Читать интересную книгу Блицкриг в Западной Европе: Норвегия, Дания - Сергей Патянин

В противоположность этому, тактика сухопутных частей союзников отличалась примитивностью. Большинство столкновений происходило по стандартной схеме: англичане оборудовали оборонительные позиции на дороге, подошедшие немцы завязывали перестрелку, подтягивали артиллерию, тем временем их «летучие отряды» обходили противника с флангов, чего обычно хватало, чтобы заставить его отступить. Отчасти это можно оправдать неподготовленностью британских пехотных бригад к тем условиям, в которых они оказались. Однако подразделения, имевшие специальную подготовку для действий в горах, использовались далеко не лучшим образом. Французские альпийские стрелки практически не участвовали в боях, а «независимые» роты вместо того, чтобы наносить разящие удары по наиболее уязвимым объектам противника (штабам, центрам связи, аэродромам) или проводить диверсии на линиях коммуникаций, выступали в роли обычной пехоты.

С точки зрения боевого применения бронетанковой техники Норвежская кампания явилась незаметным эпизодом на фоне развернувшихся вскоре грандиозных сражений во Франции, Северной Африке или России. Не вызывает сомнений, что германской армии удалось бы захватить Норвегию и, тем более, Данию и без этих танков, однако в их использовании имелись свои резоны. Поскольку в операции принимали участие главным образом самые обычные пехотные части, даже один танковый батальон значительно усиливал их огневую мощь и повышал мобильность. Норвегия стала своеобразным испытательным полигоном как для техники, так и для личного состава панцерваффе, позволив опробовать грозное оружие в столь неподходящих условиях. Главным итогом деятельности 40-го батальона стало подтверждение возможности применения танков в горах. Планируя год спустя операцию на Балканах, в которой было задействовано несравнимо большее число техники, штабные работники знали, с какими трудностями им предстоит столкнуться, как лучше организовывать снабжение и производить ремонт. Так что, немцы не напрасно с такими трудностями (погрузка, разгрузка, потери при доставке, техническое обслуживание) доставили на север представителей своего ударного рода войск.

Союзники задействовали свои танки в Северной Норвегии с меньшим эффектом. Однако, несмотря на скромность результатов, применение французских «Гочкисов» дало весьма ценный опыт. Напомним, что это был первый в истории случай использования танков в морских десантных операциях, когда они высаживались с десантных плашкоутов на необорудованное побережье. Даже двух небольших эпизодов хватило, чтобы продемонстрировать как полезность бронетехники в поддержке атакующей пехоты, так и необходимость более тщательного изучения района высадки. Все это было учтено англичанами при подготовке к следующим десантным операциям — на Мадагаскаре, в Северной Африке, не говоря уже о грандиозной высадке в Нормандии.

7

Норвежские вооруженные силы, которые, как казалось бы, должны были хорошо подготовиться к действиям на собственной территории, фактически не оказали никакого существенного влияния на ход боевых действий. Отвечая на вопрос, почему так произошло, можно выделить несколько причин. Это и нерешительность правящих кругов страны, и капитулянтство отдельных представителей военного руководства, и прямые акты предательства, и упущенные возможности. Остановимся лишь на наиболее показательных.

Многими авторами отмечалась слабая профессиональная подготовка норвежских офицеров, выразившаяся в использовании устаревших концепций развития и применения вооруженных сил, неумении своевременно реагировать на стремительные изменения обстановки, недостаточной инициативности. «Именно наши руководители и командиры были одной из причин нашего сокрушительного поражения, это по их вине наши вооруженные силы во время войны были подобны инвалиду», — писал Магнус Нэсс. Не отрицая справедливости данных обвинений, заметим, что старшие офицеры норвежской армии (разумеется, не все) проходили обучение в высших военных учебных заведениях Швеции, Великобритании и Франции — следовательно, имели представление о тогдашнем состоянии военной мысли. Тот факт, что англичане и французы, как в данной кампании, так и вскоре на Западном фронте, показали себя не лучшим образом, наглядно говорит о несоответствии подготовки армий даже этих (ведущих, что уж говорить о других) держав реалиям современной войны. С учетом общего состояния экономики Норвегии, ее военного бюджета и технической отсталости ее вооруженных сил было бы наивным ожидать от норвежских командиров того же профессионального уровня, которым всегда славился германский офицерский корпус.

