– Конечно, это правда, – сказал я, – но все-таки…
– Ты хочешь поспорить, Робин! Нам еще кое-что предстоит увидеть. А какую книгу ты читаешь? Я думаю, это не «Гекльберри Финн» и не «Русалочка».
Я посмотрел внимательнее, чтобы угодить Эсси. Увидел название и ощутил шок.
Она права. Это совсем не детская книга. Это «Справочник пользователя страховых медицинских программ», и я вспомнил совершенно отчетливо, как взял книгу в доме, когда мать не видела, чтобы постараться понять, какая катастрофа нам грозит.
– Мама заболела, – простонал я. – У нас не хватало денег на обоих, и она… она…
– Она отказалась от операции, чтобы ты смог лечиться, Робин, – негромко сказала Эсси. – Да, но это было позже. На этот раз тебе нужна была только лучшая пища, а вы не могли себе этого позволить.
Мне стало больно.
– Ты только посмотри на мои выступающие зубы, – сказал я.
– И на то, что поправить их тоже не было денег, Робин. Плохое было время для детей, верно?
– Значит, ты играешь роль рождественского призрака из прошлого, – выпалил я, думая смутить ее упоминанием того, что она не поймет.
Но когда в твоем распоряжении гигабиты информации, можно понять многое.
– Ну, да и ты ведь не Скрудж[24], – сказала она, – но подумай. В те времена, совсем еще недавно, Земля была перенаселена. Голодна. Полна боли и гнева. Террористы, Робин. Вспомни все это насилие и бессмысленные убийства.
– Я все это помню.
– Конечно. Так что же случилось, Робин? Я скажу тебе. Ты случился. Ты и сотни других спятивших, впавших в отчаяние старателей с Врат. Вы находили технологию хичи и приносили ее на Землю. Находили отличные новые планеты, на которых можно жить. Это подобно открытию Америки, только в тысячи раз значительнее. Вы нашли способы перемещать туда людей. И больше нет перенаселения на Земле, Робин. Люди ушли в новые места, построили лучшие города. Им даже не пришлось причинять вред Земле, чтобы сделать это! Воздух больше не уничтожают бензиновые двигатели и выхлопы ракет; мы используем петлю, чтобы подняться на орбиту, а оттуда летим куда угодно! Теперь нет таких бедняков, чтобы им было недоступно лечение, Робин. Даже если нужна трансплантация органов. Органы теперь делают из материала СHON, и не нужно ждать, пока кто-нибудь умрет, чтобы расхватать труп на части. Верно, Робин? Пищевая фабрика хичи делает теперь органы; именно ты много сделал для того, чтобы это стало возможно. Плотская жизнь, в постоянном добром здравии, продлилась на десятилетия. А записанные сознания, как мы, живут еще гораздо дольше – и опять-таки это достижение ты финансировал, а я помогала развить, так что даже смерть теперь уже не фатальна. Разве ты не видишь прогресс? Дело не в отсутствии прогресса. Просто старый ворчун Робинетт Броудхед смотрит на блюдо на пиру жизни и видит только, что из всех этих деликатесов получится дерьмо.
– Но ведь остается Враг, – упрямо сказал я.
Эсси рассмеялась. Она как будто действительно находила это забавным. Картина исчезла. Мы снова оказались в Веретене, и она наклонилась и поцеловала меня в щеку.
– Враг? – ласково сказала она. – О да, дорогой Робин. Враг – еще одно плохое, вслед за целым рядом другого. Но ты справишься и с этим, как всегда справлялся. Только нужно браться за одно дело зараз. А теперь вернемся к самому важному делу – будем танцевать!
Она удивительная женщина, моя Эсси. Реальная или нет.
