Читать интересную книгу Время дня: ночь - Александр Беатов

Ольга помолчала немного, потом ответила. Она рассказала о том, как власти чинили ей препоны: не давали её жениху въездную визу; как на её отца "давили" через партком; на неё — через деканат МГУ, который она была вынуждена бросить. И тем не менее, она не теряет надежды. И если придётся, то пойдёт даже на фиктивный брак, который никак не одобряет Санитар. И всё — лишь ради того чтобы выбраться заграницу к своему возлюбленному…

При этих словах она с интересом взглянула на Сашу. Но он не заметил этого, подавленный тем, что Ольга не оставляла ему надежды.

Поговорили о том и о сём, и Саша понял, что было бы глупо сейчас заявлять о своих чувствах, когда Ольга расстроена своими неудачами.

Поэтому у входа в здание МГУ он попрощался с нею, чувствуя, в горле какой-то ком и туман, обволакивающий сознание.

Ольга протянула Саше руку.

Полуденное весеннее солнце будто насмехалось, отражаясь в улыбке Ольги, будто бы не понимавшей, в каком состоянии она оставляет юношу.

— У тебя красивое пальто… — сделал Саша неумелый комплимент. — Оно тебе очень идёт…

— Да… Я люблю зелёный цвет! Хоро-о-шее, правда?

— Правда…

И она стала подниматься по длинной цепи ступеней. А ему показалось, будто всё это уже было, и он переживает свою вторую жизнь, как видно, такую же несчастную, как предыдущая. Саша смотрел на стройную фигуру девушки до тех пор, пока она не исчезла в стеклянных дверях.

Она даже не обернулась…

А он всё стоял, и не знал, что теперь делать…

Он пришёл в себя, почувствовав, что голова его так раскалывается — как будто бы из-за яркого весеннего солнца, с утра горевшего во всю силу — что готова разорваться на части. Саша сделал шаг к дороге, ухватился было за свой велосипед, вроде бы стоявший неподалёку…

Но оказалось, что велосипеда не было — его левая рука сделала пустое движение в воздухе.

И тогда он вспомнил, что пришёл сюда вместе с Ольгой, которая недавно ещё держала его под эту же руку, а теперь вдруг исчезла.

Он поймал себя на том, что уже давно стоит здесь и что Ольга может вернуться, если быстро получит свои документы. И тогда его нервы вряд ли выдержат.

И Саша спешно зашагал прочь — к арке ворот.

"Если я проживаю свою вторую жизнь, то как, интересно, закончилась первая?" — думал он печально, подходя к метро. — "Всё ли в ней повторяется один к одному? Или можно всё-таки что-то изменить?"

"Почему она даже не обернулась?" — продолжал он свою думу. — "Ведь, не глупая, должна была догадаться обо всём…"

Длинноволосый юноша вошёл в метро. Опустил в автомат "пятак" и, не глядя, когда зажжётся стрелка, шагнул под землю.

Завыл, подъезжая, поезд. Пустые глупые двери раскрылись со стуком. Презирая их, он вошёл и, как матрос, широко расставив по ходу движения ноги, остановился посередине вагона. Репродуктор сквозь шум набиравшего скорость поезда проговорил скороговоркой обычное: "Осторожно, двери закрываются!"

Неподалёку от него никак не мог устоять на месте подвыпивший мужичок. Он качался из стороны в сторону, еле удерживаясь на ногах, пока поезд не остановился, и у дверей, рядом с поручнем, не освободилось более удобное стоячее место. Мужика повело туда, и, упёршись в поручень задней частью пальто, он замер и, как будто, даже задумался, а потом так и заснул…

В это время в закрывавшиеся двери вошёл человек такого же роста, как и уснувший, в таких же точно шапке, шарфе и пальто. Он занял место уснувшего и стал, как бы, плясать, не зная, как устоять и удержать равновесие, пока поезд набирал скорость.

Когда на следующей остановке освободилось другое стоячее место у поручня, напротив спавшего, второй пьяный с поспешностью его занял и, тоже сразу же закрыл глаза, готовясь дремать.

Под гул и грохот, нёсшегося по туннелю поезда, головы обоих пьяных, как бы, по чьему-то дистанционному внушению медленно склонялись… Поезд тормозил… И — вздёрнув, они поднимали их и устанавливали в нужном положении… Затем начиналась боковая качка… Не торопясь, вагон ехал, покачиваясь и скрипя. Головы пьяных раскачивались с невероятной амплитудой и, казалось, вот-вот с них упадут и перепутаются одинаковые шапки, и мужики никогда уже не поймут, которая была их собственной.

Слева, в стороне, сидела женщина с сыном, показывала ему на забрызганные грязью штаны Сашки сразу двумя пальцами — указательным и средним — и что-то говорила сыну на ухо. Забыв о руке, она продолжала тыкать ею в его направлении. И до Сашкиного слуха донеслось слово "хиппи".

