Читать интересную книгу Гном. Трилогия - Александр Шуваев

К моменту времени "ноль" присутствующие члены стартовой бригады сверили часы. Тут же жались тесной кучкой сборщики: они, понятное дело, до смерти хотели поглядеть на старт, но просить разрешения так и не посмели. Так что подполковник‑артиллерист попросту, без просьбы отдал приказ, обосновав его необходимостью "мотивировать хороших ребят".

Не было никакого драматического "обратного отсчета" времени, просто‑напросто с трех сторон одновременно, осветив степь тревожным кровавым светом, с шипением взлетели красные ракеты. И, спустя секунду, показавшуюся бесконечной, но все равно внезапно, оно и произошло.

Склоны трех холмов и степь до горизонта на северо‑запад, в ту сторону, куда уходили рельсы, озарилась ослепительно яркой белой вспышкой, в глазах, уже попривыкших к сумеркам, плавали зеленые пятна с красной каемочкой, а потом ударило так, что даже здесь, в трех километрах от позиции, у наблюдателей заложило уши. В первый момент фон Браун пребывал в полной уверенности, что "каракатица", как и положено, взорвалась впору какому‑нибудь вагону с динамитом. И только пару секунд спустя до него дошло, что страшный грохот никуда не делся, что он длится, накрывая собой степь. И тогда конструктор схитрил, повернувшись так, чтобы на действо можно было поглядеть боком, неослепленной частью глаз.

– Ч‑черт бы вас побрал, – злобно выругался немец, – черт бы вас побрал…

Посередине степи стремительно росла исполинская колонна плотного, как повидло, зеленого светящегося дыма. В считанные секунды шлейф достиг высоты в несколько километров, и продолжал расти. Дьявольская штуковина перла в зенит с чудовищным, недопустимым ускорением. И настал момент, когда на небе загорелась огненная гвоздика, жесткий свет которой пробивался даже сквозь выхлоп.

Телеметрия, – прогнусавил динамик из темноты фургона, расположенного позади щелей и дверью к старту, – поступает устойчиво по всем шести каналам. Гироскоп… норма. Отклонения… ниже критических. Вращения ракеты… нет. Только что прошел сигнал о срабатывании отстрела… по плану. Блоки ступени… отошли. Манометры… давление в камере… устойчивое. Потеря азимутальной остойчивости, уклонение к северу! Включение плебесцитарного автомата. Пакет два – раз, два, три, пакет три – раз, два, пакет четыре – три… Легла строго набок! Отклонение от строго восточной – семь градусов… Отключение маршевого по программе, скорость около пять‑один…

– За сколько времени до отключения двигателя включилась автоматика?

– Сейчас… на пятьдесят пятой, за пять секунд до плана.

– Ну это, можно сказать, по‑божески.

– Отделение головной части… по штату. Угол наклона касательной… семьдесят… Плотные слои… рикошета нет.

И, наконец:

– "БН‑23", десятый пункт. Находясь на высоте шестьсот, видели зеленую вспышку примерно в двадцати километрах, азимут взят, привязка к местности методом посадки машины. Сели, ждут.

– Поздравляю вас, коллега, – саркастически проговорил фон Браун, – на пятьдесят километров южнее, и всего‑навсего на сто шестьдесят километров дальше, чем планировали.

– Масштаб, – пожал плечами русский, – вы за двести пятьдесят километров промахивались на десять‑пятнадцать, а что у вас вышло бы при стрельбе на тысячу тридцать?

– Думаю, все‑таки что‑то поприличнее. На большей дистанции растет разброс, но увеличивается и время на коррекцию.

– Я уже говорил, – терпеливо сказал русский, – мы еще, можно сказать, не начинали заниматься управлением. Второе изделие, которое планируется запустить сегодня, тоже рассчитано на минимальную управляемость. Руководство предпочло считать вчерашний пуск успехом. И поэтому разрешило мне испытать иную схему старта.

– А это вообще возможно? По‑моему, эти ваши бешеные шутихи летят исключительно туда, куда угодно Господу.

– Не понимаю, кого вы сейчас пытаетесь обмануть? Меня или себя? Испробуем газодинамические рули. Аэродинамические. Комбинацию того и другого. Поворот хвостовика с кососрезанными или эксцентрично расположенными дюзами. А еще мне намекнули, что есть возможность наклона оси сопла. Управляемая деформация материала, хотя я пока и понятия не имею, что это значит. Вы никак не хотите признать того простого факта, что даже при наличии сбоя снаряд улетел более, чем на тысячу километров. Хотя это, по сути, даже не снаряд, а его половина. Одна ступень с дурацкими подпорками.

– М‑м‑м… как честный человек, обязан сказать, что в последнем случае вы, может быть, излишне самокритичны. До параллельного пуска разных ступеней прежде не додумался никто. Если, вдобавок к этой схеме, третью‑четвертую расположить продольно, может выйти… интересно.

