Читать интересную книгу Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна

Через пятнадцать минут, предупредив, что подъедет к завтраку, Михаил зашел в дом матери. – Он здесь? – Нет, – ответила Лариса Сергеевна, принимая объятия сына, – улетел вчера вечером. У тебя голос совсем пропал... зачем ты вышел? – Я ездил к Петру. – Зачем ты вышел из дома, Миша? Ты же совсем свалишься! Ты болен! – Я ездил к Петру... Лариса Сергеевна замерла, вглядываясь в сына и пытаясь понять, какой смысл должна прочесть в этом признании. – Вы... поговорили? – Он не готов к разговорам. Напоишь меня кофе? – Катя! – Завтрак на столе, Лариса Сергеевна! – послышался из динамика невозмутимый голос Кати. Они сидели в просторной столовой за накрытым краешком длинного стола. За окном постепенно светало, не привнося в это утро ни света, ни теплоты. Михаил пытался отвлечься от разговора с Петром и аукциона, но мысли о работе ускользали. – Ты же был в клинике? – Да, – бездумно и быстро соврал Михаил. – Тебе нужно отдохнуть, Миша. – Дам, мам... уеду куда-нибудь на Новый год. – Один? Михаил поднял взгляд и заметил в руке матери чашечку с напитком: ядовитой смесью ароматизатора, красителя и подсластителя, составляющей вполне правдоподобную иллюзию кофе. – Вероятно. – Миша, взгляни на свой круг, неужели там нет... – Мама! С чего ты взяла, что я собираюсь обсуждать свою личную жизнь? – Но почему нет? Мне больно узнавать из сети о твоих интрижках, почему ты не... – Тебе больно? – появившаяся во взгляде Михаила ирония ничуть не обидела Ларису Сергеевну. Она привычно отвела взгляд к окну, а Михаил отглотнул коричневой жижи. – Тебе неуютно, мама, оттого что не все аспекты моей жизни у тебя под контролем. И ты прекрасно знаешь, сколь мало правды можно почерпнуть из новостей. Если ты хочешь знать что-то конкретное, спроси прямо. Я так устал от этих шарад. – Но ты ничего не рассказываешь! – Никогда не рассказывал, – напомнил Михаил и добавил, достав из кармана пачку сигарет и положив рядом с чашкой, – А ты не спрашивала. – С тобой всегда было трудно. – Яблоко от яблони не далеко падает, мама. – Как же ты груб! Неудивительно, что ни одна женщина не может тебя вынести! Михаил подставил кулак под подбородок, демонстрируя внимание и не скрывая улыбку. Судя по всему, он сделал правильный выбор, навестив мать в это утро. Подавленность и угнетенность таили на глазах. – Я хотела поговорить с тобой об аукционе, – сменила тему Лариса Сергеевна. – Я до последнего надеялась, что ты разубедишь меня, что-то объяснишь, но... до аукциона меньше двух недель! Ты действительно выставляешь свой... дом... все, что на тебя записано и... все, что ты приобрел сам? – Да, весь балласт. – Но, во-первых, этого мало, а во-вторых, где ты собираешься жить? – Ты хочешь предложить помощь? – Я не понимаю, почему ты так спокоен. У тебя припрятан козырь в рукаве? Что это? – Нет, у меня ничего не припрятано, мам. Я слил акции и на аукционе солью все пассивы. Этого должно хватить. – А если нет? – Повторю, ты хочешь предложить помощь? – Нет. – Тогда к чему этот разговор? – Почему ты держишь тот квартал? – Какой квартал? – Ты прекрасно знаешь, какой! Олимп этот! – Олимпийские горки? Ты знаешь, что там нельзя жить. – Вот и продай его! Это целое состояние! На эти деньги можно... – Перестань, – оборвал Михаил мать брезгливо и она удивленно обернулась. Лариса Сергеевна никогда не умела смотреть в глаза сыну и в этот раз тут же опустила взгляд. – И тебе не стыдно?! – воскликнула мать. – Почему мне должно быть стыдно? – Михаил поднялся. – Ты ведешь себя как собака на сене: ни себе, ни людям! Ты чуть ли не с детства разбазаривал состояние отца на какие-то совершенно безумные, не то что неприбыльные, а просто безумные прожекты! Ты так мстишь нам? Если да, то я не понимаю за что! – Мама, ну что ты говоришь?! Причем тут месть? – Тогда я не понимаю, почему ты готов снять с себя часы, но не готов заселить эти “горки” или хотя бы с выгодой перепродать квартал целиком. Михаил так и стоял у своего стула, сжимая в руках пачку сигарет и в упор глядя на мать. Казалось, он пытается разгадать некую загадку в ее лице, близок к успеху, но какая-то незначительная деталь неизменно ускользает. – Я же все объяснил, когда ты собралась распределить инфраструктуру между этими... государственными гетерами. – Ты