Когда женщина заметила, что Сашка наблюдает за нею, а не за мужиками, с одинаковыми шапками, то она заулыбалась, как бы, извинительно. При этом у неё обнажился вставной, сверкающий золотом зуб. Саша посмотрел на её сына — тот тоже улыбался, сверкая таким же зубом… И тогда Саша тоже улыбнулся, удивлённый художественной типологии наблюдаемой ситуации…

На станции Юго-Западная он вдруг осознал, что ехал не в ту сторону. Он перешёл платформу и снова сел в поезд. Домой ехать не хотелось. Не дождавшись кольцевой линии для пересадки, Саша выскочил из поезда на станции "Ленинские горы". Недавно он чуть не разбился здесь на велосипеде — его снова зачем-то потянуло сюда…

И вот, он — на набережной Москва реки. Ледяных торосов уже нет, но и прохожих — ни души. От быстрой ходьбы Саше стало жарко. Он остановился у заграждения, погрузил свой взгляд в воду, не замечая своего отражения. На воде прыгали какие-то деревяшки и качалась грязь…

Когда он вытянул взгляд из-под мутной воды, то увидел на ней свою трепещущую вместе с набережной тень, а рядом — солнце. Он обернулся.

Это была Ольга, в том же ярко-зелёном пальто! В это нельзя было поверить!

Она подошла, остановилась.

И он сказал: "Здравствуй!"

"Я здесь гуляла!" — ответила она.

"И я", — ответил он.

Потом говорили о пустяках, продолжая идти. Он не замечал себя, потому что был не один, и лишь временами говорил себе: "Потом буду вспоминать".

Когда он наконец хотел сказать ей то, что каждый раз ускользало, вытекая в простое, неважное — кто-то спросил закурить.

Он обернулся.

Был вечер. Закурить не было. И ему захотелось закурить. Сразу вспомнил про вино…

Тогда он стал пробираться по рыхлому талому снегу через заросли кустарника вверх по холму. Выбрав среди деревьев место поглуше, он извлёк из сумки бутылку и в несколько приёмов опорожнил её. Выбрасывать "посуду" не стал, а сунул обратно в сумку и пошёл к метро, напрямую, снова через снег и кустарник, — чтобы поскорее доехать до магазина и купить ещё вина.

Он не чувствовал себя пьяным. Только лишь слегка потеплело на душе. В метро тягостные мысли трансформировались в какие-то незначительные, постоянно меняющиеся пустяки для размышления.

Но потом вспомнилось, как сегодня, встретившись с Ольгой, он ехал вместе с нею в метро, сидя друг против друга в одиночных креслах, в конце вагона, и как он глупо ей улыбался и держал отломанный кем-то до него поручень от кресла, в котором он сидел. Покидая вагон, он чуть было не унёс поручень с собою, но вовремя опомнился и положил его на кресло, где сидела Ольга. При этом она засмеялась, а он — улыбнулся… А когда они на станции метро "Университет" поднимались на эскалаторе, она рассказала, как её вызывали в милицию, и человек в штатском, грубо с нею разговаривал и кричал: "Что, тебе русских парней мало?!" Обзывал проституткой, предлагал подписаться на сотрудничество…

"Я не хочу в этой стране иметь детей, потому что они будут здесь несчастны", — вспоминал Саша слова Ольги. — "Я должна выйти замуж только за иностранца и уехать отсюда!"

И в тот момент, как она сказала это, эскалатор вынес их на поверхность земли… А затем они дошли до МГУ, и Оля ушла, даже не оглянувшись…

Напротив Саши сидела молодая пара, с мальчиком, лет четырёх, который, обливаясь соком, сосал лимон. Все трое молча смотрели на Сашу. И он вспомнил сына и мать, с золотыми зубами, и снова улыбнулся. И все трое тоже улыбнулись и отвели любопытные взгляды от хиппи.

15. Сила искусства

Когда супруга Николая увидела на стенке "шедевр искусства", то реакция у неё оказалась обратной от ожидаемой Николаем. Она подняла такой крик, что даже Нюрка, жена покойного Сергея Тишина, прибежала с первого этажа, полагая, что происходит что-то чрезвычайное.

Дядя Коля едва успел вырвать полотно из рук непросвещённых баб, уже переломивших одну из реек подрамника и готовившихся изорвать в клочья сам холст. Прихватив с кухни змеевик, Николай выскочил на улицу, обернул его шарфом, поспешил к магазину, где купив без очереди бутылку водки, направился к Заводу в надежде найти в родных стенах убежище.

— Что это? — спросил дежурный вахтёр, увидев картину, которую Николай зажимал под мышкой.

— Стенгазета к "8-му Марта"! — ответил дядя Коля.