Читать интересную книгу Чужого поля ягодка - Карри

Ну, кажется, он достаточно далеко отошёл, чтобы Миль не зацепило некрополем. Почему-то его самого отдача била не столь значительно. Так, накроет лёгким холодком, будто тенью, на краткий миг что-то замрёт в груди — и всё… У маленьких жизней и смерть невеликая…

Он уже наметил по пути двух крупных птиц и одного средних размеров зверька в зарослях, и теперь потащил их к себе на ментоповодке. Первыми подоспели, конечно же, птицы — прилетели, бухнулись под ноги и замерли, засыпая… Остановить каждой сердечко да тут же удалить с тушек всё лишнее Бену удалось прежде, чем жирный земляной грызун заполошно прискакал к его ногам и, не успев удивиться или испугаться, тоже заснул навсегда…

Бен не жадничал, чистя тушки. Падальщикам на него обижаться не придётся.

…А вот стадо, пившее ниже по течению, почуяв в воде отмываемую с рук кровь, встревожилось и покинуло водопой. " Что поделать, ребята, терпеть не могу, когда нельзя сразу помыть руки…» — повинился Бен, полоща мясо и нож…

«Так что там у Города с Дикими?» — полный рот не мешал ей требовать обещанного рассказа — мясо с устатку шло «на ура». А Бен потребовал, чтобы сперва был закончен ужин. Но вот дольше откладывать стало уже неприлично, он досадливо нахмурился, вздохнул и начал:

— Эх, ну до чего противно признаваться в чужих грехах… Особенно, когда и сам в них замазан по уши…

«Что, всё настолько плохо?»

— А чем тут гордиться… Ладно. У Города с Дикими — Договор. И согласно этому Договору, Контроль имеет право изымать у Диких часть их детей — и не худшую часть. Все остальные статьи Договора можно считать мелкими бонусами, призванными подсластить пилюлю.

«Это я вроде уже знаю. Не знаю только, как они могли на такое пойти».

Он как-то неловко двинул плечом:

— А на тот момент — момент заключения этого уродского Договора — у Диких не было особого выбора. Они крайне нуждались в помощи. Контроль же, когда Город после всеобщей катастрофы и притока беженцев сумел стабилизироваться, уже набрал и силу, и власть, и нашёл необходимым присмотреться к состоянию остального мира, и вот наши десанты стали натыкаться на Диких… Которые к тому времени не то, чтобы совсем загибались, но дела у них шли довольно туго. Не обошли их, сама понимаешь, ни мутации, ни болезни, ни высокая смертность… Ты же видела хроники… Однако вымирать они не собирались, отнюдь… Они не вычищали из своей среды больных и не делили своих людей на классы и касты. Вот и выживали те, кто мог выжить. В результате оказалось, что они вполне способны к воспроизводству — и даже в большей степени, чем горожане. Правда, по-прежнему далеко не всех из них можно отнести к здоровому классу… с точки зрения Контроля. У них тоже нехватка женского населения, но в процентном отношении девочек у них больше. Часто это совсем неплохие дети… И они ведь не вымирают — рождаемость постоянно превышает смертность.

Миль слушала так внимательно, что жевать забыла. Муж напомнил — ты жуй, жуй давай — и с досадой взрослого, вынужденного объяснять ребёнку очевидные вещи, продолжал неприятное повествование:

— Да, ну так вот… Их было не так много, и Контроль счёл возможным взять их под крыло. Отрегулировали юридические и дипломатические отношения — в частности, мы до последнего не вмешиваемся в их межплеменные отношения… Помогли с медикаментами, одеждой, продуктами… прочими мелочами… В обмен на их относительную лояльность и необременительную помощь в некоторых исследованиях — ну, чтобы не всё выглядело так уж очевидно… по сравнению с главным условием — часть детей будет регулярно изыматься и воспитываться в Городе. Среди рядовых горожан считается, что у Диких дети либо гибнут, либо вырастают тупыми и необразованными, ну, просто так удобнее считать, понимаешь… а в Городе — получают всё самое лучшее, то, чего «дикари» никогда не смогут им дать… И это, разумеется, чистая правда — дети, став нашими, получают всё. Но правда и то, что Дикие — прекрасные охотники и рыбаки, знатоки своего природного окружения, отлично приручают животных, сами себя лечат, обувают и одевают, развивают искусство и науку… Хотя какая это наука… без промышленной базы…

«ВАША «чистая правда»…»

— Что?

«Да это я про то, что правда — у каждого своя… У вас вот — «чистая»… Значит, вы забираете самое дорогое и лучшее, что у них есть… Безвозвратно».

— Ну почему, — вздохнул он. — Согласно Договору, выросшие дети, дав Городу генетический материал, имеют право вернуться в родное племя… У них двойное гражданство.

