и провел почти восемь лет, отслеживая все зацепки, связанные с исчезновением твоей матери, какие только мог найти. Ходили слухи, что она уехала с мужчиной, работавшим в бригаде лесорубов, остановившихся там проездом. Она призналась подруге, что беременна, и это только подстегнуло твоего отца в его отчаянных поисках. Он поставил себе цель переговорить с сотнями людей за эти годы. Он побывал в лесозаготовительных лагерях по всему штату. У него даже было несколько ложных нитей, которые он проследил до Теннесси и Вирджинии, однако так и не нашёл её. Он рассказал, что отчаяние наконец его доконало, и он пристрастился к алкоголю. Он чуть не спился до ручки и был безутешен, пока не повстречал женщину. По его словам, Маргарет Мэй дала ему стимул взять себя в руки. С ее помощью он смог заменить алкоголь на кое-что получше.
И тут Гризз поднял на меня глаза.
— И чем же? Чем он заменил его?
— Он заменил его Богом. Твой отец — священник.
— Священник?
— Да, священник. Он овдовел много лет назад, потеряв Маргарет Мэй из-за рака легких. Бедняжка умерла из-за этой болезни, хотя не курила ни дня в своей жизни. У них никогда не было детей, но у твоего отца восемь братьев и сестер. Все, кроме двоих, все еще живы. У тебя целая толпа кузенов.
Гризз молча потянулся вправо, чтобы включить свет. Солнце садилось, и гостиная погружалась во мрак. Он уставился прямо перед собой, а я рассматривала его профиль. Я уже потянулась, чтобы заправить выбившуюся прядь волос ему за ухо и вовремя спохватилась. Что, по-твоему, ты творишь, Джинни?
— Что ж, очень жаль, что я никогда с ними не познакомлюсь, — еле слышно проговорил Гризз.
— Почему нет? Почему ты не сможешь познакомиться с ними?
— Ты что, серьезно, Кит? И прежде чем начнёшь втирать мне хрень за то, что называю тебя Кит, — он сделал паузу и бросил на меня понимающий взгляд, — или за мое сквернословие, тебе придется смириться с этим. Я обещаю, что никогда не назову тебя Кит на людях, но когда мы наедине, ты — Кит. И я постараюсь выбирать выражения, но это легче сказать, чем сделать.
Я пропустила мимо ушей это объяснение. Прежде всего мне хотелось услышать, почему он считает, что не сможет встретиться со своей семьёй.
— Так почему ты не сможешь с ними встретиться?
— После всего того, что я сделал, думаешь, я прикачу на вершину какой-то горы и стану долгожданным сыном? Он — священник, черт бы его побрал, Кит. Для людей вроде меня уже слишком поздно.
Я сделала глубокий вздох, мое сердце грохотало в груди.
— Говорю же тебе, я навещала монахиню, которую не видела двадцать пять лет. Просто так совпало, что она заботится о монахине, которая присутствовала там в день, когда ты родился. Та монахиня помнит каждую деталь о твоём рождении, а затем я отслеживаю и нахожу во Флориде не только твое настоящее свидетельство о рождении, но и мужчину, ставшего твоим отцом, однако уже в Северной Каролине, и ты считаешь, что слишком поздно? — из меня вырвался лающий смех. — Гризз, все как раз наоборот. Все это — Божественный выбор времени. Он никогда не появляется раньше, и Он совершенно определенно никогда не опаздывает. Его выбор времени идеален и пора тебе познакомиться со своим отцом и своей семьей. Он замечательный, Гризз. Мне кажется, ты его полюбишь. Я знаю, что он любит тебя. Он даже не знал, жив ли его ребенок. Не знал, мальчик это или девочка, но никогда не прекращал любить тебя.
Гризз покачал головой.
— Я никогда не смогу с ним встретиться и рассказать обо всем том, что я сделал, Кит. Никогда. Ты сказала, что он был священником. Да брось, детка. Это не лучшая идея. — Он встал и понес свой холодный кофе на кухню. Повернувшись ко мне спиной, Гризз машинально принялся убирать со стола посуду, оставшуюся после нашего ужина.
Я пошла вслед за ним и встала рядом с кухонным островом. По-прежнему стоя спиной, он счистил остатки еды в раковину. Прежде чем он успел включить измельчитель, я выпалила:
— Тебе не придется рассказывать ему о том, что ты сделал. Я уже ему рассказала.
Гризз прекратил свое занятие, и я заметила, как напряглась его спина. Медленно повернувшись, он уставился на меня.
— Я рассказала ему обо всем. Ничего не упустила. Ни одной детали. Ты же понимаешь, о чем я, верно?
Он не ответил.
— Твой отец хочет с тобой встретиться, Гризз. Он ждет тебя. После смерти Томми я разговаривала с ним несколько раз. Он знает о путанице в наших отношения, и что существует большая вероятность того, что я никогда больше не стану разговаривать с тобой и не увижу тебя снова. Но он никогда не пытался давить на меня. Даже когда считал, что последняя ниточка к его единственному ребенку, возможно, будет разорвана, если я так и не появлюсь, он не стал настаивать. Он добрый и мягкий человек. Даже если ты не захочешь с ним встречаться, я привезу к нему Мими. С таким человеком стоит познакомиться поближе. И как я тебе и говорила, он все знает — и все равно хочет встретиться с тобой.
— Я подумаю об этом, — после небольшой паузы ответил Гризз.
Я знала, когда не стоит продолжать давление. Улыбнувшись, отодвинула его в сторонку и встала к раковине. Я могла бы загрузить посудомоечную машину, но сейчас так же, как, когда готовила ужин, почувствовала, что должна занять чем-то свои руки. За мытьём посуды мы разговаривали. Я с удовольствием погрузила руки в горячую мыльную воду. Он сел за стол и наблюдал за мной. Я могла чувствовать его взгляд, прожигающий мне спину.
— Каково было в тюрьме? — спросила я обыденно. Не то, чтобы это была повседневная тема для разговора, но я пыталась говорить непринужденно. Ответа от него я и не ждала.
— Дерьмово.
Я не могла не улыбнуться.
— Я не сомневаюсь, что было паршиво, но насколько плохо? Я имею в виду, ты сидел в камере смертников, так что, наверное, был взаперти двадцать три часа в сутки, кроме одного часа для прогулки?
— Так должно было быть, но я пользовался привилегиями.
— Я что-то подобное и предполагала. Среди заключённых была какая-то иерархия?
— Да. Там орудовало несколько разномастных банд, их формировали по этнической принадлежности. Латиносы, чернокожие, белые. У каждой банды была своя структура внутри тюрьмы, и свой собственный лидер. Мне не потребовалось много времени, чтобы взять их