– Рассмотрим и этот вариант тоже. И другие. Пока не выберем лучший. Судя по всему, нас не собираются ограничивать.

– У ваших систем слишком высокое ускорение. Сколько‑нибудь сложные системы управления не выдержат ничего подобного. Это все равно, что выстрелить автопилотом из пушки.

– Это ваши не выдержат. Наши – так вполне. Переход на другую элементную базу у нас не сейчас начался, а чуть ли не два года тому. Мне показывали перспективные схемы, они, надо сказать, впечатляют, но доводить до ума всю систему придется очень долго. Годами.

– Знаете, что? – Голос немца неожиданно стал задумчивым и совсем невеселым. – Меньше всего мне нравится ваша откровенность. Она не сулит мне ничего хорошего.

– Видите ли, герр фон Браун, никакого такого радужного будущего у вас не было с самого начала. С того момента, как вы попали в плен. На вольный выпас вы уже не попадете, судя по всему, просто никогда. И тут моя откровенность играет, право же, слишком незначительную роль. Слишком высоки ставки. Даже если бы ваша голова и навыки не имели для нас никакой цены, вас не отпустят хотя бы потому, что вы можете оказаться полезны кому‑то другому. И какую бы свободу вам ни дали, не обманывайтесь. Бежать вам не дадут. Все остальное зависит только от вас. Будете лучше всех, будете главным над всеми, и никто, никогда не вспомнит про ваше прошлое. Семья. Дети. Дом. Автомобиль. Поместье за городом! Самолет полностью к вашим услугам! Все, что хотите, но вот уехать вам не дадут.

– Очень, очень воодушевляет. А ведь я в начале всего‑навсего мечтал о покорении космоса. Да если хотите знать, будь на месте Фюрера кто‑нибудь более прагматичный, не видать мне ни денег, ни людей, ни базы. Того же эффекта добились бы куда проще и дешевле. Во всяком случае, я так думал. И вдруг оказывается, что нашлась еще одна группа авантюристов от техники.

– А‑а, так вы, оказывается, ничего не знаете… Я исповедую одну ересь. На самом деле одна нация не умнее и не глупее другой, у них просто разные сорта глупости. У немцев она чуть ли ни самая оригинальная из всех. Вы с бесконечной изобретательностью, остроумием, мастерством, на грани истинной гениальности и даже за этой гранью осуществляете затеи, до слез идиотские и бессмысленные по сути. Пушка "Колоссаль". Гениально задуманная и блестящая по исполнению, но не имеющая ни одной вменяемой цели война с СССР. Ваши ракеты, в шесть раз дороже, чем "U‑88" и в десять раз бесполезнее. Перечислять можно долго. Но ваша история все‑таки из ряда вон даже в этом списке. Трудясь до пота, делать вещь, которая совершенно очевидно была бесполезной и объективно вредной для вас, но зато может очень пригодиться вашим врагам. С тех пор утекло много воды, и есть сведения, что разрабатывается принципиально новая взрывчатка. Тонна ее якобы способна разрушить квадратный километр застройки. Если это хотя бы близко к истине, игра начинает стоить свечей. Но вот если лично вас когда‑нибудь вдруг обвинят в фашизме, можете на голубом глазу утверждать, что совершенно сознательно нанесли Рейху колоссальный ущерб и тем самым являетесь идейным антифашистом.

И вообще во время их первой встречи, подполковник отвечал не сразу, после короткой паузы, говорил негромко, монотонно, и самыми простыми фразами, так что немец решил, будто это обычная его манера, и вообще он именно таков. После он имел много случаев убедиться, что впечатление это не то, что ошибочно, а прямо противоположно истине.

Второй пуск, состоявшийся на следующий вечер, являл собой некоторые отличия. Он состоялся на полчаса раньше и был произведен с полупогруженного в грунт старта. Если из давешнего стакана торчало около четверти общей длины изделия, то теперь в степи виднелся только темный обрубок, очень напоминавший надземную часть колодца.

Фон Браун, наученный горьким опытом, напялил темные очки и с самого начала глядел на старт исподлобья, избегая прямого взгляда. Когда все вокруг залил свет красных ракет, он счел себя вполне готовым, но все равно вздрогнул, когда в степи глухо, раскатисто ахнуло, а из "колодца" буквально вылетело облако черного, как сажа, дыма. И уже из него, из облака вынырнуло остроносое тело "каракатицы", на бредовый миг зависло над землей и извергло водопад огня, ринувшись в небо. Теперь набор скорости шел еще быстрее, так, что разница была заметна на глаз. Больше всего конструктора поразил довольно общирный диск какого‑то материала, паривший над землей, будто в раздумьи, куда, в конце концов деваться, и поверхность его шла волнами. Это не длилось, не могло длиться сколько‑нибудь долго, но, однако же взгляд за эти считанные мгновения успел разглядеть множество самых разных подробностей.