Зрелище было настолько отвратительным, что его охватила дрожь, и он чуть было не рухнул на колени. Волна тошноты подступила к горлу.
Большинство мужчин назвали бы это малодушием. На самом же деле это знание, которое висит на человеке как проклятие. Знание того, что о нем думают не как о человеке, а как о вещи, пригодной лишь для работы или убийства.
У Марка Юлиана появилось желание не покидать это место. Здесь он мог позволить жизни течь и развиваться свободно, пока ему не удастся найти секрет ее источника. В таком месте он мог жить так, как должны были жить человеческие создания с момента своего появления на земле, а не замурованным за стенами, покрытыми плесенью книг, раз за разом переписываемых людьми, никогда не видевшими того, что в них написано…
Каждый зеленый листок дерева около него казался изящным томиком в своем футляре, каждая трель ветра — голосом учителя философии.
Внезапно его лошадь навострила уши. Он вдруг с удивлением обнаружил, что слышит иные звуки — быстрые осторожные шорохи, приближавшиеся из глубины соснового леса с северной стороны. К месту, где находился Марк, легкими шагами приближались быстрые создания, напоминающие хищных животных. Девственный покой, только что окружавший его, словно по мановению волшебной палочки, превратился в кошмар. Лес ожил фигурами врагов.
Хатты атаковали. Марк Юлиан испустил проклятье, поняв, что попал в ловушку. Затем он спрыгнул с коня, разнуздал его и, ударив по крупу, пустил животное в галоп. Он понимал, что конская сбруя римского образца сразу бы выдала его присутствие. Затем Марк со всех ног бросился к вышке и, держа кинжал в зубах, быстро взобрался на площадку для часового. Там он лег плашмя. С одной стороны от глаз врага его прикрывал частокол, а с другой — полуразрушенный амбар с зерном. Через проломы в частоколе Марку хорошо был виден весь лагерь римлян внизу и хвойный лес на востоке.
Воздух огласился гортанными боевыми выкриками, вырвавшимися из сотен глоток. Сначала слышался низкий угрожающий рев, который вскоре перешел в свирепый крик, напоминающий шквал налетевшей бури.
Судя по тому, что крики раздавались совсем близко, Марк Юлиан определил, что орды дикарей сосредоточились на гребне холма и наступали широким фронтом, просачиваясь между деревьями. Разрушенная крепость находилась как раз у них на пути.
Далеко внизу в укрепленном лагере римлян послышались крики — это часовые на сторожевой башне подавали тревогу. Мгновенно весь лагерь пришел в движение. Загорелась копна сена. Загудели прямые металлические трубы и рожки манипулов, которые серией коротких, резких сигналов призывали легионеров к оружию.
Марку Юлиану показалось, что время сжалось в одну точку, которая, подобно маятнику на пути лавы, никак не может достичь крайней точки. Он словно находился на пути лавы, вытекавшей из жерла вулкана. Лес вокруг стал похож на взбаламученную воду. В просветах между деревьями мелькали сотни воинов, двигавшихся вниз по склону холма с грациозностью газелей и державших в руках причудливо раскрашенные щиты. Многие пробегали через крепость, но большая часть обтекала ее, как река обтекает препятствие. Все вражеские воины отличались большим ростом и прекрасным телосложением с мощной мускулатурой. Их длинные волосы развевались на ветру, как боевые знамена. Марк знал, что главным оружием этих людей были не примитивные копья, а яростная жажда мщения. Он мужественно противостоял страху, который, если ему дать волю, вполне мог свести с ума. Для того, чтобы такого не произошло, нужно заставить себя взирать бесстрастно на все, что происходило внизу.
Ему были слышны команды центурионов, которые они подавали хриплыми голосами и в которых слышалась тревога. Легионеры, несшие значки манипул, должны были встать в определенном порядке, чтобы воины манипул строились вокруг своих значков, образуя когорты. Сверху казалось, что кто-то ударил ногой по муравейнику, приведя в беспорядок хорошо отлаженную жизнь его обитателей, отчего они бросились в разные стороны. Однако вскоре построение было закончено, и римляне образовали компактную, монолитную массу, ощетинившуюся копьями. Повозки с легкими баллистами развернулись и изготовились к бою. На вышках загорелись факелы, передавая сигнал о помощи Одиннадцатому легиону, лагерь которого был расположен в пяти милях западнее. Этот сигнал служил вызовом вспомогательной кавалерии.
И в этот момент случилось нечто необычное. Марк сначала даже не поверил своим глазам. С полдюжины легионеров, стоявших в первой шеренге, внезапно рухнули на землю, пораженные каким-то тяжелым предметом Он приподнялся, чтобы разглядеть всю сцену получше. Что же все-таки произошло? Хатты продолжали сближаться с римлянами, но расстояние между ними было еще слишком велико для броска копья. И тут второй снаряд произвел новое опустошение в шеренгах римлян, свалив на землю еще пять солдат. Легионеры растерялись, сломали строй и стали мешать друг другу Снаряды, происхождение которых было непонятно, не давали римлянам бросать свои тяжелые копья.
Наконец, Марк догадался. Снаряды запускались из катапульты, установленной в редколесье к северу от крепости. Значит, тот слух, смахивающий больше на легенду, о том, будто бы варварам досталась катапульта, все же оказался правдой. Марк заметил место, где она располагалась, и определил дальность ее метания. Все это помогло ему сохранить присутствие духа и трезвость мышления в столь жуткой обстановке. Странно, но он почувствовал некоторую гордость за хаттов — они правильно выбрали место и время, чтобы воспользоваться этим припрятанным до поры оружием.
Варвары клином ударили по первой шеренге римлян, две силы столкнулись, и начался хаос. Над местом схватки покачивались флажки хаттов, в некоторых местах они были рядом со значками манипул. Все перемешалось. Варвары проникли в строй римлян глубоко и этим навязали свои условия боя, лишив противника его главного преимущества — сомкнутого строя. Воины бились теперь один на один.
Затем Марк стал свидетелем еще одного странного зрелища: на южном фланге сражения, где бой шел очень кучно, группа легионеров побросала свои щиты и бежала, покрыв себя позором перед своими центурионами. Было впечатление, что они бежали, увидев нечто ужасное. Но хатты подожгли повозки римлян, которые превратились в разбросанные повсюду очаги небольших пожаров, дым от которых мешал разглядеть происходящее и понять, что же могло внушить такой страх десяткам солдат и заставить их забыть о суровых наказаниях, которым подвергали трусов в римской армии.
Над побоищем раздались звуки прямых труб римлян, смешавшись с яростными боевыми выкриками, воплями раненых, стонами умирающих и лязгом мечей, напоминающим удары колокола.