Джоджа тихо ответил что-то, чего Саладен не смог расслышать.
Совещание длилось ровно две минуты, по истечении которых красноречивый Комейроль, к коему вернулось отличное настроение, двинулся к Саладену во главе группы членов клуба и сказал:
– Милостивый государь, Аналав – ваш!
Джоджа хотел было расстегнуть свой редингот.
– Да ладно, оставьте, – остановил его Саладен. – Это все отжившие формальности. Мы, конечно, не уничтожаем старых обычаев, предназначенных для того, чтобы поразить грубое воображение черни, но мы-то сами выше их. Хорошоли я расслышал, что вы признали меня Отцом-Благодетелем и главой Черных Мантий единодушно? Поднимите руки!
Все руки вскинулись вверх – даже рука виконта.
– Прекрасно! – сказал Саладен, выпрямившись и строго оглядывая членов клуба. – Вы не любите долгих бесед, поэтому я отменяю речь, которую рассчитывал произнести в честь моего приема в организацию. Хватит смеяться. Садитесь, поговорим.
X
ОТЕЦ-БЛАГОДЕТЕЛЬ
Позвонили официанту, чтобы он принес прохладительные напитки. За исключением Аннибала Джоджа, все были если не веселы, то по меньшей мере приятно возбуждены. Добряк Жафрэ хотел предложить господину маркизу стаканчик шампанского Помпадур, но суровый Саладен предпочел кружку пива. Короче говоря, каждый заказал себе напиток по вкусу. Принц, например, потребовал графинчик сладкого красного вина.
– Настал день, – сказал Саладен резким тоном, когда двери закрылись. – Внимание! Я не зря расхваливал свой товар, потому что тот дом принадлежит мне весь – от подвалов до мансард. Не удивляйтесь, но выслушайте мое объяснение: я – счастливый любовник мадемуазель де Шав.
– Ничего себе! – воскликнул Джоджа. – Это уж слишком! У герцога и герцогини нет детей!
– Это точно, – прошептал Добряк Жафрэ. – Я тоже никогда не слышал о мадемуазель де Шав.
Комейроль сказал:
– Отец-Благодетель не может начинать с обмана; у него наверняка есть какая-то идея.
– У меня есть куда больше, чем идея, – возразил Саладен. – И поймите вот что: мне незачем лгать вам, поскольку я ничего от вас не жду.
– Это верно, – решили члены клуба. А Принц добавил:
– Что за молодец! Слушайте же!
– Следовательно, – продолжал Саладен, – если я вам что-то говорю, то это правда, – разве что, я сам введен в заблуждение, а это может произойти с каждым. Но в данном случае, поскольку речь идет об очаровательном существе, доверившем мне заботу о своем счастье, поскольку я пришел к соглашению с госпожой герцогиней и поскольку госпожа герцогиня договорилась с господином герцогом, я думаю, что могу утверждать, господа и дорогие мои соратники, что не стал игрушкой чужой фантазии. Завтра вам будет представлена мадемуазель де Шав.
– Значит, она живет не в особняке? – спросил Джоджа.
– Любезный, – ответил Саладен, – откройте ваши уши: сейчас мы поговорим о вас. Я придерживаюсь мнения, что вы – человек старательный, однако ваши взаимоотношения с этим цивилизованным дикарем по имени господин де Шав мешают нам в настоящем и помешают еще более в будущем.
– Слушайте! – воскликнул Принц, должно быть, прежде проживавший в Англии и присутствовавший на заседаниях парламента.
– Вы, – начал Джоджа, – видимо, не знаете, что те взаимоотношения, о которых идет речь, скрепили союз между нами и господином герцогом.
– Я ничего не упускаю из виду, любезный, и уже довольно давно слежу за всеми вами, невидимый и неслышимый. Особые услуги, которые вы оказываете господину де Шав, могли бы приоткрыть дверь для наших уважаемых друзей, Жафрэ и Комейроля. Это прекрасно, и я благодарю вас от имени организации. Но дверь широко открыта, и я повторяю: теперь вы нам мешаете, стесняете нас. Вы вслепую идете по дороге, на которой наша курочка имеет обыкновение нести золотые яйца.
– Ну-ну, – вмешался Комейроль, – мы вас не понимаем.
– Молодой человек любит метафоры, – добавил Добряк Жафрэ.
Но доктор Самюэль прошептал:
– А я, кажется, понял.
Сын Людовика XVII вытаращил глаза.
– Я вовсе не намерен, – продолжал Саладен, – расставлять все точки над «i». Я скажу виконту Аннибалу Джоджа лишь одно – и пускай он воспримет мои слова как отеческий совет: вся эта история с мадемуазель Сапфир опасна для нас.
– Мадемуазель Сапфир! – повторили удивленные голоса.
– А это еще кто такая? – спросил Комейроль. Добряк Жафрэ ласково взглянул на Саладена.
– Отлично управляется со своими делишками! – вздохнул он. – Какой замечательный юноша!
Джоджа содрогнулся.
– Не знаю, кто мог вам сказать… – начал он.
– Может быть, король Людовик XVIII, – ответил Саладен и, смеясь, протянул руку Принцу, пришедшему в восторг от подобной чести. – В любом случае, от имени членов совета, тут присутствующих и согласных со мной, я приказываю вам остановиться.
– Но каждый из нас, – попытался возразить итальянец, – пользуется свободой действий в своих частных делах.
– Вовсе нет! – сказал Комейроль.
– Такая доктрина, – добавил Жафрэ – совершенно пагубна для основных принципов нашего союза.
– Я тоже так полагаю, – ввернул доктор Самюэль.
– А Аннибалу, – с жаром добавил Принц, – неплохо бы на какое-то время притвориться мертвым.
– Он и впрямь умрет, – сказал, понизив голос, Саладен, – если ему случайно взбредет в голову фантазия ослушаться своего начальника… Потрудитесь посмотреть на меня, Аннибал Джоджа! – приказал он. – Любое слово из сказанных здесь сегодня вечером, если оно дойдет до ушей герцога де Шав, способно не только повредить делу, но к тому же поставить под угрозу существование нашего братства. Следовательно, сейчас мы могли бы связать вас и поместить для большей уверенности в надежное место. Возможно, так было бы разумнее всего.
– Я клянусь… – попытался прервать его Аннибал.
– Замолчите! Ваши клятвы стоят не больше, чем вы сами! Меня останавливает лишь одно: герцог, привыкший видеть вас каждый день, может насторожиться и что-то заподозрить, если вы вот так вдруг исчезнете. Единственное, во что я верю, – это в вашу беспредельную любовь к собственной шкуре. Вы меня понимаете?
Все заулыбались, а Джоджа смертельно побледнел.
– Вы трус, – холодно продолжал Саладен, – в этом я убежден, а значит, я могу ограничиться одним только предупреждением: оставьте мадемуазель Сапфир в покое, иначе я убью вас, как собаку, потому что ваши делишки могут здорово навредить нам.
В гостиной воцарилось молчание. Совет явно поддерживал Саладена, и Добряк Жафрэ выразил общее мнение, сказав своим двум соседям:
– Милое дитя! Вот уж поистине – мудрый, как царь Соломон!