Читать интересную книгу Убийство в купе экспресса. Сборник. - Альберт Баантьер

От подъезда одного из соседних домов отделилась тень и, засунув руки в карманы, лениво двинулась к комиссару. Ван Хаутем тотчас узнал, кто это, и понял, что инспектор Сандерс хочет ему что‑то сообщить, но не осмеливается заговорить первым. Подойдя поближе, комиссар спросил:

— Как дела, Сандерс?

— С тех пор как он вышел из ресторана, мы не упускали его из виду, комиссар. Он несколько раз пытался от нас отделаться, но, к счастью, мы были вдвоем. Своего помощника, Вромана, я потерял где‑то по дороге, зато все время висел на хвосте у француза. Четверть часа назад он вошел в гостиницу. Я знал, что в коридоре третьего этажа у восьмого номера дежурит Лангефелд, и через несколько минут поднялся туда. Оказалось, француз, насвистывая, прошел мимо Лангефелда к лестнице на чердак. Наверно, так и сидит там до сих пор, потому что из гостиницы он не выходил, а Лангефелд не подавал сигнала, что наш подопечный ушел с чердака.

— Молодец, Сандерс. Иди за мной, попробуем найти этого господина.

В нижнем этаже находилось кафе. Там, по‑видимому, было много посетителей, потому что изнутри доносился гул мужских голосов и звуки радио. В гостиницу вел темный коридор, одна дверь которого выходила в кафе. Ван Хаутем включил карманный фонарь и неслышно поднялся по убогой, запущенной лестнице без ковровой дорожки в коридор второго этажа, слабо освещенный одной‑единственной лампочкой. За ним, ступая так же осторожно, шел инспектор. На третьем этаже их встретил Лангефелд: он стоял, прислонясь к двери восьмого номера.

Стараясь не шуметь, Ван Хаутем шепотом спросил у Лангефелда:

— Он еще наверху?

Лангефелд молча кивнул. Дав знак Сандерсу следовать за ним, комиссар продолжил экскурсию. Несмотря на свою полноту, оба легко скользили по изношенной лестнице, во избежание скрипа осторожно пробуя ногой каждую ступеньку, прежде чем перенести на нее тяжесть всего тела. Наверху было темно и тихо. Но вот Ван Хаутем замер. Слева ему почудился слабый шорох. Яркий луч фонаря метнулся в том направлении. Человека, который там скрывался, не было видно, но занавеси у двери в чердачную каморку слегка колыхались. Может быть, по чердаку гулял сквозняк, а может быть, кто‑то норовил спрятаться, заметив приближение полиции.

Ван Хаутем молча, знаками приказал инспектору остановиться на верху лестницы. А сам на цыпочках, осторожно приблизился к отгороженному закутку и отдернул занавеску. Тот, кого они искали, сидел на краю убогой койки, скрестив ноги. Его темные глаза сверкали в ярком свете фонаря.

— Опоздали на самолет? — дружелюбно спросил Ван Хаутем у француза. — C'est dommage![44] Выходите, Миродель! Я хочу осмотреть комнату нашего общего друга Фрюкберга, и вам, как старому коллеге, вероятно, будет интересно присутствовать при обыске.

— Ну конечно, мсье комиссар. Я бы и сам обыскал, будь у меня возможность обойти цербера, которого вы поставили у дверей. Учитывая наши прекрасные отношения в прошлом, мне не хотелось прибегать к мерам, которые могли бы нанести ущерб нашей дружбе. Здесь, в комнате, принадлежащей — насколько мне известно — скромной буфетчице, я ожидал удобного момента, чтобы рискнуть, как только путь будет свободен. Вперед, мой друг! Я сгораю от любопытства узнать, оправдается ли моя теория — кстати, это и ваша теория тоже — на практике.

Без всяких комментариев по поводу этой несколько щекотливой ситуации они спустились вниз, и Лангефелд открыл двери восьмого номера ключом, который находился у него с самого утра. Это была скудно меблированная комнатушка, слабо освещенная двадцатипяти ваттной лампочкой под пыльным абажуром. На небрежно застланной постели лежал открытый саквояж. Большой чемодан занимал два стула, сдвинутых вместе. На громоздком грязном умывальнике с разбитым зеркалом стояли немногочисленные туалетные принадлежности. Ван Хаутем предложил своему французскому гостю стул, снял пиджак и приказал Лангефелду открыть чемодан. Ключи, изъятые при обыске у Фрюкберга, он захватил с собой.

Минут пятнадцать комиссар занимался чемоданом. Один за другим он вынимал различные предметы и после длительного или краткого осмотра клал их на стол. Потом сделал знак Лангефелду уложить все обратно. Настала очередь саквояжа, но и тот не дал ничего интересного. Миродель, который молча смотрел, сказал с улыбкой:

— Похоже, мой друг, мы оба ошиблись. Пока вы работали, я тоже не сидел с закрытыми глазами. В этой комнате есть только два места, где могут находиться стекляшки. Прутья для гардин на окнах и бронзовые шары на стойках этой элегантной кровати.

