– С Кеннингом? – стражник, казалось, был в замешательстве. – Вряд ли он много расскажет. Он умирает. Может, уже помер. Я не видел его с… Уже не помню сколько…
– Где он? Отведи меня к нему.
– А кто же присмотрит за дверью?
– Этот.
Вонючка пнул тело.
Мужчина захохотал.
– Точно. Почему бы и нет? Тогда идем.
Он снял факел со стены и махал им, пока тот не разгорелся.
– Туда.
Стражник провёл Вонючку сквозь дверь вверх по винтовой лестнице. Пока они поднимались, свет факела отражался от черного камня стен.
В комнате наверху лестницы было темно, дымно и ужасно жарко. На узком окне весела рваная шкура, защищая помещение от влаги, а в жаровне тлел кусок торфа. В комнате стоял отвратительный смрад: воняло плесенью, застарелой мочой, дымом и хворью. Пол покрывал грязный тростник, а в углу, на куче соломы, заменявшей кровать, дрожал под грудой мехов Ральф Кеннинг.
Рядом с ним лежало его оружие: меч, топор, хауберк, железный шлем и щит с изображением высунувшейся из облаков руки штормового бога, бьющего молнией в бушующее море. Краска на рисунке выцвела и облупилась, а дерево под ней начало гнить.
Ральф тоже гнил. Он метался под мехами в лихорадке; его голое, бледное тело раздулось и покрылось кровоточащими язвами и струпьями. Голова Ральфа превратилось в нечто уродливое – одна щека распухла до невообразимых размеров, а налившаяся кровью шея, грозила поглотить всё лицо. Рука с той же стороны, что и опухшая щека, стала толстой, как бревно, и в ней копошились личинки. Судя по его виду, Кеннинга много дней не мыли и не брили. Из одного глаза тек гной, а борода покрылась коркой засохшей рвоты.
– Что с ним произошло?
– Стоял на парапете, и какой-то болотный дьявол пустил в него стрелу. Всего лишь оцарапал, но… их стрелы отравлены, наконечники смазаны каким-то дерьмом или чем похуже. Мы залили рану кипящим вином, но это не помогло.
«Я не могу вести с ним переговоры».
– Убей его, – сказал Вонючка стражнику. – Он лишился рассудка, весь распух и кишит червями.
Мужчина уставился на него.
– Капитан оставил Ральфа за главного.
– Ты бы добил умирающую лошадь.
– Какую ещё лошадь? У меня никогда не было лошади.
«У меня была». В голове вспыхнуло воспоминание. Улыбчивый кричал почти как человек. С горящей гривой он поднялся на дыбы, ослеплённый болью, и бил копытами. «Нет, нет. Не мой, он не был моим. У Вонючки никогда не было лошади».
– Тогда я убью его сам.
Вонючка схватил меч Ральфа Кеннинга, лежавший возле щита. Ему все еще хватало пальцев, чтобы обхватить рукоять. Когда он рассек клинком распухшее горло, из под прорвавшейся кожи хлынул поток черной крови и желтого гноя. Кеннинг сильно дернулся, а потом замер. Комнату наполнил ужасный смрад. Вонючка бросился к лестнице. Там воздух был влажным и холодным, зато он был чище. Побледневший, едва сдерживающий рвоту железный человек выбежал за ним. Вонючка схватил его за руку.
– Кто следующий по старшинству? Где остальные?
– Кто наверху, на укреплениях, кто в зале. Спят или напиваются. Я отведу, если хотите.
– Пошли.
На всё Рамси дал ему всего один день.
Высокий зал из тёмного камня, несмотря на сквозняк, был полон дыма. Каменные стены покрывали пятна белого лишайника, в почерневшем за долгие годы очаге тлел торф, а все свободное место, как и много веков подряд, занимал массивный стол из резного камня. «Вот тут я сидел, когда был здесь в последний раз, – вспомнил Вонючка. – Робб занял место во главе стола, Большой Джон – по правую руку, а Русе Болтон – по левую. Гловеры сидели рядом с Хелманом Толхартом. Карстарк и его сыновья – напротив».
За столом, развалившись, выпивали две дюжины железнорожденных. Когда он вошёл, лишь немногие удостоили его скучающим взглядом, но большинство не обратило внимания. Все были ему незнакомы. Кое-кто из них носил плащи с застёжками в виде серебряной трески. Коддов недолюбливали на Железных Островах: мужчин считали ворами и трусами, а женщин – потаскухами, спавшими с родными отцами и братьями. Его не удивило, что, дядя оставил здесь именно их, когда Железный Флот отправился домой. «Это очень упростит мне задачу».
– Ральф Кеннинг мертв, – объявил Вонючка. – Кто здесь за главного?
Пьяные тупо уставились на него. Один засмеялся. Другой сплюнул. Наконец, мужчина из Коддов сказал:
– А кто спрашивает?
– Сын лорда Бейлона.
«Вонючка, меня зовут Вонючка, Вонючка-отключка».
– Я прибыл по приказу Рамси Болтона, лорда Хорнвуда и наследника Дредфорта, пленившего меня в Винтерфелле. Его войско стоит к северу от вас, войско его отца – к югу, но лорд Рамси готов проявить милосердие, если вы сдадите ему Ров Кейлин до захода солнца.
Он вытащил письмо, которое ему дали, и бросил на стол перед забулдыгами.
Один из них поднял его, перевернул, рассматривая печать из розового воска, и спустя какое-то время сказал:
– Пергамент. Что с него толку? Нам нужны сыр и мясо.
– Ты хотел сказать сталь, – произнес сидевший рядом с ним старик с обрубком на месте левой руки. – Мечи. Топоры. И луки, ещё сотню луков, да стрелков в придачу.
– Железнорожденные не сдаются, – произнес третий голос.
– Скажи это моему отцу. Лорд Бейлон преклонил колено, когда Роберт проломил его стену. Иначе бы он погиб. Так же как и вы, если не сдадитесь. – Вонючка указал на пергамент. – Сломайте печать. Прочитайте. Это условия, при которых вам сохранят жизнь, написанные собственной рукой лорда Рамси. Сложите оружие, и отправляйтесь со мной, тогда его светлость накормит вас, позволит уйти невредимыми на Каменный Берег и найти корабль домой. Иначе вы умрете.
– Это угроза?
Один из Коддов вскочил на ноги.
Глядя на его выпученные глаза, широкий рот и мертвенно бледную кожу, можно было подумать, что отец зачал его с рыбой, но всё же это был крупный мужчина, да ещё с длинным мечом.
– Дагон Кодд никому не сдается.
«Нет, пожалуйста, вы должны выслушать». От мысли, что с ним сделает Рамси, если он приползет в лагерь, не приведя гарнизон, он едва не обмочился. «Вонючка, Вонючка, Вонючка-ссыкучка».
– Это ваш ответ? – Он едва расслышал собственный голос. – Эта треска говорит за всех вас?
Стражник, встретивший его у двери, казалось, был уже не так уверен.
– Виктарион приказал нам держаться, это правда. Я слышал это собственными ушами. Держитесь здесь до моего возвращения, так он сказал Кеннингу.
– Да, – подтвердил однорукий. – Именно так и сказал. Его призвало Вече, но он поклялся вернуться с короной из плавника на голове и тысячей мужей за спиной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});