— Не могли бы вы сделать так, чтобы моя фотография, знаете, та, с маленьким мальчиком на руках, появилась в «Белом орле»? Это было бы так кстати, и я был бы очень доволен.
Корреспондент чуть не потерял сознание от услышанного — так оно его поразило. Он кивнул головой и сказал, что фото будет опубликовано. На этом аудиенция закончилась.
Такими на поверку оказывались наши руководители в дни великих испытаний для польского народа, такие «проблемы исключительной важности» они решали.
Не имея больше возможности увиливать, Соснковский «в спешном порядке» прибыл наконец 6 августа 1944 года в Лондон. Вскоре он все же понял, что уделял слишком мало внимания делу восстания. Желая исправить свою ошибку, он 1 сентября 1944 года обратился к Армии Крайовой с приказом, в котором дал понять, что англичане слишком мало помогают восстанию. И тут началось. Разразилось чуть ли не второе восстание — но в польском аду в Лондоне.
Теперь все сообща набросились на Соснковского, как будто его устранение являлось в тот момент самым важным для судеб нации делом. И Миколайчик, и англичане, и конечно Андерс, считавший, что наступил подходящий момент для того, чтобы изгнать Верховного Главнокомандующего и самому воссесть наконец на столь желанном престоле, — все они решили использовать обстановку для устранения Соснковского. Андерс срочно приехал в Лондон: он жаждал на этот раз лично проследить за ходом событий, чтобы не прозевать единственного в своем роде случая и не допустить повторения того, что произошло после смерти Сикорского.
Эти беспрерывные распри в самых высоких польских сферах, не только не помогали Варшавскому восстанию, но и сводили на нет и без того уже незначительный авторитет Польши на международной арене. Премьер Миколайчик дважды в течение первой половины сентября выдвигал перед президентом Рачкевичем требование о снятии Соснковского с занимаемого им поста. В этот период Миколайчик довольно резко выступал против Соснковского потому, что тот вмешивался в политику и тем самым срывал переговоры, которые велись в Москве[79]. Соснковский даже угрожал выйти из подчинения вместе со всеми войсками, если переговоры приведут к объединению лондонского правительства с Люблинским комитетом, что и выразил в телеграмме, адресованной Рачкевичу:
«…Докладываю господину президенту, что если результатом настоящей поездки в Москву явятся уступки за счет Польши и произойдет в той или иной форме слияние (лондонского эмигрантского правительства с Польским комитетом национального освобождения)… то польские вооруженные силы не потерпят подобного оборота дела, и в таком случае я предвижу труднооценимый по своим последствиям кризис, могущий выразиться по меньшей мере в отказе подчиняться правительству, которое привело решение польского вопроса к такому состоянию…»
Англичане выступили в поддержку Миколайчика и уже без всякого стеснения стали оказывать соответствующий нажим на президента: министр Иден побывал 22 сентября 1944 года у Рачкевича и прямо поставил вопрос об освобождении Соснковского от занимаемой им должности. В этот же день, 22 сентября, совет министров, частично по своей инициативе, а частично — под нажимом англичан единогласно принял решение, в котором потребовал от президента снятия Соснковского.
Андерс, конечно, подстрекал любые выступления против Соснковского, радуясь в душе его поражениям, хотя внешне и напускал на себя грусть и озабоченность. Одновременно он, как только мог, хлопотал о своем деле перед англичанами. Наконец, уверовав, что все «на мази», 25 сентября покинул Лондон, направляясь обратно в Италию.
Под влиянием всех этих интриг, ходатайств и нажимов Рачкевич 30 сентября 1944 года освободил Соснковского от обязанностей Верховного Главнокомандующего.
Андерс считал, что теперь он остался один на поле боя, и не видел вокруг себя соперников, которые осмелились бы даже хлопотать о назначении на столь высокий пост. Эта его уверенность была тем тверже, что он пользовался полной поддержкой англичан.
Продолжая из Италии следить за «своим» делом, Андерс 2 октября направил президенту телеграмму, в которой, между прочим, писал:
«Солдат глубоко верит господину президенту, в лице которого видит величие Речи Посполитой и защитника суверенитета, независимости и целостности Польши…» Этой льстивой телеграммой он, с одной стороны, хотел напомнить о себе, а с другой, — указывая, что верит в президента, давал понять, что на этот раз президент уже не может его обойти и должен прислать ему назначение на пост Верховного Главнокомандующего.
Но именно в этот же день президент на вышеуказанную телеграмму ответил назначением на пост Верховного Главнокомандующего генерала Бур-Комаровского.
Андерс был сражен этой вестью как громом: такого оборота он никак не ожидал. Заупрямился и, хотя не объявил этого публично, перестал признавать Лондон своей вышестоящей властью.
Но и в Лондоне все были им сыты, так что на этот раз не было даже речи о назначении опостылевшего генерала на высший командный пост.
В поисках выхода из затруднения пришли к «спасительной» идее выдвинуть на пост Верховного Главнокомандующего Бур-Комаровского, о котором было известно, что фактически он не сможет выполнять этих обязанностей (имелись сведения, что он капитулировал и находится в немецком плену). Словом, назначение являлось фикцией, и это каждый прекрасно понимал. Практически обязанности Верховного Главнокомандующего разделили между тремя лицами: ряд функций принял начальник штаба генерал Копаньский, другие — генерал Кукель как министр национальной обороны, а некоторые оставил за собой президент Рачкевич. Это была явная бессмыслица, но все сочли, что лучше пойти на подобный абсурд, чем передать пост Верховного Главнокомандующего Андерсу, которого все видели насквозь и подстрекательские методы которого стали уже нетерпимы.
Такого унижения Андерс еще ни разу в жизни не испытывал, это была явная пощечина и доказательство полного недоверия к его персоне.
Придя после временного потрясения в себя, Андерс решил не сдаваться. Поддерживаемый англичанами, он так долго хлопотал, так долго интриговал, внушая всем, а в особенности англичанам, какой вред приносит отсутствие Верховного Главнокомандующего и какие неприятности от этого и от того, что он им не является, могут быть в будущем, что в конце концов договорился с фельдмаршалом Александером о необходимости назначить его, Андерса, на злополучный пост. Затем сообщил о достигнутой договоренности президенту и так долго и назойливо обхаживал его, то прося, то угрожая, что в конце концов после полугодовых стараний добился своего: 26 февраля 1945 года президент назначил его на время отсутствия Бур-Комаровского «исполняющим обязанности Верховного Главнокомандующего». Так наконец-то сбылась его мечта.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});