Она совершенно права, права во всех смыслах, так что пришлось мне подчиниться ее логике. Не могу сказать, что мне по-настоящему стало весело, но новокаин, по крайней мере, притупил боль – насколько бы ни была она реальна, – притупил так, что я смог немного поразвлечься. Я так и поступил. Танцевал. Встречался со знакомыми. Переходил от одной группы записанных машиной друзей к другой, потом присоединился к Эсси и нескольким другим в Голубом Аду. Толпа медленно танцевала под музыку, которая нам не была слышна. Среди танцующих я увидел Кассату. Он, как зомби, двигался по танцплощадке, обнимая хорошенькую миниатюрную восточную девушку. Танцорам, по-видимому, не мешало то, что мы запели старые песни. Я пел с остальными, даже когда они переключились на старинные русские баллады о ночных троллейбусах и дороге на Смоленск[25]. Не важно, что я не знал слов. В гигабитном пространстве вы знаете все, что вам нужно, и в тот момент, когда нужно. И даже если бы я не знал, мне бы подсказал Альберт Эйнштейн.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я почувствовал, как он похлопал меня по плечу, когда я стоял, прислонившись к старому пианино. Подняв голову, я увидел его улыбающееся лицо.
– Прекрасный голос, Робин, – похвалил Альберт, – и по-русски вы стали говорить бегло.
– Присоединяйся к нам, – пригласил я.
– Не могу, – ответил он. – Робин. Кое-что происходит. Примерно пятнадцать сотен миллисекунд назад прервалась всякая связь.
– Да? – Мне потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, о чем он говорит. – О! Раньше этого никогда не делали!
– Да, Робин. Я появился, потому что решил, что генерал Хулио Кассата должен кое-что знать об этом. – И он оглянулся в направлении Кассаты и его девушки, которые продолжали расслабленно двигаться.
– Спросить его?
Альберт задумчиво нахмурился, но прежде чем он сумел ответить, Эсси кончила петь и подошла к нам.
– Что? – резко спросила она, а когда Альберт рассказал ей, пораженно сказала: – Это невозможно. Ведь множество линий не зависят друг от друга, перекрываются.
– Не думаю, чтобы это была поломка, миссис Броудхед, – сказал Альберт.
– Что же тогда? – спросила она. – Опять это вздор ЗУБов?
– Конечно, это приказ ЗУБов, но, мне кажется, этот приказ вызвало что-то происшедшее на Земле. Но не могу взять в толк, что это.
9. На МоореаПассажирами рейса со Сторожевого Колеса почти сплошь были дети, и рейс был плаксивым. Немного приободрились, выйдя на околоземную орбиту, но не очень. Навстречу с петель устремились шаттлы, присосались к транспортному кораблю, как поросята к свинье.
Детям не повезло, что первым добрался до них шаттл ЗУБов. В нем было полно аналитиков из спецслужб.
Так что следующие несколько часов прошли для детей совсем не весело. Аналитики ЗУБов «опрашивали» каждого из них, упрямо задавая снова и снова одни и те же вопросы в надежде получить какие-нибудь новые данные и определить, насколько ложной была все-таки «ложная тревога».
Конечно, ни у кого из детей такой информации не оказалось. Потребовалось немало времени, чтобы агенты ЗУБов убедились в этом, но наконец они позволили заняться детьми более добрым людям и программам.
Новая смена занялась подыскиванием места для детей на Земле. Для некоторых это оказалось легко, потому что у них были семьи. Остальных распределили по школам всей планеты.
Места для Снизи, Гарольда и Онико нашлись чуть ли не в последнюю очередь. По старой дружбе они держались вместе. К тому же они не говорили по-русски или по-французски, что исключало школы в Париже или Ленинграде. И они совсем не были готовы к суматохе большого города. Это исключало Сидней, Нью-Йорк и Чикаго. И когда распределяющая программа подыскала места для всех детей, остались эти трое.
– Я бы хотела куда-нибудь в теплое место, недалеко от Японии, – сказала Онико. Снизи, уже отказавшийся от надежды найти колонию хичи, присоединился к ее просьбе.
Распределяющая программа выглядела как учительница средних лет, с яркими глазами и ласковой речью. Хотя внешне она казалась человеком, Снизи чувствовал, как от нее исходит доброта. Она посмотрела на экран – который на самом деле не существовал, как и она сама, – немного подумала и довольно улыбнулась Снизи.
– У меня есть три вакансии на Моореа, Стернутейтор. Это совсем рядом с Таити.
– Спасибо, – вежливо ответил Снизи, глядя на карту и не узнавая ее. Название острова ничего не значило для него. Человеческие названия очень похожи, и для мальчика хичи все они экзотичны. Но Гарольд, мрачно примирившийся с тем фактом, что его не отправят немедленно на планету Пегги, закричал сзади: