— Тише ты,— сердито сказал Стеценко.— Под пилу угодишь.
— Ну, довольно, наверное,— сказал Козлов. Он отвалил от стены третий брус,- Грузи, ребята.
Они погрузили лед на платформу, затем Потапов неожиданно схватил одной рукой Галю, другой рукой Зойку и забросил обеих на штабель ледяных брусьев. Зойка испуганно взвизгнула и ухватилась за Галю. Галя засмеялась.
— Поехали! — заорал Потапов.— Сейчас Валнога даст вам премию — по миске хлорелловой похлебки на нос.
— Я бы не отказался,— проворчал Козлов.
— Ты и раньше не отказывался,— заметил Стеценко.— А уж теперь, когда у нас голод...
Платформа выехала из айсгротте, и Грегор задвинул ворота.
— Разве это голод? — сказала Зойка с вершины ледяной кучи.— Вот я недавно читала книгу о войне с фашистами — вот там был действительно голод. В Ленинграде, во время блокады.
— Я был в Ленинграде,— объявил Грегор.
— Мы едим шоколад,— продолжала Зойка,— а там выдавали по полтораста граммов хлеба на день. И какого хлеба! Наполовину из опилок.
— Так уж и из опилок,— усомнился Стеценко.
— Представь себе, именно из опилок.
— Шоколад шоколадом,— сказал Козлов,— а нам туго будет, если не прибудет «Тахмасиб».
Он нес электропилу на плече, как ружье.
— Прибудет,— уверенно сказал Галя. Она спрыгнула с платформы, и Стеценко торопливо подхватил ее.— Спасибо, Костя. Обязательно прибудет, мальчики.
— Все-таки я думаю, надо предложить начальнику уменьшить суточные порции,— сказал Козлов.— Хотя бы только для мужчин.
— Чепуха какая,— сказала Зойка.— Я читала, что женщины гораздо лучше переносят голод, чем мужчины.
Они шли по коридору вслед за медленно движущейся платформой.
— Так то женщины,— сказал Потапов.— А то дети.
— Железное остроумие,— сказала Зойка.— Прямо чугунное.
— Нет, правда, ребята, — сказал Козлов.— Если Быков не прибудет завтра, надо собрать всех и спросить согласия на сокращение порций.
— Что ж,— согласился Стеценко.— Я полагаю, никто не будет возражать.
— Я не буду возражать,— объявил Грегор.
— Вот и хорошо,— сказал Потапов.— А я уж думал, как быть, если ты вдруг будешь возражать.
— Привет водовозам! — крикнул астрофизик Никольский, проходя мимо.
Галя сердито заметила:
— Не понимаю, как можно так откровенно заботиться только о своем брюхе, словно «Тахмасиб» — автомат и на нем нет ни одного живого человека.
Даже Потапов покраснел и не нашелся что сказать. Остаток пути до камбуза прошли молча. В камбузе дядя Валнога сидел понурившись возле огромной ионообменной установки для очистки воды. Платформа остановилась у входа в камбуз.
— Сгружайте,— сказал дядя Валнога, глядя в пол. В камбузе было непривычно тихо, прохладно и ничем не пахло. Дядя Валнога мучительно переживал это запустение.
В молчании ледяные брусья были отгружены с платформы и заложены в отверстую пасть водоочистителя.
— Спасибо,— сказал дядя Валнога, не поднимая головы.
— Пожалуйста, дядя Валнога,— сказал Козлов.— Пошли, ребята.
Они молча отправились на склад, затем молча вернулись в зал отдыха. Галя взяла книжку и улеглась в кресло перед магнитовидеофоном. Стеценко нерешительно потоптался возле нее, поглядел на Козлова и Зойку, которые снова уселись за стол для занятий (Зойка училась заочно в энергетическом институте, и Козлов помогал ей), вздохнул и побрел в свою комнату. Потапов сказал Грегору:
— Ходи. Твой ход.
Глава вторая
ЛЮДИ НАД БЕЗДНОЙ
1. Капитан сообщает неприятную новость, а бортинженер не боится
Видимо, крупный метеорит угодил в отражатель, симметрия распределения силы тяги по поверхности параболоида мгновенно нарушилась, и «Тахмасиб» закрутило колесом. В рубке один только капитан Быков не потерял сознания. Правда, он больно ударился обо что-то головой, потом боком и некоторое время совсем не мог дышать, но ему удалось вцепиться руками и ногами в кресло, на которое его бросил первый толчок, и он цеплялся, тянулся, карабкался до тех пор, пока в конце концов не дотянулся до панели управления. Все крутилось вокруг него с необыкновенной быстротой. Откуда-то сверху вывалился Жилин и пролетел мимо, растопырив руки и ноги. Быкову показалось, что в Жилине не осталось ничего живого. Он пригнул голову к панели управления и, старательно прицелившись, ткнул пальцем в нужную клавишу.
Киберштурман включил аварийные водородные двигатели, и Быков ощутил толчок, словно поезд остановился на полном ходу, только гораздо сильнее. Быков ожидал этого и изо всех сил упирался ногами в стойку пульта, поэтому из кресла не вылетел. У него только потемнело в глазах, и рот наполнился крошкой отбитой с зубов эмали. «Тахмасиб» выровнялся. Тогда Быков повел корабль напролом сквозь облако каменного и железного щебня. На экране следящей системы бились голубые всплески. Их было много, очень много, но корабль больше не рыскал — противометеоритное устройство было отключено и не влияло на киберштурман. Сквозь шум в ушах Быков несколько раз услышал пронзительное «поук-пш-ш-ш», и каждый раз его обдавало ледяным паром, и он втягивал голову в плечи и пригибался к самому пульту. Один раз что-то лопнуло, разлетаясь, за его спиной. Потом сигналов на экране стало меньше, потом еще меньше и наконец не стало совсем. Метеоритная атака кончилась.
Тогда Быков поглядел на курсограф. «Тахмасиб» падал. «Тахмасиб» шел через экзосферу Юпитера, и скорость его была намного меньше круговой, и он падал по суживающейся спирали. Он потерял скорость во время метеоритной атаки. При метеоритной атаке корабль, уклоняясь от курса, всегда теряет скорость. Так бывает в поясе астероидов во время обыденных рейсов Юпитер — Марс или Юпитер — Земля. Но там это не опасно. Здесь, над Джупом, потеря скорости означала верную смерть. Корабль сгорит, врезавшись в плотные слои атмосферы чудовищной планеты,— так было десять лет назад с Полем Данже. А если не сгорит, то провалится в водородную бездну, откуда нет возврата,— так случилось, вероятно, с Сергеем Петрушевским в начале этого года.
Вырваться можно было бы только на фотонном двигателе. Совершенно машинально Быков нажал рифленую клавишу стартера. Но ни одна лампочка не зажглась на панели управления. Отражатель был поврежден, и аварийный автомат блокировал неразумный приказ. «Это конец»,— подумал Быков. Он аккуратно развернул корабль и включил на полную мощность аварийные двигатели. Пятикратная перегрузка вдавила его в кресло. Это было единственное, что он мог сейчас сделать,— сократить скорость падения корабля до минимума, чтобы не дать ему сгореть в атмосфере. Тридцать секунд он сидел неподвижно, уставясь на свои руки, быстро отекавшие от перегрузки. Потом он уменьшил подачу горючего, и перегрузка пропала. Аварийные двигатели будут понемногу тормозить падение — пока хватит горючего. А горючего немного. Еще никого и никогда аварийные ракеты не спасали над Юпитером. Над Марсом, над Меркурием, над Землей — может быть, но не над планетой-гигантом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});