за столом в кабинете и ведущей прием: «Надо же, как быстро ассимилировалась! — подумал он. — На отлично прошла переподготовку, даже право выписывать рецепт предоставили. Заткнет за пояс любого современного фельдшера, и в отделении ее все уважают. Она умная и неленивая, на вызовы ездит по всей волости и хоть бы раз пикнула, что тяжело. А сколько уже жизней спасла?! Ко всему еще сына родила, и это, по-видимому, самое главное. Сегодня звонил родителям, хотел заехать и забрать его, но они хотят вечером сами приехать и Ванюшу привезти».
Тема подъехал к дому и загнал машину в гараж, запирать не стал на случай, если все же придется ехать за женой. Уже смеркалось. На соседних с его участком были практически достроены еще несколько домов, в двух горел свет, что говорило об уже заселившихся жильцах. Дроздово понемногу возрождалось. Он вспомнил, как был на приеме у председателя Шуйского уездного совета по вопросу приобретения там земли под застройку, как долго убеждал его, приводя свои аргументы:
— Да не забыли мы ни Бальмонтов, ни Цветаевых, ни генерала Чистякова, — улыбался председатель совета. — Артем Кондратьевич, так и скажи прямо: «Герой Советского Союза подполковник Соколов хочет иметь родовое гнездо подальше от людских глаз». Это мне понятней будет.
— Да Бог с тобой, Федор Спиридонович, — засмеялся Артем, — ты меня не так понял. Я хочу восстановить статус села, чтобы люди в дальнейшем там могли жить, а одному мне там делать нечего.
Долго спорили, приводя друг другу свои доводы, наконец, глава уезда сдался:
— Ну, хорошо, на ближайшей сессии поставлю вопрос в повестку дня, как свою инициативу. А ты приходи на сессию и выступи, тебе депутаты вряд ли откажут.
И вот теперь село восстановлено, быстро подведены инженерные коммуникации, заасфальтировали дорогу со стороны уездного центра, начали строительство такой же дороги через деревню Петрилово, храм начал действовать на постоянной основе. Тема посмотрел в сторону церкви, в ней уже теплился в окошках свет, а из трубы отопления вился дымок.
Артем набрал в подсобном помещении охапку березовых дров и зашел в дом, положив дрова у небольшой русской печки, отделанной изразцом и находящейся посреди дома. Электрокотел мог поддержать любую температуру, но хозяин любил доводить ее до нужного предела именно печным теплом, несущим здоровье и уют. Полюбовавшись на огонь, весело охвативший в подтопке дрова, герой вымыл руки и принялся за кулинарию, заказанную женой. Примерно через час около дома остановилась машина, и из нее, хлопнув дверью, кто-то вышел. Не успел наш герой опомниться, как в дом вошла жена, неся сумку и чемодан скорой помощи.
— Татьяна Георгиевна попросила меня взять, не стали бы в праздник обращаться из близлежащих деревень и сел, — сообщила она, весело глядя на вид мужа в фартуке и колпаке. Вымыв руки, переодевшись, жена отстранила мужа от стола:
— Все, дорогой, ты свое дело сделал, иди поваляйся вон на диванчике, или сходи у дома погреби, снег пошел крупными хлопьями, в общем, займись чем-нибудь для души, — надев куртку, Артем вышел во двор.
Действительно, пошел снег, и он тихо падал в отсутствие движения воздуха, создавая на душе предпраздничную новогоднюю атмосферу, русская зима была в самом разгаре. Над трубой поднимался белый дым, а в свободное от штор окно было хорошо видно Нету, хлопотавшую у праздничного стола. Все это, вместе с огнями новогодней елки, создавало на душе Темы атмосферу необычайной теплоты и радости!
«А ведь все вышло, как она мечтала: и дом, и русская печь, и дымок над трубой — потрясающая женщина!» — Артем взял пластиковую лопату и стал, не спеша убирать выпавший снег. Уже почти завершив работу, он заметил на дороге, ведущей из Шуи, свет фар от электромобиля, вскоре легковая машина остановилась напротив его дома. Кондратий Максимович вышел, открыв заднюю дверь, помог выйти Элизе Авенировне, которая взяла на руки девятимесячного Ваню. Артем воткнул в сугроб лопату и взял у нее сына, поцеловав в щеку, тот заулыбался, узнав отца. Элиза Авенировна, засмеявшись, съязвила:
— Кондратий, видел, сына снег гребет у дома! Как же его любимые оперативные мероприятия?
— Да ладно тебе, мать, — отозвался супруг, — пойдем лучше в дом, а то тебе норковую шубку снег припорошит, вымокнет, — жена уловила, что муж ее подколол, и снова весело засмеялась.
Они, отряхнув ноги, вошли внутрь дома. Нета, увидев вошедших, радостно заулыбалась и, вытерев руки о полотенце, подошла к ним. Она чмокнула сына и по-матерински произнесла, глядя на него: «Да батюськи, и ссецки на морозе разрумянились. Тем, давай раздевай его». Подойдя к свекрови, она тоже поцеловала ее в подставленную щеку, а свекру подала руку, кончики пальцев которой он поцеловал. Когда родители Артема разделись и помыли руки, Нета предложила им пройти в зал и присесть на диван, включила видеовизор, тем временем муж раздел сына и поставил его в манеж, где было много различных игрушек. Свекровь, видя, что она занята у стола, предложила:
— Неточка, милая, принеси мне тоже фартук, я помогу.
— Что Вы, Элиза Авенировна, Ваньчик и так, наверное, за эти дни Вас замотал, посидите просто, отдохните.
— Да уж, внучек, прямо скажем, неугомонный, но, знаешь, милая, с ним и интересно, он очень сообразительный, — бабушка тепло посмотрела на внука и помахала ему пальчиками, тот засмеялся, показав молочные зубки. Артем положил ему только что купленные подсвеченные кубики с рисунками животных, и сын, сев на дно манежа, моментально увлекся ими.
Что может быть приятнее для души и сердца, чем наблюдать картину: за окном мягкие хлопья снега плавно опускаются на землю; в деревянном доме тепло и уютно, в печи тихонько потрескивают дрова; отец с матерью приехали в гости к сыну, и его жена собрала великолепный новогодний стол; в манеже играет здоровый красивый ребенок! Эти мысли в данный момент, вероятно, посетили сидящих на диване Кондратия Максимовича и Элизу Авенировну, любовавшихся играющим внуком и его прекрасными родителями. Наконец, стол был накрыт, и хозяйка дома позвала мужа переодеться. Их не было минут пятнадцать, а когда они появились, родители как зачарованные смотрели на великолепную пару: он — в темно-синей парадной форме и рубашке с короткими рукавами, на которой красовались золотистые погоны с синими просветами, на груди звезда Героя и высший орден государства; она — в темно-сиреневом шелковом вечернем платье с обнаженными плечами и спиной, с вытачками для грудей и высокими разрезами по бедрам с обеих