— Он говорит, какая-то гуманитарная миссия.
— Гуманитарная? Больше слушай этого жулика.
Тем временем, хотфокс, описав широкую дугу, замедлил ход, и оказался почти борт в борт к австралийскому корвету. Чистых 15 метров. Пижон и есть. Бронированный люк позади рубки открылся, и наверх мгновенно вскарабкалось полдюжины меганезийских моряков. Затем сам кэп Пак Ен выбрался из люка рубки и присоединился к ним. Наконец, туда же выбрались несколько фигур, вызвавших у австралийской команды живой интерес.
Палуба корвета была гораздо выше, чем рубка хотфокса и эти фигуры были видны как актеры в театре с бельэтажа. Трое молодых парней в камуфляже и голубых беретах с эмблемой UN: один лейтенант и два унтер-офицера. Двое очень солидных мужчин в пестрой индонезийской полевой форме с полковничьими погонами. Один гражданский дядька в свободном спортивном костюме с ярким американским флажком на груди.
— Ну и хрень, — высказал общее мнение Джим Джонс, боцман «Индевера», — алло, ребята, вы в курсе, что Хэллоуин уже прошел?
— Тихо! — рявкнул Олдсмит, и перегнувшись через борт, спросил, — Кэп Ен, как на счет традиционной пары слов tet-a-tet?
— Традиционно с удовольствием, — ответил меганезиец.
Австралийский капитан кивнул и коротко скомандовал:
— Сопли!
Короткое, многократно отработанное движение, и два корабля оказались соединены эластичным штормтрапом, на слэнге морских спасателей именуемом «соплями».
…
Традиционная пара слов представляла собой пару стаканов, куда Джед Олдсмит щедрой рукой плеснул граммов по полтораста очень неплохого виски.
— Ну, — сказал он, — и что это за цирк?
— Это, короче, вот что, — ответил Пак Ен, — это дерьмовая тема с островком, на широте 8, и чуть к востоку от трассы Дарвин — Джакарта. Островок маленький, как чайка насрала, два на два километра. Называется Эль Кватро. Какие-то гады сделали там чумной барак на 3000 посадочных мест. Без врачей, лекарств, водоснабжения, электричества и далее по тексту. Наша разведка, как узнала, так начался просто ураган, это я тебе говорю. Короче, подтянули всех: ооновцев, индонезийцев, и даже американского профессора. Он какой-то нобелевский лауреат по микробам, или вроде того, но не суть. В общем, ты всех видел.
— Три тысячи? — переспросил Джед, — Без воды и лекарств? Вот, жопа. А куда мы всю эту толпу будем эвакуировать?
— «Куда» как раз есть, — сказал Ен, — Там, рядом еще один островок, коралловый. Такой треугольничек, со стороной триста метров. Его с вечера инженерная служба начала оборудовать. А ты лучше спроси «как». Это тебе не жертвы цунами. Эти заразные.
— А как на этом треугольничке 3000 человек будут жить? Стоя что ли?
— Как-нибудь разберемся, — спокойно ответил меганезиец.
— Ну, да, у вас в Меганезии все так. Cначала тяп-ляп, а потом: «как-нибудь разберемся».
— Да, мы такие. Ты лучше скажи: людей дашь? Врача и спасателей человек пять.
— Ты что такое гонишь? — поинтересовался Джед, — Думаешь, я тут буду в волны плевать, когда там работа? У меня 72 реальных человека и водоизмещение 2000 тонн. Скорость, конечно, не 80 узлов как на твоей игрушке, но 35 выжимаем. Тут идти-то всего ничего.
— Пойдешь с нами? — уточнил Ен, — А твое начальство? Ну, там, оффи, политика всякая.
Тут австралийский капитан сделал очередной глоток виски и объяснил свои отношения с политикой в десяти словах, из которых пристойными были только союзы и предлоги.
— И вообще, — добавил он, — хрен ли мы тут расселись? Допиваем и газу.
…
«Согласно конвенции о спасении на море, иду в квадрат S8-E129 для оказания помощи гражданским лицам, терпящим опасное для жизни бедствие на рифе Эль Кватро. Капитан 3-го ранга Д. Олдсмит, корвет Индевер».
По слухам, когда в Сиднее получили этот телекс, один адмирал уронил очки в чашку чая, а другой был вынужден обратиться в медпункт по поводу внезапного заикания. Видимо, адмирал Уинсдейл, позвонивший Олдсмиту через 10 минут, был третьим.
— Какого дьявола вы творите капитан? Вы знаете, что за оставление боевой позиции вас ждет трибунал? — это было вместо «здравствуйте».
— Простите, сэр, — ответил Джед, — Ввиду явного отсутствия военных действий, я находился не на боевой позиции, а на маршруте патрулирования. После сообщения о прямой угрозе жизни гражданским лицам численностью до 3000 человек, я был обязан…
— Вы не знаете, что в Арафурском и Тиморском морях третьи сутки идет война? — спросил взбешенный адмирал, — Вы не знаете о меганезийском вторжении?
— Я нахожусь в Тиморском море, сэр. Военные действия между Меганезией и Восточным Тимором закончились еще вчера. Нейтральные индонезийцы ушли на свои базы около 22:30, тут уже все тихо. Обстановка мирная, гражданские суда перемещаются безопасно, нашим морским платформам тоже ничто не угрожает. Акватория патрулируется ВВС и ВМФ Меганезии. Враждебности по отношению к нам они не проявляют. Сейчас я следую в зону бедствия за меганезийским катером, идущим под флагом Объединенных наций.
— Кто, черт побери, дал вам приказ за ним следовать?
— Я действовал в соответствии с Брюссельской конвенцией 1910 года, сэр. Только если вы прикажете мне действовать вопреки конвенции, то есть бросить гибнущих людей на рифе Эль Кватро, я буду иметь право вернуться на маршрут патрулирования.
Некоторое время адмирал Уинсдейл шумно дышал в трубку, затем спросил:
— Вы думаете, я не знаю об ответственности за оставление людей в опасности на море?
— Нет, сэр! Я так не думаю.
— Тогда какого черта вы предлагаете мне отдать подобный приказ?!
— Я не предлагаю, сэр. Я только хотел объяснить…
— Объяснять надо было в телексе, капитан! А вы написали две строчки непонятно про что, и из-за этого я трачу время на разговоры с вами. По-вашему, у меня мало других дел?
— Нет, сэр!
— В следующий раз думайте, когда пишете! — сердито сказал Уинсдейл, — Продолжайте спасательную операцию, после доложите. Не в двух строчках, а как следует, ясно вам?
— Да сэр! Приказ продолжать спасательную операцию понял!
— Вот так, — заключил адмирал, — Конец связи.
Капитан Олдсмит положил замолчавшую трубку на пульт и сделал общеизвестный жест, производимый путем удара ребром ладони левой руки по сгибу локтя правой.
Сидевший в соседнем кресле Сеймур повернулся и спросил:
— Все нормально, Джед?
— Наблюдаю на эхолоте адмиральское очко диаметром три дюйма, — ответил капитан.
— Сильно! А почему ты назвал Эль Кватро рифом, а не островом?
— Потому, Билл, что коралловый остров суть ни что иное, как риф.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});