Из тех, кто шёл по низу, женщин не было, а вот знакомые были. Глиняный Лоб и Лютый Прыщ, убийца неплохой и умелый, но уж больно жадный. Был бы не жадный, сюда бы не сунулся. Какой умный посвящённый будет воевать с баронами? Дураку ж понятно, заказчики подставляют и живым не уйти. Или непонятно… Глиняный Лоб же тоже пошёл, а ведь как есть дурак. А Ржаному Пню не повезло. Удавкой — это его Кабан, конечно. Очень Кабан удавку любит, иногда даже без ножа на дело идёт. Учеников по-всякому учит, а сам — ну, как привык.
Всё это Врени коротко изложила старику Клеменсу, бросив под конец:
— В кабаках о них разное болтали.
Палач сухо усмехнулся, давая понять, что оценил её попытку как-то отмазаться от знакомства с ночными гостями, и принялся распоряжаться распределением пленных по камерам подвала.
Связанные братья-заступники очухались и принялись браниться:
— Опомнитесь, безумные! — кричал, видимо, главный, пухлый монах, который в бою орудовал топором. — На кого руки поднимаете?! На служителей Заступника! А вы кому служите?! Чёрнокнижнице проклятой, вампирам да оборотням! Покайтесь!
— Интересно, — сухо сказал палач. — Заткните им пока рты. Пусть отец Сергиус с ними разговаривает. Тогда и расскажут, откуда свист слышали и зачем им это понадобилось.
Врени поспешила уйти. Едва она поднялась на второй этаж, как её отозвала в сторонку Марила и провела к другой лестнице. Заставила спуститься.
— Гляди! — ткнула она в полумрак.
— Это что?! — поперхнулась проклятая, разглядев сцепившиеся тела вампиров.
— Сама не видишь? — шёпотом возмутилась сумасшедшая. — Я тому монаху показала и баронессе. И даже Вир пришёл. А они не знают.
— Чего не знают?
— Что с ними! И что с ними делать!
— Что делать?! Они же дохлые!
— Вир сказал, живые.
— Это?!
— Ну да.
— А ты-то здесь сама что делаешь? — насторожилась цирюльница.
— Они велели тут не ходить, — пояснила сумасшедшая. — Мол, мало ли как они проснутся.
— Головы отрубить и кол в сердце, — предложила цирюльница. — Тогда точно не проснутся.
— Ты что! Монах сказал, они что-то важное делали! Спасали нас, вот!
— Мы сами себя спасали.
— Не-не-не. Монах сказал, если б они не постарались, убийцы бы к нам не полезли.
— Вот и хорошо, — проворчала Врени.
— Нет! Мы бы тогда их не поймали!
— Ты не много ли знаешь? — насторожилась цирюльница.
— Я подслушала, — хихикнула Марила.
— Ох. Пошли отсюда. Я не знаю, что с ними делать.
— Вир сказал, спрятать их пока надо. И запереть.
— Так чего не прячет? — не поняла Врени.
— Так их пока никто не видит, а в подвал сейчас убийц рассадят. Вот как всех рассадят, тогда и им место найдётся. А то представь, откроют дверь, а за ней — это!
Врени вздохнула.
— Пошли спать. У тебя помолвка сегодня.
Марила снова хихикнула.
— Это будет уже не так весело, правда?
* * *
Случившееся ночью не омрачило помолвки. Мюр сиял, Марилу уговорили надеть платье без перьев, но от петушиного гребня она не отказалась, Хрольф вручил зятю самострел, Грайогэйр всё отводил отца Сергиуса в сторону «потолковать» (зычным шёпотом) о нападении и убийстве его родича, Виринея одаривала присутствующих благими пожеланиями, а Большой Куно вусмерть упился с гостями-нагбарцами, подрался с тремя из них и поклялся в вечной дружбе им же и еще троим в придачу.
Нора обещала своей дуре щедрое приданое, но уточнять, какое, не стала: если Мюр решит перейти к ней на службу, это одно, если нет — совсем другое.
