Читать интересную книгу Кривая Империя Книга 1-4 - Сергей Кравченко

7. И эти детские сказки — еще не предел мечтаний. Предел — вот он. Русский Царь Петр — вовсе не царь, почти не русский, и уж точно не Петр. Это — креститесь, православные! — сам Антихрист, о неизбежном пришествии которого так долго и настойчиво говорили большие люди в старой думе и всех церквях! Не верите? Смекните сами. Куда было являться Антихристу, как не в самый центр православия? Кого ему терзать, как не самых верующих и доверчивых? Когда ему шалить, как не в самые последние времена, то есть, сейчас? Ну что? Убедились?

8. Едва авторы этих версий были казнены, сосланы в Сибирь и т. п., как появились совсем уж адские измышления, что Петр — латыш, рожден от нечистой девицы, поэтому «головой запрометывает и запинается». Нам понятно, что латыш — хуже Антихриста, и это перебор, но народ наш верит всему.

Здесь мы начинаем чувствовать в нашей Имперской Теории некую недоговоренность. Провисает без научного ответа вопрос «Кому это беспощадное строительство нужно?». И сразу в повествование вплетается новый мотив, сначала тоненький, неявный, потом — мощный, громкоголосый — в тысячу, нет, — в миллион русских голосов, помноженных на тысячу русских лет и неподвластных оркестру нерусских скрипок. Вот этот мотив:

Люди русские:

профессиональные нищие и нищие крестьяне, нищие солдаты и вдовы солдатские, относительно нищие бояре и «дети боярские», нищие монахи и нищие писатели — авторы художественных домыслов, то есть, все россияне не хотят Империи, ленятся строить Империю, жадничают тратиться на Империю, не терпят имперского нового порядка и дисциплины, молятся, чтобы минула их эта Империя к богоматери, серафимам, херувимам, апостолам, ко всем святым, в Русской земле просиявшим, ныне, присно и во веки веков, аминь!

Вот оно что! Оказывается, зря мы тут фантазируем и разводим теории, ибо все потуги настоящей государственности нам чужды. Значит, ошибочка вышла в 862 году, когда мы захотели внешнего управления. Нам не управление нужно было, а свободное поедание лесных ягод вдали от технических прелестей и сантехнических гадостей…

Но делать нечего, приходится терпеть.

Но не терпелось. В середине 1705 года, когда мы оставили Петра на Украине, народ восстал в Астрахани. Туда набежало много обиженных, и был пущен слух о кончине настоящего царя. Бритый лик астраханского воеводы Ржевского, его развязное поведение, анекдоты и немецкая одежда наглядно доказывали истинность слухов.

Астраханское начальство было к тому же уличено в язычестве. Верные люди подсмотрели, как бояре и офицеры снимают с головы волосы и одевают их на головы деревянных болванов, а потом — обратно на себя. Делается это не для того, чтоб парики не мялись — это отговорка, — а чтобы поганые мысли перетекали из голов начальства в головы истуканов и обратно. Такая вот телепатия.

В двадцатых числах июня на базаре стало доподлинно известно, что готовится указ о запрете православных свадеб на 7 лет. Теперь девок можно будет выдавать только за немцев или использовать произвольно. Баржи с немецкими женихами уже спускаются по Волге от Казани. Ржевский был бессилен опровергнуть этот гусарский тост…

Что делают европейцы, например, англичане при угрозе ущемления гражданских прав? Они сочиняют хартию, подают ее в Палату Общин, где такие же англичане…

— Да на кой черт нам ваши англичане? — прерывает меня некто озабоченный из астраханской толпы, — Вы нам скажите, что делают русские?

— Ну, русские, понятное дело, без всяких хартий лезут сопящей толпой к запретному продукту и хапают его впрок на год, на 7 лет, до скончания времен.

Так астраханцы и поступили. В ожидании барж и указа стали срочно играть свадьбы абы кого и лишь бы с кем. 29 июля в воскресенье было израсходовано более ста невест. Сто свадеб с полной выпивкой и частичной закуской закончились кровавой брачной ночью.