В ответ Ван Хаутем проворчал что‑то непонятное. Он сел на хромоногий стул рядом с Мироделем и начал рассеянно набивать трубку, в то время как два агента продолжали обыск. Комиссар уже поднес горящую спичку к табаку, как вдруг его цепкие глаза сузились. Рука остановилась на полпути; Ван Хаутем опомнился, только когда обжег себе пальцы.

— Мы не ошиблись, Миродель! Я знаю, где он спрятал остаток девяноста шести бриллиантов магарани. Даю вам пять минут на разгадку.

Миродель недоверчиво посмотрел на своего соседа. Но серо‑голубые глаза амстердамца сверкали таким торжеством и уверенностью, что французский сыщик просто не мог усомниться в точности неожиданного признания. Как хищный зверь в поисках добычи, он встал и на цыпочках двинулся по комнате, а Ван Хаутем, на этот раз более осторожно, раскуривал свою трубку.

— Прекратите поиски, ребята. Дело закончено. Приведите помещение в порядок. Чемоданы возьмем с собой на Эландсграхт.

Миродель остановился у замызганного умывальника, ощупал снизу раковину, потрогал, хорошо ли прикреплено зеркало к стене, пустил воду и наконец взял в руки большую головную щетку. Потом бросил на Ван Хаутема испытующий взгляд, чтобы убедиться, не искать ли тайник в щетке.

— Со щеткой вы ошибаетесь, Миродель! Тепло, но пока не горячо. Еще полторы минуты!

Француз недоверчиво посмотрел на большой кусок дорогого мыла, которым пользовались, по‑видимому, всего несколько раз. Он вопросительно взглянул на своего старшего коллегу, и теперь комиссар весело ему кивнул.

— Угадали, — великодушно сказал он. — Смотрите, возле умывальника, около трубы, лежит длинная коробка с мылом; у нее такой вид, точно Фрюкберг купил ее уже после того, как оставил пансион. Крышка валяется рядом, и каждому видно, что он вынул один кусок, а еще два осталось. Но у меня хорошее зрение, Миродель. Отсюда я вижу на этикетке название магазина, где куплена коробка. «Братья Дюпарк… Рю де ля Пэ… Париж». Я не так хорошо знаю Париж, как вы, но цены в магазинах на рю де ля Пэ чрезвычайно высоки, и купленное там туалетное мыло стоит наверняка очень дорого. Один свидетель, которого я допросил сегодня утром, проговорился, что Фрюкберг пользуется самым дешевым мылом, а волосы смачивает плохонькой туалетной водой. Если верить этим показаниям — хотя я должен сказать, что свидетель довольно много лгал, — то никак нельзя ожидать, чтобы вчера или позавчера Фрюкберг вдруг надумал мыться самым дорогим мылом, которое… продается в Париже. Ну как? Закончим этот знаменательный день следующей гипотезой. В этой коробке с мылом и в другой такой же прибыли из Парижа девяносто шесть бриллиантов. По шестнадцати в каждом из шести кусков мыла. Половину их Фрюкберг пожертвовал с какой‑то особой целью, и они в целости и сохранности лежат в сейфе нашего управления. Другую половину он хотел присвоить. Будь он поумнее, он удовольствовался бы своей половиной. Но ему захотелось иметь все, на этом он и погорел.

С этими словами комиссар встал. Не спеша вынул карманный нож, взял у Мироделя кусок мыла, положил его на газету, которую заметил на выступе камина, и начал осторожно срезать с боковой стороны куска тонкие полоски. Вскоре нож за что‑то зацепился. Очень осторожно Ван Хаутем стал расковыривать мыло вокруг того места, где из розовой массы показалась сверкающая точка. Наконец на газету с резким стуком упал кусочек неправильной формы. Комиссар отмыл его под краном и показал своим спутникам бриллиант, который в тусклом свете лампочки сверкал на его мокрой ладони так, что любо‑дорого было смотреть.

— Браво! — в один голос невольно воскликнули Миродель и оба полицейских, которые никак не могли понять, почему их шеф, вместо того чтобы, как положено, арестовать этого типа, прятавшегося на чердаке, обращается с ним так вежливо и предупредительно. Они с удивлением переглянулись.

— Я расскажу об этом случае Фиделю, и мы оба от души посмеемся над тем, в какое нелепое положение попал руководитель крупнейшего отделения Паркингтона… Если только вы не задержите меня за незаконное пребывание в спальне буфетчицы.

— Помещения гостиницы на Принс‑Хендриккаде, — сказал Ван Хаутем задумчиво, — пожалуй, можно рассматривать как общественную территорию, а не как частное владение. Нет, здесь нет состава преступления, за которое я мог бы привлечь вас к ответственности. Но я оставляю открытым вопрос, порядочно ли пользоваться слабостью молодого, неопытного коллеги, почти девочки, чтобы подставить подножку конкуренту. Наверняка не этому вас учили, Миродель, когда вы работали под руководством Фиделя.