Ощущая как все холодеет у меня внутри, я еще раз посмотрела на Райдена. Он снял со своего плеча узкую девичью ладошку в белой перчатке и, не выпуская ее из своих пальцев, оценивающе наблюдал за реакцией девушки. В ответ на смущенное хихиканье потряхивающей кудряшками милашки нобиль понимающе, хищно улыбнулся.
Отправляясь сюда, я была готова к неприятностям, меня могли раскрыть, оскорбить в новой роли или даже ранить, могло случиться что угодно, но единственное, в чем я была совершенно уверена, так это в чувствах Камачо. Как в то, что утром встает солнце, а вечером заходит. Я чувствовала его искренность легко и безусловно, словно дыхание в моих легких.
И, пожалуй, наша связь — единственное, с чем я не готова расстаться, даже если на кону будет стоять моя жизнь и честь. Ради нобиля я могла совершить поступки, о которых потом не расскажешь детям, поэтому, разузнаю-ка я ситуацию получше, а то выжгу город, а окажется все смешно и невинно.
— Могу я задать вам несколько вопросов? — слова лились мягко. — Я жила несколько обособленно, и многого не понимаю. Это же вы написали записку?
— Я, — снисходительно произнесла кухарка. — Передала весточку, что ты тут не одна. Все ждала, когда начнешь нас искать, знаки находить. А ты по парням пошла.
Даже не поморщусь. Пусть говорит и думает, что хочет, ее мнение не волнует. Была бы моя воля, схватила бы за глотку, да вытряхнула информацию, чем они Райдена опоили. Но спокойно, вдох-выдох, возможности ведьм не известны, только мальчики надеются дракой решить все проблемы.
— После отворота нобиль не начнет меня ненавидеть? Не хотелось бы получить такого сильного врага.
— Ох, ну и село, девочка. Вроде вежливая, воспитанная, говоришь складно, а как ляпнешь иногда, хоть в голос хохочи. Я и по записям поняла — совсем ты темная, простые вещи как вселенские секреты открываешь. Какая ненависть? Отвороты на простеце делают, его Стражи плесенью еще называют.
Хороша южная природа, все растет здесь буйно. Раньше, ни у себя дома, ни в столице я не встречала столь пышного цветения и роскошных зеленых посадок. Даже в академии все колосилось довольно сдержанно, как по размеченному плану, а тут — просто росло, безудержно.
Можно задержать взгляд на местной красоте и справиться с шоковым состоянием, очень удобно.
О плесени нам читали лекции в академии, она умеет поглощать любой спектр эмоций, страшная штука при большом скоплении и, как выяснилось, не менее страшная в руках опытной ведьмы.
— Значит, ненависти не будет, — нейтрально произнесла я.
— Да ничего не будет. Правильно обработанный простец год в животе живет, эмоции лишние сожрет, от глупостей отвернет. С год красавчику все равно будет с кем обжиматься, а потом, помаленечку, все чувства восстановятся. Никакого урона, одна польза всем. Племяшка моя к тому времени родит, нравится девке беловолосый, пусть порадуется, а уж я постараюсь, чтобы хорошая, крепенькая девочка на свет появилась. Всем на радость.
От сладости грядущего будущего у меня чуть не свело челюсти. Зато мисс Фарго искрилась энтузиазмом.
— Сильная ведьма из тебя выйдет, дай срок, — сказала кухарка, придвинувшись и горячечно дохнув на меня терпкой помесью неизвестных трав. А может и не трав. — Умная, осторожная. Удар держишь — заглядение. Поэтому, ох рано тебе шашни крутить. Это с Юнки, дуры, больше взять нечего. А тебе надо в силу войти, поучиться еще годика два-три нашему искусству. Глядишь, Пост тебе передам на старости. Освальд, вон, уже готов тебе ножки целовать. Ох, сделаю тебя счастливой, Эля, помяни мое слово.
Есть на свете люди, считающие себя не просто мудрыми и знающими, а еще и достойными вершить чужие судьбы. Им «со стороны виднее», поэтому они точно знают кто — кому «подходит», а кто нет; как следует жить, а как — ни-ни, категорически нельзя. Они лезут в чужие судьбы, будто заходят в душу в грязных сапогах.
