя по всему, их не хватало для качественной защиты. По крайней мере, тот тут, то там раздавался надсадный кашель, многие дышали с трудом, хрипло, с каким-то болезненным бульканьем. В отличие от бригадира — тот одет в нечто вроде лёгкого скафандра и, похоже, чувствовал себя нормально.
Удушающая жара, влажность, постепенно нарастающий дискомфорт — в результате всего этого дело продвигалось не очень быстро. Впрочем, начальство недовольства не проявляло: другие работники тоже показывали отнюдь не ударные результаты. Ближе к концу всего-то четырёхчасовой смены я уже почти не обращала внимания на окружение: двигаться становилось всё сложнее, мир начал расплываться, а вдобавок сильно разболелись зубы. Поэтому бригадиру даже пришлось потрясти меня за плечо — в первый момент показалось, что его ошпарили кипятком.
— Твоя работа закончена, — сказал начальник.
Кивнув, побрела в раздевалку. Только сейчас заметила, что рабов вывели раньше, хотя заступали мы одновременно. Осторожно сняла одежду, выбросила верхний костюм в урну (надо бы все, но тогда новых тряпок не напасёшься), а потом отправилась в предоставляемое благо цивилизации — чуть тёплый душ. Вода немного успокоила горящую кожу и помогла промыть глаза. Зато стало понятно, почему тело такое тяжёлое и неповоротливое: руки, как и лицо, отекли, покраснели, а глаза превратились в узкие щёлочки. Осторожно проверила зубы, но, к счастью, они не шатались, как казалось из-за острых ощущений. Да уж, Шас очень мягко выразился, предупреждая, что «временный дискомфорт почти гарантирован». Впрочем, если судить по заключённому контракту, то серьёзных последствий для здоровья работа в течение курсов принести не должна…
Естественно, в таком, раздутом, состоянии, нормально помыться не получилось. Неприятно, тем более, что волосы всё равно случайно намочила, а сушилки не предусматривалось. Убедившись, что очистилась достаточно, чтобы после применения нейтрализатора соответствовать стандарту безопасности, неуклюже, из-за раздутых пальцев и то и дело простреливающей зубной боли, оделась и обмотала голову запасными тряпками — сейчас главное — не замёрзнуть. А потом получила заслуженные четыре копейки и вышла на улицу.
Сейчас ледяной ветер показался почти приятным: он охладил горящую кожу, даже отёк за несколько минут, что простояла у стены туннеля, немного спал. По крайней мере, видеть стала лучше. Вздохнув, насторожилась. Со стороны ближайшей мусорки пахло химией и подгорелым мясом. Ну, химией для меня сейчас всё пахнет (слишком надышалась), а вот жаркое или его остатки бы не повредили. Если ещё и с жирком, то неплохой ужин получится. Но стоило заглянуть в бак, как замутило: там лежал один из шапочно знакомых рабов. Тех, кто вышел на смену одновременно со мной. Голое, уже слегка покрывшееся инеем, изувеченное и обгорелое тело.
Отшатнувшись от такой наглядной демонстрации бесчеловечности местных порядков, отошла, ещё немного постояла, а потом отправилась на свалку. Обыскивать по пути мусорки не решилась — перед внутренним взором всё ещё стоял тот несчастный.
Добиралось дольше обычного: ускорив темп, из-за усталости и плохого самочувствия могла случайно что-то нарушить — а этого допустить нельзя. Зато к тому времени, как достигла свалки, зубная боль стала более тупой, а отёк почти исчез, оставшись только на голове, особенно на её волосистой части, которую к тому времени саднило ещё больше. Естественно: её-то как следует промыть не получилось — вот и результат. Подумав, всё-таки решила пожертвовать шевелюрой, осторожно сбрила волосы и тщательно протёрла горящую лысину снегом. Лучше так, чем либо обморозить мокрую голову, либо оставить на ней химию и из-за этого потом кожи лишиться. Хотя волос жалко: после лечения в Белокермане они стали крепкие, густые и красиво блестели. Но здоровье дороже. А если выживу, со временем новые отрастут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});