X
Татьяна, по совѣту няни, Сбираясь ночью ворожить, Тихонько приказала въ бани 4 На два прибора столъ накрыть; Но стало страшно вдругъ Татьянѣ... И я — при мысли о Свѣтланѣ Мнѣ стало страшно — такъ и быть... 8 Съ Татьяной намъ не ворожить Татьяна поясокъ шелковой Сняла, раздѣлась и въ постель Легла. Надъ нею вьется Лель,12 А подъ подушкою пуховой Дѣвичье зеркало лежитъ. Утихло все. Татьяна спитъ.
1, 5,8, 9, 14 Татьяна. Следует заметить, что имя Татьяны упоминается пять раз в этой связанной с гаданьем на зеркалах строфе; есть в ней и другие повторы. Интересно, не являются ли они эхом ее заговоров; припоминаются повторы слов в первой строфе этой главы. Зеркало Татьяны можно было бы сравнить с пушкинским «магическим кристаллом» в главе Восьмой, L.
1–3 няни… в бани. Окончание слова, стоящее в предложном падеже в строке 3, приспособлено к рифме. Правильная форма, разумеется, «в бане» (или, по старой орфографии, употреблявшейся в девятнадцатом веке, «в банѣ»).
В Аравии «основным обиталищем джиннов является баня» (Томас Патрик Хьюз, «Словарь ислама», [Лондон, 1885], с. 136).
Нам не ворожить с Татьяной в ларинской бане. Вместо этого в главе Седьмой мы будем сопровождать ее к оставленному хозяевами барскому дому, где в модной келье, она, очарованная, будет вызывать духа, — изучая магические знаки на полях книг Онегина. Ее книги тоже дали свои плоды. Зеркало под подушкой, в котором отражалась дрожащая луна, сменило «Вертера», который когда-то лежал здесь, а этот роман, в свою очередь, будет заменен «Адольфом».
6–8 Ср. другие милые фразы, касающиеся Татьяны.
6 Светлана. Еще одна отсылки к упоминаемой в главе Третьей, V, 2–4 (см. коммент.) прелестной балладе Жуковского, из которой взят эпиграф для главы Пятой. Светлана гадает перед зеркалом и зажженными свечами за накрытым на двоих столом. Внезапно появляется отсутствовавший целый год ее возлюбленный — с горящим жутким взором, — и, как герой «Леноры» Бюргера, увозит ее к своей собственной могиле. Однако все это происшествие оказывается сном; и утром возлюбленный Светланы является домой цел и невредим, после чего они женятся. Баллада заканчивается двенадцатистрочной заключительной строфой (или напутствием, используемым в таком, полном добрых пожеланий, типе стихотворения, который называется «баллада»):
О! не знай сих страшных снов,Ты, моя Светлана…
и восемь строк дальше, до конца стихотворения:
Будь вся жизнь ее светла,Будь веселость как была,Дней ее подруга.
Картина в духе Ленского.
Строфа V «Светланы» не без причины присутствует в призматическом мышлении Пушкина:
Вот красавица одна; К зеркалу садится.С тайной робостью она, В зеркало глядится.Темно в зеркале; кругом Мертвое молчанье;Свечка трепетным огнем Чуть лиет сиянье…Робость в ней волнует грудь,Страшно ей назад взглянуть, Страх туманит очи…С треском пыхнул огонек,Крикнул жалобно сверчок, Вестник полуночи.
В каждой из двенадцати строф стихотворения рифмы расположены следующим образом: babaceceddiffi.
Строка 13 легла в основу прозвища, под которым Пушкин в 1817–1818 гг. был известен в клубе «Арзамас», на обедах которого подавался жареный гусь. Все члены клуба носили прозвища, заимствованные из баллад Жуковского (см. мой коммент. к главе Восьмой, XIV, 13). Эхо этих обедов — скелет гуся и останки его малинового колпака — отзовется в сне Татьяны в главе Пятой, XVII, 3–4.
