Меня удивило то наслаждение, которое я ощутил, прижавшись к Анне Дункельман. Она слегка касалась меня, перелистывая альбом с фотографиями, и теплота, легко проходящая сквозь тонкую ткань платья, казалось, проникала прямо в мой пенис. У нее было несколько фотографий Клары Вибиг, на одной из них изображена красивая, спортивного вида девушка с высокими скулами и огромной копной черных волос. Она чем-то смутно напоминала Анну Дункельман. Стоя позади нее и заглядывая ей через плечо, я был ошарашен силой своего желания. Наши сексуальные побуждения такие сложные, что порой трудно сказать, почему нас привлекает та или иная женщина: в данном случае, мне бы не хотелось всю вину возлагать на свое подсознание. Я уставился невидящим взором на фотографию девушки, пытаясь что-то вспомнить. Внезапно Анна Дункельман сказала:
– Ты очень горячий.
И она завела бесцеремонно руку назад, кончиками пальцев пробежала по всей длине моего вздрагивающего от нетерпения пениса. Я сделал то, о чем думал с того самого момента, когда она вошла в комнату: протянул руку к краю ее юбки и проскользнул к голому телу поверх ее чулок.
– Это ничего. Все в порядке. Мы же друзья. Нет причин, почему бы нам не относиться друг к другу открыто и честно. Я слишком стара, чтобы стать твоей любовницей, конечно, никто из нас этого не хочет. Но между нам существуют рудиментарные отношения мужчины и женщины. Мы должны быть в этом откровенны.
Это был правильный подход. Мысль о том, как мне перенести Анну Дункельман в постель, не давала мне покоя. Но она об этом не догадывалась. Она сказала:
– Ты найдешь в Кларе женщину в твоем вкусе. Она тебе больше подходит, чем я. Она очень красивая девушка. Давай сходим к ней сегодня.
Я подумал, что это неплохая мысль. Я начал испытывать нездоровое сладострастие, какое я уже испытал в такси с Анжелой: такого рода страсть, вероятно, обуревает эксгибициониста: желание сделать что-то неприличное со своим пенисом. Влажная щель Анны Дункельман представлялась мне идеальным местом, куда я могу пристроить свой член в данный момент. С другой стороны, осторожность подсказывала мне, что этого делать не следует. Я сказал:
– А почему бы нам не пойти к ней прямо сейчас?
– Прекрасно. Но сперва я хотела бы рассказать тебе о наших планах…
Она совершенно естественно и непринужденно взяла меня за руку и усадила на диван рядом с собой. Из сумочки она достала несколько отпечатанных на машинке листков бумаги.
– Тут написано по-немецки. Ты читаешь на немецком языке? Нет? Тогда я буду переводить.
Она снова села в привычной позе, откинувшись назад, разведя бедра в стороны, с задранным выше чулок платьем. Ее бедро касалось меня, и я почувствовал что-то вроде струйки электрического тока, бегущего от него прямо в мой пенис.
А затем вдруг появился Эсмонд, и все сразу переменилось. Это произошло так, будто я внезапно покинул свое тело и смотрел на себя с другого конца комнаты. Лихорадка страсти улеглась. Одновременно, особенно не напрягаясь, я сразу же понял, что Анна Дункельман обладала необычной, первобытной силой, которой владеют все женщины, но в большинстве случаев эта сила скрыта в глубине сознания под слоями их личности, подавлена их комплексами. Анна Дункельман научилась высвобождать эту силу и руководить ею, в данном случае ее вполне можно рассматривать как форму магии, – точно такой же силой обладают ведьмы, именно поэтому все их шабаши обычно сопровождаются оргиями с раздеванием, соитиями с козлами и т. п. Таким образом они отбрасывают все запреты и учатся концентрировать эту естественную сексуальную силу.
Эсмонд понял Анну Дункельман. Он знавал многих женщин такого рода, большинство из них были гораздо одареннее, чем она. Я неожиданно обнаружил, что заглядываю в самые тайники сознания Анны Дункельман и подпадаю под ее ужасное очарование. В отличие от мужа, она не была извращенкой. Извращение происходит от каких-то глубинных психологических запретов. Клауса загипнотизировали его сложные комплексы, одной мысли о запретном было ему достаточно для эрекции. Подобно де Саду он хотел быть испорченным и безнравственным, проводить свою жизнь в поисках все новых шокирующих вещей. Сексуальность Анны Дункельман удовлетворяет этому требованию полностью. Материнский инстинкт у нее был искажен и преобразован в своего рода прожорливость и всеядность удовлетворения ее сексуальных инстинктов. Я четко видел, что она бисексуальна и что Клара Вибиг – ее любовница. Ее отношение к сексу носило странный мужской характер: она хотела бы принадлежать всем здоровым самцам в мире и обладать каждой хорошенькой самкой. Она наделена ненасытным любопытством, ей хочется сунуть свой нос всюду. Именно в этом главная причина, почему она ухватилась за меня. Я мог бы придать интеллектуальную видимость ее «группе» и привлечь новых учеников. Ее план состоял в том, чтобы я переспал сегодня с ней и с Кларой Вибиг. Затем задачей Клары будет вцепиться в меня с видом поглупевшей от любви молоденькой девушки, увлеченной моим творчеством.
Я не претендую на то, что это я сам прочитал мысли, зародившиеся в голове Анны Дункельман. Все это было своего рода теоретическим предположением, но предположением, основанным на громадном опыте Эсмонда. Это кажется очевидным. И теперь я понял, что все это выглядит даже немного патетичным и возвышенным. У нее слишком много энергии и недостаточно возможностей ее использовать. Почему бы ей не ухватиться за первую же подвернувшуюся под руку возможность? Это было понятно.
Она не знала еще, что «потеряла» меня: мое видение мелькнуло вспышкой, пока она все еще раскладывала отпечатанные на машинке листки бумаги. Она держала их в одной руке, а вторая ее рука жестикулировала, иногда прикасаясь ко мне. Именно в этот момент Эсмонд решил поразвлечься. Он просто взял в свои руки мои сексуальные силы и направил их против нее. Я всегда поступаю так бессознательно, когда встречаю хорошенькую девушку, которой хочу понравиться. Если женщина хочет привлечь к себе внимание, она обычно кокетничает глазами, опускает ресницы, разворачивает веером, как павлиний хвост, все свои прелести, использует внутреннее телепатическое обаяние, которым пользуется сейчас Анна Дункельман. Самец редко выставляет напоказ свои достоинства, с самого начала он преднамеренно кажется совершенно незаинтересованным. В каком-то смысле у меня было преимущество перед Анной Дункельман в этом отношении. Но об этом я бы не узнал без опыта Эсмонда.
Я чувствовал свою вину перед ней. Ведь на самом деле я не хотел привлечь ее к себе. Но я должен признать, что в этом есть какая-то поэтическая справедливость. Это стало игрой, дуэлью между нами на деревянных шпагах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});