время с друзьями, но с Леви я почти не видела Лейлу. Я редко общалась с другими друзьями. Он был единственным человеком, с которым я хотела быть, и в итоге именно этого он от меня и ждал.
— Ты перекладываешь вину на себя? — Удивленно спрашивает Кольт.
— Кольт, это моя вина. Я дала ему слишком много власти над тем, что я делаю и что чувствую. Он считал меня своей собственностью, а в моей голове это означало, что он меня любит, поэтому я терпела это два года. — Признаюсь я. — Ни одному парню не разрешалось разговаривать со мной, когда его не было рядом, а позже он расширил это правило, включив в него и моих друзей. Одна из самых больших ссор у нас произошла, когда Дрейк приехал домой на весенние каникулы. Леви пригрозил, что порвет со мной, если я буду общаться с Лейлой и ее братом без него. Мне следовало порвать с ним прямо там и тогда, но я позволила этому затянуться еще на несколько месяцев, пока перед его выпускным все не пошло кувырком. Это стало последней каплей, и будь я проклята, если когда-нибудь позволю другому парню так со мной обращаться.
— Что он сделал, Ава?
— Я, наверное, выразилась драматичнее, чем было на самом деле, но вся эта ситуация посеяла семена страха в моей груди и в моей голове. Он ощутим, и он прочно ассоциируется с катком. Что бы я ни делала, он не проходит.
— Что с тобой случилось?
— Это была вечеринка. Чей-то день рождения. Честно говоря, я мало что помню, только отдельные фрагменты. Какие-то обрывки разговоров, которые я подслушала. — Я закрываю глаза. — Мы с Лейлой тусовались с друзьями Леви, пили и играли в какие-то дурацкие игры. Это была гребаная смелость, и я вместе со всеми поддержала ее, как только услышала. Почему хоккеисту должно быть трудно сделать несколько кругов по льду, даже после того, как он выпил, верно? Леви определенно не придал этому значения, посмеялся и сказал, что может сделать это с закрытыми глазами.
Я облизываю губы и сильнее закрываю глаза, воспоминания о той ночи нахлынули на меня. Они переполняют меня, и голова кружится. Я борюсь за чертов воздух, это потрясает меня до глубины души.
— Он это сделал? — Кольт помогает мне, задавая правильный вопрос.
— Сделал. На самом деле он проехался очень хорошо; люди не переставали за него болеть. Я невероятно гордилась своим парнем. — Он сильнее прижимает меня к своей груди, давая мне силы продолжать. — Вскоре все ушли, кроме нас с ним. Мы дурачились, целовались, и я совершила ошибку. Я бросила ему вызов, чтобы он снова сделал несколько кругов. Держа меня. Он согласился. Первый круг был хорош, но следующий отнял у меня любовь ко льду.
— Он не мог тебя удержать, да?
— Нет. Он покрутил меня вокруг себя один раз, потом два. В третий раз он поднял меня, но смог опустить. В отличие от четвертого раза. Единственное, что я помню, это как он поднял меня над головой, а потом наступила темнота. Он, блять, бросил меня на лед, потому что был слишком пьян и не мог меня удержать. — У меня перехватывает дыхание, и я впиваюсь ногтями в ладони. — Это была моя вина. Я позволила ему это сделать, зная, насколько он пьян. Я знала о риске и все равно пошла на это. Он не смог меня удержать, уронил меня на лед, а потом бросил, черт возьми. Он испугался, потому что я потеряла сознание. Он не мог меня разбудить, поэтому оставил меня на гребаном льду, одну, посреди ночи.
Слезы жгут глаза, и я завываю. Больно везде, как и тогда, когда я наконец проснулась. Одна. В полной темноте. В тишине и холоде.
— Ава?
— Леви никому не рассказал о случившемся. Он вернулся на вечеринку, продолжил пить и веселиться. Он сказал Лейле, что я ушла домой. Тем временем я доползла до скамейки, на которой оставила телефон. Голова кружилась при любой попытке встать. Отец приехал через десять минут после моего звонка и отвез меня в больницу. У меня была сломана левая рука и сотрясение мозга. Ничего страшного. — Я фыркаю, пряча лицо у него на груди, смачивая его слезами. — Но с тех пор я боюсь выходить на лед. Я боюсь даже ступить на него; мое зрение затуманивается, и меня тошнит. Он отнял у меня любовь к конькам. Отнял у меня радость, которую я испытывала, играя в хоккей с Дрейком и Лейлой. Отнял у меня все, что я любила, когда выходила на лед, и я не знаю, как с этим справиться.
Колтон молчит. Его сердце бьется ровно и спокойно. Только его дрожащие пальцы в моих волосах выдают его состояние. Он в ярости.
Осторожно подняв голову, я ловлю его взгляд. Проходит мгновение, прежде чем он открывает рот.
— Я помогу тебе снова влюбиться в лед.
— Кольт…
— Я знаю, что значит бояться. Я знаю, каково это — не иметь возможности даже взглянуть на то, что принесло тебе боль и страдания. Знаю обо всем этом, и знаю, как с этим бороться. Поэтому, если ты мне позволишь, я буду рад, если мы попробуем. Хорошо? — Он нежно заправляет мои волосы за уши. Погладив мою щеку ладонью, он удерживает мой взгляд. Он напряженный и пронизывающий, он видит меня насквозь. — Но сначала я заставлю его заплатить за то, что он сделал. Обещаю. Его посадят в следующую субботу.
В моей голове крутится тысяча разных эмоций, но одна звучит громче всех остальных.
Она называется любовью, а я — гребаная неудачница.
45. Ее последний
Стоя на кухне, я жду, пока сварится мой кофе.
Сегодня день игры, и я проснулся в шесть утра, не в силах заснуть. Мне буквально не терпится выйти на лед, даже если мои причины совсем не профессиональные.
Завалить этого ублюдка так же важно, как и победить «Гладиаторов». Я сделаю все, чтобы это произошло.
Я слышу, как она на цыпочках выходит из спальни, и мои губы растягиваются в задорной улыбке. Ава осталась на ночь, хотя я сказал ей, что встану гораздо раньше, чем обычно. Она сказала, что это никогда не помешает ей быть со мной.
Постепенно она открылась мне. Ава без остановки говорит о том, что ей нравится, о своих любимых книгах и фильмах, рассказывает мне истории о своем детстве, делится мечтами и планами на