«И многие возвращаются?» — уголком рта усмехнулась она.

Он неопределённо качнул головой:

— Мне о таких случаях неизвестно.

«Теперь я хоть приблизительно представляю, как они «любят» горожан…»

— Весьма приблизительно. За каждого ребёнка, несмотря на Договор, они бились насмерть. Прятали детей, как могли… Десантам очень нелегко и нечасто удавалось отыскивать их школы… Жертвы, несмотря на всю нашу десантную экипировку, случались с обеих сторон, обеими сторонами же и замалчивались. Что бы там ни говорила официальная пропаганда — это сильные, смелые, умные и гордые люди…

«Значит, Договор всё ещё в силе».

— Ты же уже успела убедиться, как Контроль умеет добиваться своего. И как непросто отказывать ему в том, что он считает своим.

«Натуральная сделка с дьяволом — тот тоже всегда в выигрыше и никогда не выпускает из рук своё… Говорят же, что дьявол мудрый не потому, что очень умный, а потому, что очень старый…»

— Ха! Интересное мнение… Зато, благодаря этой сделке, мы с тобой теперь — хотя бы формально — имеем полное право невозбранно шляться где угодно, по всей Планете…

«Да? А Дикие на это как посмотрят? Всё же иметь право и иметь возможность — не одно и то же. Да и — из-за того же Контроля — имеем мы не столько такое право, сколько такую необходимость…»

— Ну и значит — раз необходимость есть, а выбора у нас другого всё равно нет — просто гуляем себе дальше. Потому что, если не можешь изменить ситуацию — меняй отношение к ней. Может, мы ещё никого и не встретим.

Она задиристо тряхнула косой — та змейкой метнулась по спине:

«А хоть бы и встретили — ещё посмотрим, кто кого».

— Вот именно, — поддержал её муж, глядя очень, скажем так, неравнодушно… И на этой светлой ноте оба отправились в палатку. Может, спать. А может, и не совсем…

79. Старый замок

На развалины они вышли неожиданно. Местность повышалась полого, и никаких причин искать другую дорогу не имелось. К тому же заросший лесом холм не выглядел слишком уж большим, и идея устроить привал на его вершине показалось привлекательной.

Внизу, у подножия холма, вечер переходил в ночь — там полог листвы заслонял заходящее солнце, и под деревьями уже сгущался тяжёлый сумрак. А на середине подъёма спины путников вновь осветились тёплыми оранжевыми лучами, и опять перед глазами, вытянувшись на травянистом склоне, закачались их тени — длинные, нелепые, глубокого синеватого тона…

Деревья на склоне стояли реже, но зато подлесок и кустарники разрослись вольно, через них, если не удавалось обойти, приходилось пробиваться с тяжёлым ножом. Поэтому огромные постройки из крупного терракотового кирпича предстали взорам неожиданно. Прорубавший дорогу Бен в последний раз взмахнул огненно сверкнувшим клинком — и опустил руку:

— Ого! Может, и палатку ставить не придётся…

Миль немедленно сунулась в прореху и ахнула:

«Вот эт-то да-а!..»

Теперь оба недоумевали, как раньше-то умудрились не разглядеть в листве рдеющих на фоне вечерней сини стен и башен. Ну, пусть деревья заслоняли — но экая же махина…

Подойдя ближе, Миль сбросила свой рюкзак, положила ладони на тёплый камень стены — «Как живые…» — и прижалась к нему щекой… Стены отдавали тепло, накопленное за день, от них ощутимо веяло не стариной даже, нет — истинной древностью. Спокойная, очевидная и внушительная аура древности прямо-таки сочилась из камня.

«Древние… Какие же они старые… Они ведь очень старые, правда?»

— Старше Города, — кивнул Бен.

«Как же они уцелели?!»

— Да вот уцелели как-то … — рассеянно ответил Бен, издали, со стороны, глядя на то, как странно, почти сливаясь с ними, сочетался с этими камнями её замерший силуэт. Заходящее светило озаряло загорелую кожу и полураспустившуюся косу в той же мере, что и древнюю эту кладку из огромных, плотно подогнанных скорее блоков, чем кирпичей, уравнивая, родня прочную, укоренившуюся архаичность одного и юную, уязвимую сиюминутность, сейчасность, недавность другой — девушка выглядела частью этой стены, её декоративной деталью, горельефом ли, кариатидой… до тех пор, пока, разрушив впечатление, Миль не шевельнулась и не молвила:

«Как здесь тихо-то… Мы ведь походим, посмотрим всё это, да?»

— Очень может быть. Но с утра. А до темноты надо бы присмотреть какое ни на есть пристанище.