сказал лишь, что это место непригодно для жилья, и ты не собираешься продавать там недвижимость. – С тех пор ничего не изменилось, – отойдя к окну, Михаил вставил в губы сигарету. – Но тогда зачем ты его вообще купил? Я думала, ты сделаешь там... что-нибудь для холдинга, офисы! Ты огородил его, все уверены, что где-то внутри лаборатории “Живого проекта”. Я столько баек прочла по этому поводу, но прошло уже два года, а он так и стоит пустой и не приносит ни копейки! Я-то знаю! – Там нельзя ни жить, ни работать, я же все объяснил. Там вообще находиться нельзя! Я же переслал тебе отчеты! – Михаил резко обернулся. – Которые ты, естественно, проигнорировала. – Миша, я не проигнорировала! Городские власти сочли этот район приемлемым для застройки под муниципальное жилье. Инвесторы вложили средства, город проложил дороги, и тут пришел ты со своими заскоками... – Мои заскоки, мама, называются дозиметр и прибор химической разведки. Этих двух заскоков хватило, чтобы разобрать все въезды и огородить территорию колючей проволокой. – Ну, хорошо, я понимаю, твоя репутация много значит. Почему ты не продал дальше? Никто и не вспомнит, что пару месяцев это место принадлежало тебе. Почему не продашь теперь, когда нужны живые деньги! Лариса Сергеевна не часто видела такое выражение на лице сына. Она вообще не помнила Мишку беспомощным. Когда он растерянно достал зажигалку и закурил, женщина лишь всплеснула руками. – Прости, мам... – Михаил сходил на кухню и вернулся без сигареты. – Уже рассвело, я поеду на работу. – Ты мне не ответил! – По поводу Олимпийских горок? Я не знаю, как тебе ответить, чтобы ты поняла, мам. Там нельзя жить. Я купил это место именно тогда, когда узнал, что там нельзя жить и именно для того, чтобы туда не посмели заселить людей. Если мне придется продать дом, я поживу в кампусе, как и другие сотрудники офиса. Или в комнате за кабинетом, не важно. Когда-нибудь это закончится. Так или иначе. Почему отключена сигнализация? – Что? – не поняла хозяйка. – Индикатор не горит, – кивнул Михаил на оконную раму и полез за иночами. – Шарик! – крикнула Лариса Сергеевна. – Катя, где Шарик? – Гриш, в доме мамы отключена сигнализация. Что делать? Понял. – Мам, пошли, – Михаил подхватил мать под руку и поволок к выходу. – Куда? – взвилась женщина. – Катя, подойди! Шарик! Машины президента

LPI

выехали с территории особняка его матери в восемь пятьдесят и через пятнадцать минут уже въезжали на территорию центрального офиса

LPI

. – Я не уеду из страны только из-за внезапно и наверняка случайно отключившейся сигнализации, – предупредила женщина сына перед тем, как ее дверка открылась, и сотрудник СБ вежливо протянул руку помощи. Михаил попросил картинку с сетчатки главы группы быстрого реагирования и теперь одним глазом наблюдал за работой группы. Когда они с матерью поднялись на двадцать восьмой, сотрудники СБ уже находились в доме. – Юлия Владимировна, вы на месте? Сильно заняты? Да, понимаю, риторический вопрос. В комнате отдыха на двадцать восьмом Лариса Сергеевна, вы не... побудете с ней пол часика? Спасибо. Это дверь в мониторную, – подсказал Михаил главе группы минуту спустя, забыв, что ему транслируют лишь картинку. – Григорий, как зовут главу группы? Вика, подключи меня в чат группы Андрея. Андрей, это Королев. Вернитесь в мониторную. Справа за столом. – Собака. – Это робот, активация на левой брови с внешней стороны. Левая, Андрей. Эта та, что у вас под правой рукой. Не надо ее бить, если не включилась, значит, отключили другим способом. Ищите дальше. Михаил и сам услышал рычание, когда глава группы замер. Медленно повернувшись в мониторную, тот успел увидеть добермана с жемчужно белыми оскаленными зубами, и потом дверь захлопнулась. – А если бы я его активировал? На этот риторический вопрос никто не ответил, так как включение робота намекнуло о включении всей системы сигнализации. – Второй этаж, женщина, – послышался незнакомый голос. – Мертва. – Должно быть Катя, помощница, – предположил Михаил. – В доме еще кто-то был? – Нет, больше никого. – Отключаюсь. Михаил снял иночи и потер глаза. Увидев в трекинге расстояния контактов Анну, обратился к секретарю: – Лена, пусть Григорий пошлет ребят проверить мою машину и позови сюда Аню Гороян. – Хорошо! – Пусть сначала проверят машину Гороян, прямо