На наших полноводных свадьбах всегда находятся люди, которым к концу застолья и разлива все равно не хватает одной рюмки. Такие граждане самой глубокой ночью, при закрытых магазинах ухитряются сообразить на троих. 100 свадеб по 3 жаждущих, получается 300 человек…

Точно! — вот и Историк наш подтверждает, что 300 свадебных гостей в четвертом часу утра 30 июля вломились в астраханский Кремль. Караульный капитан с брежневской кличкой Малая Земля был «разбит о землю», порубили встречных немцев — всего 5 человек. Убили еще кое-каких немецких офицеров и чью-то немецкую жену, предрекавшую скорую мясную гастрономию в пост. Наконец, изловили и искололи копьем Ржевского. Затем избрали главарей, разослали грамоты, что настоящий царь замурован в столп в Стекольне, и объявили поход на Москву — посмотреть, что за тип правит вместо царя. К бунту присоединились Терек, Красный Яр, Черный Яр. Тут защитники законного брака совершили роковую ошибку. Они послали свой призыв на Дон. В принципе, Дон мог дать хороший жениховский резерв, но слать манифест нужно было бобылям и голытьбе по окраинным станицам. А наши астраханцы заслали сватов прямо в Черкасск. Там сидела казачья «старшина» — ярый оплот царизма на юге России. Это, собственно, было уже не казачество, а промосковская номенклатура. Донцы переловили астраханских посланцев, доложили в Москву о своем непременном служении и проч.

Войско Шереметева двинулось на Астрахань, но там успели покаяться, принести присягу царю, — какой он ни будь, — и послали в Москву 8 выборных с дарами и объяснительной запиской. В записке перечислялись все беды и обиды от местной власти. Царь возмутился изложенными фактами коррупции и помиловал челобитчиков. Но в Астрахани этого узнать не успели, Шереметева встретили огнем, он потерял убитыми 20 «женихов», 53 были ранены и к немедленному вступлению в брак не годились. За это Астрахань заплатила 365 мужиками (год был невисокосный), в том числе — новобрачными. Их забрали в Москву, колесовали, казнили, прикончили неумеренным членовредительством.

Тем же летом продолжилась кампания на западе. Петр пребывал у союзных поляков в Полоцке. Этот город, памятный садистской свадьбой Владимира и Рогнеды, подвигами великого волхва Всеслава, так и подбивал на безумства. Петр крепился. Видя его сдержанность, местные наглели. Один монах-униат стал открыто блажить против православных. Наши терпели. Перед отъездом к войску Петр решил осмотреть униатский собор и с малой свитой явился на службу. Его не пустили к алтарю как еретика. Петр стиснул зубы на грани истерики. Чтобы разрядить обстановку, спросил, чей это там красивый позолоченный образ?

— А это, — буркнули ему, — наш священномученик Иосафат Кунцевич, которого уморили ваши православные сволочи.

Тут смирение иссякло, Петр взялся за палаш, набежали униатские служки с дубинами, началась свалка и рубка прямо в церкви. Наши еле-еле одолели, порубали четверых иноверцев, повесили давешнего монаха-агитатора.

Ошарашенному населению немедля явилось видение, как на грозовом облаке выезжает Иисус Христос, в руках держит копьё и огненные стрелы и зловеще шипит небесным электричеством: «Время его за такое дело покарать!». Но сбоку на кружевном облачке подкатывает мать его Богородица и кое-как упрашивает сына пожалеть царя Петра, ну, хоть в последний раз.

Царя пожалели, зато русская армия Шереметева была разбита шведами в Курляндии. Петр бросился туда и взял Митаву, тамошнюю столицу.

К зиме царь разболелся и занялся в Москве финансовыми делами, но юный шведский король вдруг начал наступление на Гродно. Пришлось Петру отрываться от подушки, малины и бухгалтерии, ехать к войскам, отгонять Карла в леса.

От Мазепы до Полтавы

Весной 1706 года русские укрепились в Киеве. Отсюда Меншиков с союзными поляками вышли в погоню за 28-тысячной шведско-польской армией и 18 октября разбили ее у Калиша. В ноябре король Август оставил русских союзников, отрекся от престола польского и уехал к Карлу, чтобы умилостивить героя и остановить разорение родной Саксонии.

Целый год прошел в переговорах, подкупах и посулах полякам, но война замерла. Наконец в августе 1707 года Карл двинулся из Саксонии. Он хотел победить русских окончательно, Петра ссадить с престола, короновать в Москве принца Якова Собеского. С королем шло 44 000 конницы и пехоты, в Лифляндии и Финляндии наготове стояли два запасных корпуса в 14 и 16 тысяч. Шведская армия была сыта, одета, обута, бодра, нежна и ленива после годичного отдыха.

Сосредоточиться на шведском вопросе Петру мешали внутренние проблемы. После «свадебного» бунта в Астрахани восстали башкирцы, потом заштормил Тихий Дон. В 1708 году князь Долгорукий явился туда требовать выдачи беглых бунтовщиков, но поскольку, как известно, «с Дону выдачи нет», атаман станицы Бахмутской Кондратий Булавин восстал против казачьей «старшины», убил Долгорукого, собрал банду и загулял по-разински. Постепенно весь Дон склонился к Булавину, стала реальной угроза Азову. В мае Булавин взял Черкасск, казнил казачьих начальников, единогласно избрался атаманом Войска Донского.