Майкл сидел спокойно, невозмутимое лицо и руки опирающиеся на Амораккиус, просто воплощение святой безмятежности. Саня, позади нас, храпел. Это выглядело не так внушительно, как поведение Майкла, но создавало такое же впечатление небрежной уверенности. Я пытался оставаться таким же спокойным с переменным результатом. Гарри, не трясись. Будь спокоен. Лед в твоих жилах.
Фургон остановился на одной из стоянок у Северного острова. Розанна молча вылезла, и мы последовали за ней. Она спустилась к берегу, вошла в доки и направилась к средних размеров катамарану, пришвартованному в конце причала. Майкл и я взошли на борт следом за ней. Саня отвязал швартовы, оттолкнул лодку от пирса и спокойно запрыгнул на борт.
Спустя несколько минут, Розанна смогла завести двигатель старой лодки и направила ее от городских огней во тьму великого озера.
Странно и жутковато, как легко мир поглотила непроглядная тьма. Странный призрачный свет снежной ночи исчезал во тьме вод озера, в котором снег просто тонул. Низкая облачность какое-то время давала нам немного света, отражая огни города, Но по мере приближения к центру озера и этот свет затухал, и вскоре я уже не мог отличить очертания лодки и ее пассажиров от окружающей воды.
Я не уверен, как долго мы так плыли. Похоже, что час, но возможно не более 30 минут. Лодка подпрыгивала на волнах, хумп, хумп, хумп, и вырывающиеся из под носа брызги покрывали бак сверкающим льдом. Пока я безуспешно пытался угадать движение во тьме, меня слегка затошнило.
Грохот мотора затих, и мы остановились. Тишина была обескураживающей. Я всю свою взрослую жизнь провел в Чикаго. Я привык к городу, его ритму, его музыке. К шуму машин, поездов, радио, крику сирен, сотовым телефонам, музыке, животным и людям, людям, людям.
Но здесь, в центре огромного, пустого холода озера, не было ничего. Ни сердцебиения города, ни голосов, ничего, кроме плеска волн, ударяющихся о корпус лодки.
Я ждал уже несколько минут, пока лодку раскачивали волны. Теперь, когда двигатель не работал – казалось, что лодка вот-вот перевернется, но я не собирался начинать хныкать.
– Ну? – потребовал Саня, где-то за пять секунд до того, как я начал истерику. – Чего мы ждем?
– Сигнала, – пробормотала Розанна. – До тех пор я не собираюсь бросаться на скалы и топить нас всех, милый зверь.
Я достал из моего кармана химический фонарь. Вытащил его из упаковки и растряс. Ввысь устремился зеленоватый свет, который довольно ярко, по сравнению с темнотой последнего получаса, осветил окружающее пространство.
Розанна взглянула на фонарик. В какой-то момент поездки ее человеческая форма уступила место краснокожей, крылатой демонессе с козлиными ногами, однажды виденной мной в Аквариуме. Её глаза, обе пары – карие и сверкающе зеленые, уставились на химический фонарь, она улыбнулась, обнажая белые изящные клыки.
– Без магии, колдун? Ты так боишься растратить свою силу?
Так далеко от берега, посередине такого большого озера, даже самые простые заклинания требуют огромных затрат – но я был уверен, что Розанна, судя по язычкам пламени пробегавшим по ее хребту в Шедде, знала это так же хорошо, как и я. Это было бы пустой тратой энергии, которая могла понадобиться позже. И я напомнил себе, что в моих жилах лед.
– Просто мне нравятся такие фонарики, – ответил я, – Ты знаешь, что их использовали для крови хищника в том фильме с Арнольдом Шварцнеггером?
Ее улыбка исчезла.
– Ты о чем?
– Вот в этом-то вся и проблема с вами – бессмертными, – сказал я, – Вы не распознаете ссылку на популярный фильм, даже если она отложит эмбрион вам в пищевод [76].
С конца лодки послышался сдавленный смех Сани.
Мгновение Розанна смотрела на него с непроницаемым лицом. Затем какая-то скорбная, темная тень легла на ее черты и она отвернулась. Подошла к носу лодки и, завернувшись в свои крылья как в плащ и приняв позу полной беззащитности, стала смотреть во тьму.
Саня заметил это. Он пытался скрыть усмешку, но, на фоне реакции Розанны это усилие прошло незамеченным. Он собрался что-то сказать, но вместо этого нахмурил брови и потряс головой. Затем отвернулся и стал смотреть на воду. Снег продолжал идти крупными хлопьями, мерцая зеленоватым оттенком в свете фонаря. Майкл начал спокойно напевать «Прекрасная Грейс». Должно быть выучил песню у каких-нибудь баптистов. У него был красивый, богатый и уверенный, голос.
Я подошел к Розанне и тихо спросил:
– Скажи, эта вот поза «Скорбящая дева», которую ты изображаешь, – как много Рыцарей ты убила с ее помощью?
Обе пары ее глаз покосились на меня, затем вновь устремили свой взгляд в ночь.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты знаешь. Эта вот твоя прекрасно-грустная аура. Ты выглядишь и скорбно, и трагично, и сексуально. Будто бы кричишь: «спаси меня, спаси меня». Наверно все молодые мужчины после этого хотят увезти тебя отсюда с собой на белом коне.
– Это вот так ты обо мне думаешь? – спросила она.
– Леди, – сказал я, – год или три назад, я бы был первым в очереди. Черт, если б я думал, что ты серьезно намерена уйти, я бы возможно до сих пор помогал тебе. Но я не думаю, что ты хочешь уйти. Я думаю, что если бы ты действительно была такой патетичной, ты бы не смогла управлять твоим Падшим – он бы управлял тобой. Я думаю, что ты неспроста являешься доверенным лейтенантом Тессы. А это значит, что либо эта маска трагичной, запутавшейся леди – просто крокодиловы слезы, либо лицемерие настолько эпичное, что его можно классифицировать как разновидность психологической дисфункции.
Она уставилась во тьму и молчала.
– Ты никогда не ответишь на мой вопрос, – сказал я.
– Тогда почему бы не сказать это громче? – спросила она горько, – Если ты так обо мне думаешь, тогда твоим друзьям нужно об этом знать.
– Ага, – сказал я, – Я так сделаю, а потом твои глаза наполнятся слезами, и ты отвернешься от меня. Позволишь одной слезинке скатиться по щеке, потом повернешь голову так, чтобы ветер закрыл волосами остальные. Может даже твои плечи разок вздрогнут. И получится, что большой, плохой, подозрительный колдун не прощает и не понимает бедную маленькую девочку, попавшую в тяжелую ситуацию, которой только хотелось любви. Поверь мне, Розанна. Я не буду помогать тебе охмурять их.
Ярко зеленые глаза повернулись ко мне, изучая, и Розанна произнесла совершенно другим женским голосом.
– Ласкиель кое-что рассказывала вам про нас.
– Можно и так сказать, – ответил я.
Впереди и чуть правее во тьме загорелся свет – костер, я полагал. Из-за ночи и падающего снега сложно было сказать, как далеко он находится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});