сейчас. – Хорошо. Когда Анна поднялась на двадцать восьмой, Михаил был уже в пальто и курил у окна, глядя на двух сотрудников СБ, копошащихся рядом с одной из немногочисленных машин на стоянке. Он не понимал в чем водители, оставляющие машины на улице, находят удовольствие в такую погоду проходить десятки метров до дверей офиса. – Доброе утро, Михаил Юрьевич. – Привет, Ань, – обернулся Михаил. – А почему ты ставишь машину на улице? – Чтобы не ждать на выезде в конце рабочего дня. – Ясно. А зачем подключенцам машины? Ты же не часто выходишь из дома. – Вы меня поболтать позвали? – Я жду, пока наши машины проверят на отсутствие жучков, и мы отъедем. – Вот как. Ну, это подарок. – Не дешевый подарок. Чей же? – Галаксис. – Что?! – Михаил обернулся и закашлялся. – Мы были на стадии подписания, когда в Америке вышло постановление о запрете на использование проводников. Венесуэлу это не касалось, конечно... Михаил во все глаза смотрел на Анну, уже догадываясь, за какие заслуги она получила такой подарок. – Ты понимала, что в тот момент “Живой проект” был готов идти на что угодно, лишь бы сохранить клиентов и получать новые контракты... – Да. И воспользовавшись вашим положением, они выторговали такие условия, что мой подарок за маленький намек – семечки. Михаил скривился и отвернулся. Он понимал, что подавляющая часть его сотрудников, обладай они смекалкой Анны, поступила бы так же. А так же то, что никому из них и в голову не пришло бы в качестве характеристики подобного поступка использовать слово “подлость”. Когда Михаил отошел к бюро, Анна смотрела ему в спину. – И это нормально для тебя? – спросил президент, не оборачиваясь. – Видеть выгоды и использовать их? Вполне! Как и для вас. Анна прекрасно поняла, почему мужчина кинул на нее резкий взгляд и снова отвернулся. – Я не боюсь вас, Михаил Юрьевич. И мне не стыдно. – Почему тебе должно быть стыдно, Ань? С чего тебе меня бояться? Ты же только что признала, что сделанное – вполне для тебя приемлемо. – Мне кажется, вы осуждаете меня. – И ты не понимаешь почему? Взгляд Анны ускользнул, но Михаил не был уверен, что девушка не отвела его просто ради какого-то сервиса на сетчатке. – Потому что это ваша компания... и ваши деньги. – Не только мои, Ань. Советуя Галаксис подоить “Живой проект” ты об этом не думала? – Что вы от меня хотите? – Просто пытаюсь понять, насколько все плохо. Способны ли вы отличить хорошее от плохого в принципе, и если да, то чем руководствуетесь... хорошо, что ты увольняешься сама. – Я не...- Анна отвернулась к окну. – Сбшники ушли. – Ты не – что? – Я не жалею! – Михаил, проверка закончена, – оповестил поисковик в ухе Михаила. – Я не верю в это, Ань. Пойдем, проверка закончена. – Мне нужно взять вещи, – предупредила Аня в лифте, выбирая свой этаж. – Ты еще вернешься сегодня. Сейчас поехали. Когда они вышли, клоны ждали на улице, Вася как раз проезжал шлагбаум. Идущие навстречу сотрудники провожали президента с сейлзом многозначительными взглядами. – Подъезжай, я подожду здесь, – Михаил остановился, ожидая бегущего к нему Васю. – Потом объяснишь. Сейчас поехали. Я с Аней. – Понял, Михаил Юрьевич! Аня подъехала бесшумно и замерла в ожидании, пока Михаил, обернувшись, не заметил ее. Забравшись в салон, президент попросил отвезти его в конструкторское бюро, полагая, что встретится там с отцом девушки. – Хотите познакомиться с новым подразделением LPI? – Я не покупал ваше бюро. – Будем реалистами, Михаил Юрьевич, вы имеете право диктовать свои условия. Сумма долга превосходит стоимость бюро с потрохами. – Я знаю, что вы не могли обанкротить контору, так что это не ваша вина. Аня обернулась к пассажиру, но промолчала. Несколько минут они не разговаривали. Михаил хотел рассказать ей о произошедшем, разделить с ней опасения и планы, но молчал, не чувствуя за собой права навязываться. – Я ничего в этом не понимаю. – Что? Анна вывела его из задумчивости своей репликой. – У меня нет вашего образования, да и вообще образования нет. Я ничего в этом не понимаю, мне было неинтересно. Когда это все происходило, отец не делился с нами. Он думал, что справится. Он конструктор, он тоже не шибко подкованный в управлении предприятием, даже таким маленьким, как наше бюро. Когда директор уволился и отец вник в реальное положение вещей, было уже поздно. Можно было