Все это происходило на следующий день после его ночного совещания на кладбище Иоанна Крестителя с г-ном де Босиром. Он видел, как бывший гвардеец в ужасе бросился в Бельвю к банкиру Дзаноне. Спустив в карты все до последнего луидора, несмотря на беспроигрышный закон повышения ставок г-на Лоу, и вернувшись домой в семь часов утра, г-н Босир увидел, что дом его пуст: мадмуазель Олива и юный Туссен исчезли.
Тогда Босир припомнил, что граф Калиостро отказался уйти вместе с ним, заявив, что ему необходимо поговорить с мадмуазель Оливой наедине. Вот уж и подозрение готово: мадмуазель Олива похищена графом Калиостро. Как настоящая ищейка, г-н де Босир взял след, который и привел его в Бельвю. Там он назвал свое имя и сейчас же был приглашен к барону Дзаноне, или графу Калиостро, как больше нравится читателю называть если не главное действующее лицо, то, по крайней мере, главную пружину в драме, которую мы взялись пересказать.
Очутившись в той самой гостиной, с которой мы познакомились в начале этой истории, когда в нее вошли доктор Жильбер и маркиз де Фавра, Босир лицом к лицу столкнулся с графом и дрогнул: граф представлялся ему столь знатным вельможей, что он не смел потребовать у него вернуть ему любовницу.
Однако граф будто прочитал мысли бывшего гвардейца.
— Господин де Босир! — обратился к нему Калиостро. — Я заметил одну вещь: для вас в целом свете существуют две истинные страсти: карты и мадмуазель Олива.
— Ах, ваше сиятельство! — вскричал Босир. — Неужто вам известно, что именно меня к вам привело?
— Отлично известно! Вы пришли ко мне за мадмуазель Оливой; она в самом деле у меня.
— Как?! Она у вашего сиятельства?
— Да, в моем особняке на улице Сен-Клод; она заняла прежние свои апартаменты, и если вы будете паинькой, если я буду вами доволен, если вы будете мне сообщать интересующие меня сведения, то в такие дни, господин де Босир, мы будем опускать в ваш карман по двадцать пять луидоров, чтобы вы могли достойно выглядеть в Пале-Рояле, а также, принарядившись, пойти на свидание на улицу Сен-Клод.
Босиру очень хотелось крикнуть, потребовать мадмуазель Оливу; однако стоило Калиостро шепнуть два слова об этом проклятом «португальском» деле, продолжавшем подобно дамоклову мечу висеть над головой бывшего гвардейца, как Босир сейчас же притих.
Тогда он выразил сомнение в том, что мадмуазель Олива в самом деле находится в особняке на улице Сен-Клод, и его сиятельство приказал запрягать лошадей. Он вернулся вместе с Босиром в особняк на бульваре, пригласил его в sanctum sanctorum и там, отодвинув одну из картин, показал ему через хитро устроенный глазок мадмуазель Оливу, одетую не хуже королевы; сидя на козетке, она читала один из плохих романов, популярных в ту эпоху; если ей в руки попадалась время от времени такая книга, она была по-настоящему счастлива, мысленно возвращаясь в то время, когда была камеристкой мадмуазель де Таверне. Ее сын, господин Туссен, разодетый, словно королевский отпрыск, в белую шляпу с перьями в стиле Генриха IV и в матросский костюмчик небесно-голубого цвета, перехваченный по талии трехцветным кушаком с золотой бахромой, играл восхитительными игрушками.
Босир почувствовал, как его сердце переполняется радостью за любовницу и сына. Он обещал исполнить все, чего от него хотел граф, а тот, верный своему слову, давал Босиру возможность в те дни, когда г-н де Босир приносил интересные новости, не только получить плату золотом, но и предаться любви в объятиях мадмуазель Оливы.
Таким образом, все шло согласно желаниям не только графа, но и, осмелимся предположить, самого Босира. И вот к концу декабря, в час, слишком не подходящий для этого времени года, то есть в шесть часов утра, доктор Жильбер, уже полтора часа находившийся за работой, услышал три удара в дверь и, судя по тому, как они прозвучали, понял, что это пришел один из его братьев-масонов.
Жильбер пошел отпирать.
За дверью его встретил улыбкой граф Калиостро. Оказавшись лицом к лицу с этим таинственным человеком, Жильбер, как всегда, почувствовал озноб.
— А-а, граф. — обронил он, — это вы?
Сделав над собой усилие, он протянул ему руку.
— Добро пожаловать в любое время, что бы ни привело вас ко мне.
— Я пришел затем, дорогой мой Жильбер, — отвечал: граф, чтобы пригласить вас для участия в одном филантропическом опыте, о котором я уже имел честь вам рассказывать.
Жильбер, тщетно напрягая память, вспоминал, о каком опыте говорил ему граф.
— Не помню, — признался он.
— Все равно идемте, дорогой Жильбер; будьте уверены: я не стану вас беспокоить из-за пустяков… Кстати, там, куда я вас приглашаю, вы встретитесь со своими знакомыми.
— Дорогой граф! — отвечал Жильбер. — Куда бы вы меня ни пригласили, я пойду прежде всего ради вас; а само место и люди, которых я могу там встретить, — это уже второстепенно.
— В таком случае идемте, у нас нет времени. Жильбер был одет, ему оставалось лишь оставить на столе перо и взять в руки шляпу.
Проделав обе эти операции, он проговорил:
— Граф, я к вашим услугам!
— Идемте, — просто ответил граф.
Он прошел вперед, Жильбер последовал за ним.
Внизу их ждала карета. Они сели в нее, и карета сейчас же покатилась, хотя граф не отдавал никаких приказаний; очевидно, кучер знал заранее, куда нужно ехать.
Спустя четверть часа езды, во время которой Жильбер про себя отметил, что они проехали весь Париж и оказались за городскими воротами, карета остановилась на большом квадратном дворе, в который выходили два ряда зарешеченных окон.
За каретой ворота захлопнулись.
Ступив на землю, Жильбер понял, что оказался в тюремном дворе, а присмотревшись ко двору, узнал тюрьму Бисетр.
Место, печальное само по себе, казалось еще более мрачным из-за холодного света, словно против воли просачивавшегося на этот двор.
Было около четверти седьмого; в этот час холод одолевал даже самых стойких.
Мелкий косой дождик исполосовал серые стены.
Посреди двора пятеро или шестеро плотников под предводительством старшего, а также под руководством невысокого, одетого в черное человечка, суетившегося больше всех других, устанавливали машину незнакомой и странной конструкции.
При виде двух незнакомцев человечек в черном поднял голову.
Жильбер вздрогнул; он узнал доктора Гильотена, с которым встречался у Марата. Эта машина в натуральную величину представляла собой то, что он видел в макете в каморке редактора газеты «Друг народа».
А господин в черном узнал Калиостро и Жильбера. Должно быть, их появление произвело на него некоторое впечатление, потому что он оставил на время свое занятие и подошел к ним.