11 Лель. По-украински Лело, по-польски Лелум (Снегирев, «Русские простонародные праздники», I, 119, 165, 184) — языческий бог (любви и лесов) или, как можно предположить, чего-то одного из двух; по-видимому, имя это происходит от простого рефрена; его можно сравнить с припевами «лели, лели, лели» и «ай, люли, люли» русских песен. Вспоминается также начало старинной английской баллады: «Внизу, в долине, солнце ясное садится / Лилли о лилле, лилли о ли».
В одной старинной русской песне, которую пели на Троицу, говорилось:
И я выйду молодаЗа новые ворота; Дидо ка́лина! Лелё, ма́лина!
В этой и других русских песнях «калина» и «малина» — обычные рифмующиеся слова, почти лишенные смысла (и с весьма необычным ударением); но поскольку русско-английские словари обнаруживают безнадежную беспомощность в отношении ботанических терминов, нижеследующая информация может оказаться полезной.
«Калина» — одно из многих названий Viburnum opulus L. <по Линнею>. Уильям Тернер в книге «Травник» (1562) окрестил ее «ople tre», от французского «opier», современное «obier» или «aubier». Может быть, это «whipultre» Чосера? Она называется также «клюквенное дерево» (дурацкое, вводящее в заблуждение название, ибо это растение не имеет ничего общего с клюквой); садовникам оно известно как «снежки» или «калина обыкновенная». Оно представлено родственными видами в Северной Америке.
«Малина» — широко распространенная в Европе ягодная культура, Rubus idaeus L.
12–13 Ср.: Джон Брэнд. «Наблюдения над старинными народными обычаями Великобритании» (Лондон, 1882), II, с. 165–66: «На севере [Англии] ломтики свадебного пирога трижды… пропускают сквозь обручальное кольцо, после чего молодые люди и девушки кладут их себе под подушки, чтобы увидеть во сне… „мужчину или женщину, которых небо определило им в спутники жизни“».
В Англии существует или существовало также гаданье с помощью «луковицы св. Томаса» — девушки чистят лук и кладут его на ночь под подушку с молитвой, обращенной к этому святому, прося его показать им во сне их истинного возлюбленного.
XI
И снится чудный сонъ Татьянѣ. Ей снится, будто бы она Идетъ по снѣговой полянѣ, 4 Печальной мглой окружена; Въ сугробахъ снѣжныхъ передъ нею Шумитъ, клубитъ волной своею Кипучій, темный и сѣдой 8 Потокъ, не скованный зимой; Двѣ жердочки, склеены льдиной, Дрожащій, гибельный мостокъ, Положены черезъ потокъ:12 И предъ шумящею пучиной, Недоумѣнія полна, Остановилася она.
1–2 И снится чудный сон Татьяне. / Ей снится, будто бы она. Точно такая же интонация используется Пушкиным в «Руслане и Людмиле», песнь V, строки 456–57: «И снится вещий сон герою, / Он видит, будто бы княжна…» (обратите внимание на одинаковое окончание стихов слогом «на»).
10 мосток. Это я рассматриваю как отраженный во сне образ еще одного способа гаданья. Снегирев (в работе, упомянутой в коммент. к строфе X, 11: т. II [1838], с. 52) и анонимные составители различных изданий «Мартына Задеки» (например, 1880 г.) сообщают следующее. Маленький мостик, сплетенный из березовых прутьев (наподобие тех, что идут на «веники», которыми русские докрасна хлещут себя в бане), кладется под девичью подушку. Отходя ко сну, девушка произносит заговор: «Кто мой суженый, тот переведет меня через мост». И суженый является ей во сне и ведет ее через мост, взяв за руку.
Следует заметить, что медведь, кум Онегина (глава Пятая, XV, 11), помогающий Татьяне перейти ручей в ее пророческом сне (XII, 7–13), предвосхищает ее будущего супруга, солидного генерала, родственника Онегина. Интересный структурный ход в развитии четкой пушкинской композиции, совмещающей творческую интуицию и художественное предвидение.
14 Остановится она. Возникающие во сне отголоски ритмов и выражений, имеющих отношение к тому, что испытывала Татьяна в последних строфах главы Третьей, — замечательная особенность этой и последующих строф. Ее сон — это одновременно травести прошлого и будущего. Эти строки в точности повторяют строку 8, строфы XLI в главе Третьей.