Вейму никто не хватился, а про Липпа — или рыцаря Вивиана — никто и не знал, что он мог тут быть. Только Норе не хватало советницы — было так трудно делать вид, что всё прекрасно, когда ничего прекрасного не было. Она всего второй раз в жизни сталкивалась с настоящей опасностью. Какие-то люди хотели её убить. За что?! Почему?! Вейма, наверное, нашла бы слова, чтобы её утешить — или сняла бы тревогу одним взглядом. Но Веймы не было с баронессой. Вейма всю помолвку пролежала в самом дальнем чулане, неподвижная, застывшая, вцепившаяся в собрата.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})* * *
Она появилась посреди своих покоев. Вир был там и спал — до её появления. Он проснулся мгновенно, едва она выступила из тумана. Вампирша напряжённо стояла посреди спальни и принюхивалась к мужу. Что он мог чувствовать? Страх? Ревность? Злость?
От оборотня пахло беспокойством. Беспокойством за неё. Вампирша распустила шнуровку платья, дала ткани соскользнуть на пол и шагнула к мужу.
— Прости меня, — тихо сказала она, оказавшись в родных объятьях.
История четвёртая
Волшебство
Глава первая
Волшебник
Наутро после помолвки Марилы с нагбарцем Виринея и Арне возглавили, как собирались, отряд аллгеймайнов, и уехали на восток страны. Вейма переселилась из дома Фирмина на постоялый двор на другом конце Сетора, а отец Сергиус приступил к увещеванию пленников — пока без помощи старика Клеменса.
Днём в двери дома Фирмина постучался одетый во всё чёрное горожанин и заявил, что он муж волшебницы, которая приехала в Сетор по просьбе совета баронов.
— Так ведь она уехала, господин, — отозвался стоящий на страже Кривой Ланзо.
— Уехала? — расстроился горожанин.
— Так на рассвете, говорят. Она у нас и не жила, только заходила на совет. Она нашла убийцу в зеркале! Теперь ловить уехала!
— А… куда? — нерешительно спросил горожанин.
Стражники пожали плечами.
— Откуда нам знать? Может, её милость знает.
— Может быть, я могу поговорить с её милостью, вашей баронессой?
Стражники переглянулись.
— Позовите госпожу Вейму, — предложил Конопатый Удо.
— Она уехала, — напомнил Ланзо.
Они снова переглянулись.
— Тогда господина Вира? — с сомнением произнёс Удо.
Ланзо кивнул и Аццо ушёл. Горожанин терпеливо ждал, пока за ним не пришёл Вир.
— Лонгин, — кивнул оборотень. Горожанин сдержанно поклонился.
— Я к её милости, — пояснил он. Оборотень смерил его изучающим взглядом.
— Только тебя тут не хватало, — проворчал он. — Пропустите. Я его знаю.
Волшебник нервно потёр руки и прошёл в дверь.
— Позови её в таблиний, — попросил он оборотня, когда они поднимались по лестнице. Оборотень оскалился:
— Я тебе не слуга.
— Пошли слугу, — пожал плечами Лонгин. Баронесса взяла с собой кнехтов из Ордулы, а тех, которые охраняли её дом в Тамне, оставила там. Поэтому эти люди не признали в нём того же человека, который приходил к её милости, чтобы рассказать ей о планетных сферах и древних языках. Не то чтобы Лонгин специально таился. Но осторожность не помешает.
* * *
— Учитель? — поприветствовала его Нора, заходя в собственный таблиний. Волшебник сидел в её кресле и терпеливо ждал. — Но Виринея уехала…
Лонгин протянул ей руку, которую баронесса почтительно поцеловала. По обычаям проклятых она должна была оказывать учителю даже больше уважения, чем если бы он был её отцом.
— Я знаю, — торжествующе рассмеялся Лонгин. — Не представляете, ваша милость, до чего трудно найти место во всём Тафелоне, где я не рискую наткнуться на собственную жену.
— Но… Тогда зачем вы приехали?
— Как зачем? На турнир, ученица.
— Но турнир давно закончился…
Лонгин отмахнулся.
— Меня не интересует тот, который закончился. Что нам до копий, мечей и стрел? Я приехал на настоящий турнир!
— Вы хотите сказать…
Дверь отворилась и в таблиний сунул любопытный нос приор.
— Мне сказали, к тебе пришёл муж волшебницы, дочь моя? — спросил он, входя и притворяя за собой дверь. Взгляды приора и Лонгина скрестились. — Я слышал о тебе. Ты чёрный маг… и наставник её милости в волшебстве.
Сидящий в кресле волшебник лениво шевельнул бровью.