Часть старших офицеров норвежской армии открыто симпатизировала Германии, и акты предательства в их среде имели место (наиболее яркие примеры тому — генерал Лаурантзон и полковник Сундло; оба после войны предстали перед судом), однако в целом не приходится говорить о заметном влиянии «пятой колонны» на ход и результаты кампании. В частности, и взятие Нарвика, и захват аэродрома Вэрнес (именно это инкриминировалось указанным личностям) немцы легко осуществили бы и без посторонней помощи.

Малочисленность кадрового состава, разбросанность подразделений по всей территории страны, недостаточная подготовка и низкий моральный дух солдат — все это негативно отразилось на боеспособности норвежской армии. Стремительность германского продвижения и несовершенство системы мобилизационных мероприятий не позволило ей развернуться по полным штатам военного времени. В течение всей кампании, по оценке бывшего начальника штаба 6-й дивизии полковника Линдбэк-Ларсена, было мобилизовано около 50–55 тысяч человек, то есть не более 50% от предвоенного плана. Новобранцы и резервисты были плохо обучены и вооружены. Анализу боевых возможностей такой армии посвятил свою работу подполковник Э. Фьерли. Его выводы были просто убийственны: «Когда начинаешь изучать, какие потери вынудили отступить норвежские войска, то узнаешь, что они были или совершенно незначительными, или зачастую их вообще не было». Самый большой урон в живой силе понес батальон 6-й дивизии при атаке Эльвенеса78. Тогда количество убитых достигло 6–7%. За время боев под Хегра потери, включая больных, составили 3%. Во всех других случаях потери норвежских войск не превысили одного процента.

И все же, думается, что поражение норвежской армии было предопределено задолго до начала германского вторжения. Корень его кроется в ошибках руководящих кругов страны, допущенных в области политической ориентации. Малые страны всегда были заложниками политики великих держав, и произошедшее с Норвегией и Данией служит наглядным тому подтверждением. История практически не знает случаев длительного сопротивления регулярных армий малых стран более могучим соседям (советско-польская 1920 г. и советско-финляндская войны, пожалуй, самые длительные случаи). Если рассматривать вопрос более широко, то для того чтобы уцелеть, малая страна могла пойти по одному из трех путей.

Первый: оставаться нейтральной. Этот путь был сколь желанным, столь и нелегким. За годы Второй Мировой сохранить независимость и нейтралитет сумела фактически лишь одна европейская страна — Швейцария. Правительству любого государства, оказавшегося по соседству с театром военных действий, стоило очень крепко задуматься: сумеет ли оно «отсидеться» или последует в жернова вслед за Польшей, Бельгией, Голландией...?

Второй: вступить в одну из коалиций. Данный вариант был, наверное, наименее желательным. Существовала опасность ошибиться в выборе партнера и потом долго в этом раскаиваться. Война ложилась бы тяжелейшим бременем на экономику. Кроме того, территория страны непременно превращалась бы в арену боевых действий, а причиняемый этим материальный ущерб мог с лихвой перекрыть выгоды от союза с великой державой.

Третий: стать чьим-нибудь невоюющим союзником и своевременно менять «хозяина» (пример Швеции, Испании, Турции). Безусловно, в подобном случае великая держава сама должна была по каким-либо причинам быть заинтересованной в поддержании такого статуса и быть готовой в случае необходимости оказать вооруженную помощь своему партнеру.

В дальнейших рассуждениях будем исходить из того, что в довоенные годы имела место довольно тесная экономическая и политическая связь между Норвегией и Германией, и учтем тот факт, что норвежское правительство не являлось антифашистским, то есть, по большому счету, ему было все равно с кем идти. Политика нейтралитета была скорее данью традициям столетней давности.

Если бы правящие круги Норвегии правильно ориентировались в политической ситуации и отдавали себе отчет в возникновении нездорового ажиотажа вокруг их страны в конце 1939 — начале 1940 года, они должны были бы действовать по третьему варианту. Поскольку в силу географических особенностей британские гарантии норвежцам мало что давали, то, по крайней мере, на данном этапе войны, им не следовало заигрывать с союзниками, а надо было занимать четкую прогерманскую позицию. В этом случае шансы сохранить национальную независимость страны намного бы возросли. Вряд ли англичане решились бы на высадку в Норвегии, если бы знали, что встретят там яростный отпор, в то время, как по кратчайшему морскому пути на помощь норвежцам придут союзные им германские войска. Опыт Первой Мировой войны подсказывал, что немцы были жизненно заинтересованы в сохранении статус-кво Норвегии (и реально Редер неоднократно докладывал об этом Гитлеру) в качестве морских ворот Рейха. Если бы норвежцы разрешили им создать пару секретных баз подводных лодок, то немцы, скорее всего, вполне удовлетворились бы этим до конца войны.