— Они выведут его из себя вопросами, — сказала она.
Ройбен хорошо понимал это.
К нему в Нидек Пойнт за неделю уже четыре раза приезжали, пытаясь выжать хоть каплю информации. Ройбен каждый раз сидел на диване у камина, терпеливо объясняя снова и снова, что вообще не видел «зверя», напавшего на него. Снова и снова приводил их в коридор, туда, где все случилось. Показывал окна, которые тогда были выбиты. Они делали вид, что удовлетворены, а через двадцать четыре часа приезжали снова.
Он терпеть не мог этого, делать вид, что он абсолютно искренен, делать вид, что готов удовлетворить их интерес, внутренне дрожа от напряжения. Они разговаривали с ним честно, без подвохов, но уж очень занудно.
Журналисты уже разбили лагерь у дверей больницы в Санта-Розе. Старые школьные друзья Стюарта организовали фан-клуб и ежедневно устраивали пикеты, требуя, чтобы убийцу постигло заслуженное наказание. К ним присоединились даже две монахини радикальных взглядов. Они проповедовали, что Человек-волк из Сан-Франциско больше позаботился о пострадавшем гее, чем простые люди, населяющие Калифорнию.
Вечерами Ройбен ходил вокруг больницы в футболке с капюшоном и очках, обходя квартал по кругу, прислушиваясь, размышляя, сгорая от нетерпения. Однажды ему показалось, что он увидел в окне Стюарта. Услышит ли его Стюарт? Он прошептал, что он здесь, что он не оставил Стюарта одного, что он просто ждет.
— Смерть этому мальчику уже не грозит, — заявила Грейс. — Об этом можешь и не беспокоиться. Но я должна докопаться до корней этих симптомов. Должна выяснить, что все это означает. Это уже стало для меня всеобъемлющей страстью.
«Ага, а еще и опасной», — подумал Ройбен. Для него самым главным было то, что Стюарт жив, и он достаточно доверял Грейс, чтобы позволить ей позаботиться об остальном.
Тем временем между Грейс и загадочным доктором Ясько случилась размолвка, хотя Грейс и не хотела рассказывать Ройбену, по какой причине. Скажем так, доктор предложил сделать то, что Грейс не нравилось, с чем она не могла согласиться.
— Ройбен, этот парень верит, верит в необычное, — сказала Грейс. — Просто одержимость какая-то. Есть и другие опасные симптомы. Если он попытается с тобой связаться, ни на что не соглашайся.
— Обязательно, — ответил Ройбен.
Самым подозрительным было то, что загадочная частная больница в Саусалито почти не имела никакой документации, у них была лицензия лишь на проведение частным порядком курса реабилитации наркоманов.
— Она будто ниоткуда появилась, — сказала Грейс. — И мне это не нравится.
Ясько увивался вокруг Стюарта, постоянно пытаясь вовлечь его мать в долгие разговоры насчет загадочной встречи парня с Человеком-Волком, и Грейс отнеслась к этому с подозрением.
— Ему от нее ничего не добиться по одной простой причине, — сказала Грейс. — Потому что ей на все плевать.
Но Ройбен беспокоился все сильнее. Поехал на юг, встретился с матерью Стюарта, в ее роскошном доме из стекла и секвойи, к востоку от Санта-Розы, на Плам Ранч-роуд.
Да, она помнит, как встречалась с ним в больнице, как забыть такого симпатичного. Давай, проходи. Нет, она не беспокоится за Стюарта. Похоже, с ним сейчас столько врачей возится, что она не знает, что и делать. Какой-то чудик из России, как там его, Яска, что ли, хотел повидать парня, но доктора Катлер и Голдинг сказали «нет». Этот доктор Яска считает, что парня надо, типа, в изолятор поместить, но она не въехала, почему.
Через некоторое время после начала интервью, если можно было назвать это интервью, появился Герман Баклер, отчим Стюарта. Невысокий жилистый мужчина с выразительным лицом и темными глазами, коротко стриженными волосами, крашенными в платиновый цвет, и очень загорелый. Сказал, что не хочет, чтобы его жена общалась с журналистами. Что на самом деле его это бесит. Ройбен холодно оглядел его. Отчетливо уловил запах злобы, намного четче, чем тогда, от доктора Ясько. Оставался рядом столько, сколько мог вытерпеть, чтобы получше изучить этого человека, хотя ему уже в весьма грубой форме сказали уходить.
Этот парень был просто переполнен яростью и негодованием. Говорил, что с него и так достаточно того, что Стюарт ему жизнь испортил. Жена явно его боялась, делая все, чтобы его успокоить, извинилась за случившееся и попросила Ройбена немедленно уезжать.
У Ройбена в животе уже пошли жгучие спазмы. Посреди дня, и это случилось впервые, если не считать легких симптомов при встрече с доктором Ясько. Ройбен не сводил взгляда с мужчины, пока не вышел из большого дома, выстроенного из древесины секвойи и стекла.
Потом долго сидел в «Порше», оглядывая лес и холмы вокруг, дожидаясь, пока спазмы утихнут сами собой. Над головой было голубое небо. Как здесь здорово, в этом краю виноградников! В каком же красивом месте вырос Стюарт!
Превращение уже не угрожало ему. Неужели он сможет вызывать его днем? Он не был в этом уверен. Совсем. Но был совершенно уверен в том, что Герман Баклер вполне способен организовать убийство пасынка, Стюарта. Жена его это понимала, но не желала признавать. Ко всему прочему, теперь ей приходилось выбирать между мужем и сыном.
Что же касается ночи, теперь Ройбен был уверен, что Дар Волка полностью ему подвластен.
Первые три ночи после встречи со Стюартом он смог полностью сдержать превращение, но, как бы важно для него это ни было, последствием такого сдерживания стали мучения. Будто постишься, когда знаешь, что вокруг есть куда больше еды и пищи, разной и вкусной.
А потом он ушел в лес Нидек Пойнт, охотясь, скитаясь, находя на территории своего поместья ручьи, взбираясь на самые старые и самые высокие деревья так высоко, как не забирался до этого. В лесу был медведь, который залег в спячку в дупле поврежденного пожаром дерева на высоте метров восемнадцать над землей. Большая кошка, судя по всему, самец из помета пумы, которую он убил. Жил здесь и олень, которого Ройбен не хотел убивать. Но вот маленькие пухлые белки, лесные хомяки, бобры, землеройки, кроты… он питался ими всеми, и даже холодными, неожиданно нежными на вкус рептилиями — саламандрами, ужами, жабами. Ловить рыбу в ручьях было просто неземным удовольствием, и вскоре он уже научился ловить любую из них, на выбор. Высоко в кронах деревьев он ловил незадачливых соек и вьюрков, ловя их прямо на лету, съедая их вместе с перьями, с еще колотящимися внутри их крохотных тел сердцами. Ел дятлов, юнко и бесчисленных дроздов.
Его поражало ощущение «правильности» того, что он ел добычу, убитую своими руками. Как и желание убивать. Ему очень хотелось разбудить медведя. Хотелось узнать, сможет ли он победить его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});