Я смотрела на женщину, которая дергала ниточки, распоряжаясь людьми по собственному разумению. Держала весь Пост в сухоньком твердом кулаке и считала вправе всем распоряжаться. Хотя… кое-что у нее было не под контролем.
— Мисс Фарго, а что за странные пятна на ногах у девочек? И почему Джени совсем не смотрит на молодых мужчин? Видите, как она танцует? Улыбается пустому месту перед собой.
Кухарка издала совершенно змеиное шипение.
— А это — первое задание для тебя, мисс Эля Маррой. Сегодня же повесишь в комнате у Джени оберег. Да так, чтобы она не нашла. Какой-то развратник снится девушкам в доме. И нашим с кухни, и горничным. Некоторые как с ума сошли, вон Джени только ночи и ждет.
Она так стукнула ладонью по столу, что соседи начали оглядываться. Бесчинства неизвестного ловеласа не нравились мисс Фарго до откровенной ярости, которую она даже не пыталась скрывать. Порывшись в поясной сумке, ведьма протянула обычный клубочек розовой шерсти крошечного размера — и детский носочек не связать.
— Иди, Эля, к остальным девушкам. Договоришься с Джени о небольших вечерних посиделках у нее в комнате и подкинешь оберег. А завтра, если справишься с заданием, я начну тебя учить…
«Будь все проклято. Это просто несправедливо», — думала я, вышагивая в сторону танцующих кухонных товарок. Большинство девушек уже были в парах, но Юна и Джени продолжали кружиться в одиночку. Я скосила глаза на стол мэра. Увы, Райден продолжал флиртовать с «барашкой».
С одной стороны, часть вины, что Камачо опоили, лежала на мне, но с другой — зачем все эти татуировки на его теле, наши подпитки и общий контур, зачем годы обучения всевозможным защитам, если одного вовремя подсунутого ведьминского зелья хватит, чтобы нас разлучить.
И пока мной пытается командовать доморощенная диктаторша приморского разлива, он снисходительно позволяет какой-то девице гладить себя по руке… Ну, все.
Народ шарахался в стороны, мой шаг становился все более чеканным, когда у самого стола меня за талию перехватил внимательный ритор по выживанию.
— Наконец-то, — радостно сообщил он, прокручивая меня вокруг себя. — Прекрасный теплый день. Музыка. Красивая девушка в руках. Что еще скромному герою надо?.. Ты чего такая злая? Тай немедленно в моих руках, Маккой и улыбайся. Не порть нам сбор информации.
— Они его опоили, — зашипела я, пытаясь изобразить улыбку. Но губы плясали и кривились неуправляемыми изломами. — Райдена. Ведьмы. Опоили.
Подтянув мужчину поближе, чтобы не слышали окружающие, я рассказывала, захлебываясь, иногда даже возмущенно его тряся. Ритор при этом ухитрялся вести меня в танце и даже лавировать между пар.
— Слушаю я, — мечтательно протянул Сантана, — и диву даюсь. Мы в академии да на крупных Постах, все два-три года между Прорывами выезжаем только поля-огороды чистить. Скукота редкостная, чувствуешь себя полным идиотом. Ни врагов посмотреть, ни себя показать. А здесь — и исчезнувшие век назад ведьмы, и ночной трахальщик, и Стражей как свиней размножают. Прямо не местечко, а мечта! Так почему ты такая нерадостная?!
— У меня, напоминаю, жениха уводят, — растерянно пробормотала я. Вдруг стало не только больно, но и обидно. От ритора я ждала понимания, а никак не восторга, что здесь «мечта» и ему удастся «себя показать». — Вы мне не сочувствуете? Совсем? Представьте, у вас есть невеста, а кто-то другой ее опоил и пытается затащить в постель, ребенка сделать…
— Как хорошо, что у меня нет невесты, мисс Маккой. А имею я во все места нежные только своих студентов, и буду дальше драть вас как предателей родины, пока на первом месте у таких как ты не останутся только интересы страны. Вон, смотри на своего красавчика…
Я повернула голову и обнаружила, что Камачо приподнялся со стула и не сводит с нас взгляда. Внимательного, оценивающего… не ревнивого.
Глава 6
Засада
Поговорить с Райденом на празднике нам так и не удалось. Сначала его перехватила дочь мэра, мечтающая потанцевать с героем, потом сам мэр, обнаруживший, что Сантана удрал, а еще не все истории о славном городе Циполе рассказаны.