продать самолеты чуть ли не по себестоимости, чтобы покрыть убытки и закрыть бюро, да. Но это бы его убило. У нас больше не строят самолетов... ничего не строят! Аня не смотрела на Михаила, но почувствовав прикосновение к запястью, мотнула головой. – Игорь предложил свой вариант, и мы согласились. Вот и все. Он сунул шею в петлю, чтобы сохранить дело отца. – А когда чувства угасли, и остался лишь долг? – Когда чувства угасли, остался долг. – Ты выплатила его. – Вы выкупили его! – Я уже объяснил, Ань, когда Служба Безопасности нарыла это... – Да не врите уже... Михаил смотрел на неожиданно оживившуюся трассу и вспомнил, куда и зачем едет. – Вы... неплохой человек, Михаил Юрьевич. – Что?! – Что слышали. Я не ожидала, что вам станет плохо после моих слов позавчера. Извините меня. Михаил с изумлением уставился на спутницу. Она смотрела на дорогу, сжимая дуги руля с такой силой, будто они вырывались из рук. Увидев это, Михаил рассмеялся легко и естественно, мгновенно почувствовав почву под ногами. – Что смешного? – Как ты супишься – это всегда так забавно, – он тепло улыбнулся, глядя на любимый профиль с упрямым подбородком. – Я же обижусь... Ей пришлось обернуться, чтобы увидеть широкую, сметающую все сомнения на пути, улыбку. Несколько минут они ехали в молчании. Михаил переживал давно забытые и, казалось, недостижимые в его положении минуты легкости, почти счастья. Анна же чувствовала неловкость и смятение, то ли не вполне осознавая, чем именно стали для Михаила ее слова, то ли слишком хорошо это поняв. – Зачем мы едем в бюро? Этот вопрос толкнул Михаила в грудь и сердце болезненно сжалось. – Сколько нам ехать? – Еще полчаса, может дольше. – Ань, я... хотел бы рассказать тебе больше, чем требуется для понимания сложившейся ситуации. Я хочу, чтобы ты знала, что происходит и насколько это серьезно. Хочу, чтобы ты была в курсе. – Вы босс. Михаил сжал веки и положил ладонь на сгиб ее руки. – Здорово, что у твоей машины не бутафорский руль, я уже начал завидовать, но включи, пожалуйста, автопилот. Чуть помедлив, Анна послушалась. – Аня, не потому что я босс. Пожалуйста, посмотри на меня. Потому что я хочу, чтобы ты знала. – Вы босс, – упрямо повторила девушка, и Михаил снова увидел в ее глазах ту бетонную плиту, с которой уже успел познакомиться в баре “На холме”. – Значит ли это, что тебе на самом деле абсолютно наплевать, что творится в моей жизни, и ты спрашиваешь лишь для того, чтобы предупредить отца о цели визита? Аня и так не смотрела ему в глаза, а теперь и вовсе отвернулась. Она хмурилась сплошному серому навесу облаков впереди, но Михаил теперь уже не мог понять, что ее сердит и просто ждал ответа. Минута счастья миновала и в сдающееся сердце впилась реальность. У него было не так много времени, чтобы хоть часть ее расставить по своим местам. – Нет, не значит. – Тогда что же это было? Твое обещание уехать и желание не видеть меня до конца жизни?! – Правда. – Тогда я ничего уже не понимаю. Как мне разговаривать с тобой, Аня? Как с ненавидящим меня человеком и сотрудником, загнанным в угол перекупом вашего семейного долга, с девушкой, чью... счастливую личную жизнь я разрушил во благо своих прихотей? Мне нужна ваша помощь, Аня. Я собираюсь накинуть вам на шеи те же петли, что снял с твоего Игоря и мне нужно знать, с кем я говорю. Наверняка. Ты можешь остановить прямо здесь и сейчас. Я пересяду в свою машину, если не хочешь... ни не должна, а не хочешь иметь со мной ничего общего. Мне нужна помощь и я буду о ней просить. Не требовать, потому что никакой долг не покроет того, что мне от вас нужно, просить! И если твой единственный ответ: “вы босс”... я найду другой выход. Анна молчала. Михаил прикрыл лицо, мучительно соображая. Он не видел, лишь услышал, как девушка тихонько хлюпнула носом. Обратив на нее внимание, Миша изумленно и беспомощно вцепился в ее руку. – Анька, перестань. Я не хотел тебя напугать. Прости, если так. Останови, я выйду. Забудь. Ты больше не увидишь меня после аукциона. И вы мне ничего не должны. Я... сам должен и просто не имел средств погасить ваш долг, но никто и никогда не потребует с вас... ничего. Может я и хреновый бизнесмен, но обещания держу. Даже если пристрелят. Ань, не плачь. Вика, тормози. – Мой поисковик слушает только меня. По крайней мере, пока вы не приказали