какое предательство и при чем здесь женская непорочность? Змея, пригревшаяся на груди Клеопатры… яд… неблагодарность?.. Женщины, отдавшие себя? Дети в сточных канавах? Лорд главный судья содрогнулся – почему так резко изменились его взгляды? Он был совсем другим, когда выступал в феврале прошлого года в палате общин. Должно быть, его друг, министр юстиции, нездоров. От риторики он перешел к добродушному подшучиванию, и его светлость вздохнул с облегчением. Так-то лучше, он стал похож на себя: старые, всем знакомые шутки, завуалированные намеки – он как бы прощупывает защиту. Теперь он, по своему обыкновению, снял пенсне и протер стекла. Ошарашенный ответчик съежился до размеров воробья, что только сыграло на руку обвинению – этот человек заслуживает, чтобы его высекли и выпроводили из страны, – но от внимания лорда главного судьи не укрылось, что речь министра юстиции изобилует чрезмерно пышными и витиеватыми выражениями, сопровождаемыми оживленной мимикой и жестами. Это было результатом одной или двух встреч со свидетельницей до начала слушаний. Судья очень неодобрительно относился к этим свиданиям. Ухмылки зрителей, подталкивание друг друга локтями создавали в зале какую-то легкомысленную атмосферу, что было очень некстати.
Его светлость призвал зал к порядку, громко стукнул молоточком и заставил себя собраться. Сердитый взгляд в сторону сэра Вайкари Джиббса – и речь подошла к концу. Позже, в конторе, он придумает какую-нибудь отговорку, чтобы снять создавшуюся неловкость, а пока надо дать понять суду, что судья беспристрастен. Колкость в адрес свидетельницы покажет, какую позицию он занимает, и, возможно, заставит ее покраснеть, восстановив тем самым равновесие.
Ее продвижение к месту для свидетелей сопровождалось одобрительными улыбками и шепотом. Вдруг кто-то крикнул:
– Давай, уделай его!
Лорд главный судья замер, потом опять стукнул молоточком:
– Я требую тишины, в противном случае зал будет очищен от зрителей.
Шум затих. Свидетельницу привели к присяге, и она стояла в ожидании. Его светлость оглядел ее с ног до головы и с ударением произнес:
– И под чьим же покровительством, мадам, вы находитесь сейчас?
Свидетельница подняла глаза и медленно проговорила:
– Я полагала, милорд, что под вашим.
Именно это и сыграло основную роль в исходе дела. Смех, раздавшийся со стороны, где сидело жюри, задал тон всему заседанию, и рассмотрение дела, подобно полноводной реке, стремительно понеслось к развязке.
Министр юстиции всячески искушал свою свидетельницу, забрасывал ее фривольными намеками… Суд аплодировал. Лорд главный судья не мог помешать им. Игра этой пары абсолютно исключала чье-либо вмешательство, они полностью дополняли друг друга. Они жонглировали непонятными терминами, мастерски разбрасывали во все стороны двусмысленности, купались в океане своих шуток – и все за счет ответчика.
Госпожа Кларк, полковник Уордл ездил на склад? Тогда расскажите нам, какую мебель он выбрал. Полковнику Уордлу понравился буфет – а буфет был с зеркалом? А что вы можете сказать о бронзе и алом ковре, который, как настаивал полковник Уордл, очень хорошо смотрелся бы в спальне? Он был слишком велик для дома: пришлось отрезать конец, и полковник руководил всей операцией. У вас были какие-то проблемы с кроватью? А, ножки потерялись. Полковник Уордл предложил использовать вместо них перевернутые подставки для ламп. Вполне возможно, совсем безопасно, если, конечно, не раскачивать кровать. А как Фрэнсис Райт отнесся к этому предложению? Фрэнсис Райт не женат и живет со своим братом Даниэлем. Они спят раздельно, поэтому они ничего не могли сказать по поводу предложения полковника. Но полковник Уордл знал, что подставки могут заменить ножки, ведь он часто ночевал в кофейне на Кадоган-сквер – желанный гость, – где подставки использовались именно в таком качестве. Если соблюдать обычные меры предосторожности, несчастья можно избежать. А полковнику Уордлу понравилась мраморная статуэтка? Да, Афродита, возникающая из пены, и бронзовая миниатюра «Леда и лебедь». Полковник Уордл сказал, что они очень подходят для камина. Госпожа Кларк не хотела покупать статуэтки из-за детей – они слишком сообразительны, – но полковник Уордл был так вдохновлен этой идеей, что принялся настаивать.
Значит, Вестбурн-Плейс был для него убежищем, куда он сбегал из дома? О, несомненно. Но не по просьбе свидетельницы. Полковник всегда являлся в неурочный час. Однажды в восемь утра горничная обнаружила его в кабинете: он с лупой исследовал «Леду и лебедя». И так далее, пока взбешенный главный судья не поднял руку и не очистил зал заседаний.
Допрос свидетельницы закончился. Следующим свидетельские показания давал Даниэль Райт, и когда настал черед выступить защитнику, господину Парку, он уже знал, что дело для его подзащитного проиграно. Его разбили наголову еще до того, как приступили к его допросу. Полковник Уордл запинался, мямлил, сбивался, его многочисленные: «Я отрицаю это» – едва ли были услышаны.
Адвокаты пришли в отчаяние. Гленни и Додда решили не вызывать в качестве свидетелей, юристы боялись, что их свидетельские показания могут только навредить и без того безнадежному делу. Заключительные речи были краткими, надобность в красноречии отпала. Весы перевесили, и его светлость отказался от дальнейших усилий.
Жюри вынесло приговор в пользу Фрэнсиса Райта. Его светлость посчитал ответчика, Гвиллима Уордла, виновным в неуплате истцу двух тысяч фунтов и определил срок погашения долга в три месяца.
Патриот проиграл, и дворик перед зданием суда, где он совсем недавно праздновал свою победу, опустел. Толпы, которые встречали его радостными возгласами в апреле, разошлись по домам. Полковник Уордл ехал домой в закрытом экипаже.
Министр юстиции проводил свою свидетельницу в контору.
– Он или подаст апелляцию, или вчинит вам иск.
– А потом?
– Я буду защищать вас.
– Как, вы, прокурор?
– Моя дорогая, я поступаю так, как мне хочется. Я могу сменить роль.
– Но разве это честно?
– Это вносит некоторое разнообразие.
– И министр юстиции превратится в адвоката?
– Да. Это улучшает настроение и помогает расширить кругозор. Если, конечно, вы не воспользуетесь услугами другого адвоката.
– О нет… в единении наша сила. А у нас будет тот же судья?
– Эдди Элленборо? Вполне возможно. Если так, нам придется следить за собой. Второй раз нам, может быть, так не повезет. Думаю, между нами возникнет некоторое отчуждение: только его приверженность тори удержала его сегодня от того, чтобы перетянуть жюри на сторону Уордла.
– Эти его ужасные брови… А каков он в кругу семьи?
– Очень раздражительный, высокомерный и страшно нетерпимый.
– Может, это только фасад, а на самом деле он нуждается в понимании.
– Пробуйте на нем свои чары сколько угодно – он холоден как лед.
– Все судьи должны быть хладнокровны, в противном случае не было бы знаменитого английского правосудия. Думаю, они сразу же становятся монахами, стоит им только сесть в