Читать интересную книгу Гильфердинг А - OlegD

Четвертый вид. Высокий насыпной курган, высотой часто в 20-25 футов, имеющий в окружности шагов от 50 до 70. Внутри, в самом основании насыпи, стоят урны и другие сосуды, обыкновенно между плоскими камнями. Такие могилы особенно часто попадаются на Рюгене.

Пятый вид. Курган, сложенный из мелкого и крупного булыжника, на который насыпан сверху слой земли толщиною в 2-3 фута. Высота и объем тот же, что в предыдущем разряде, от которого эти могилы снаружи ничем не отличаются. Вероятно, курганы обоих описанных видов были прежде огорожены у подошвы большими камнями: теперь видны только следы этого, ибо дождь, смывая насыпную землю, расширял окружность курганов и покрывал камни, а многие из них также увозились для разного употребления.

Шестой вид. Конусообразные земляные курганы, гораздо меньше предыдущих, футов в 3-6 высотой. Окружность бывает весьма различна, от 12 и до 40 шагов. Часто, можно даже сказать, обыкновенно, эти курганы огорожены камнями, и насыпаны из земли с камнями. Большей частью их стоит вместе множество. В них редко можно найти что-нибудь замечательное, обыкновенно они заключают в себе только остатки костей, никогда не бывает в них урн, ни черепков от урн, ни оружия.

Седьмой вид. Такие же земляные курганы, но гораздо меньше и ниже, не больше 3 футов высотой; часто они так мало подняты над поверхностью земли, что их с трудом заметишь. Их в особенности на Рюгене великое множество. Они насыпаны из одной просто земли, без камней.

Восьмой вид. Кроме перечисленных видов могил, находятся по всей стране кладбища, которые, если не случай наведет на их открытие, может заметить лишь опытный глаз. Кладбища эти заключают в себе целые склады урн, зарытых просто в песок или иногда обложенных небольшими камнями; наружных примет не бывает, разве только некоторые разбросанные черепки. Каждая урна стоит на трех небольших камнях и прикрыта четвертым. Так стоят и лежат они друг подле друга и друг над другом, иногда в порядке, с известными промежутками, иногда в совершенном беспорядке. Урны в этих кладбищах бывают обыкновенно весьма красивой формы, часто с полосками и разными рисунками, часто также с ручками, и большей частью хорошо сохранены. В них редко находят что-либо другое кроме пепла и жженых костей".

Приступая к изданию своей археологической карты, фон Гагенов определил на одном острове Рюгене 1526 могил (1-го вида 93, 2-го - 21, 3-го - 65, 4-го - 94, 5-го - 651, 6-го - 16, 7-го - 463, 4-го, 5-го и 6-го, в точности еще не распределенных - 124; кроме того, в 5 местах склады урн). Заметим, что во многих местах Померании народ до сих пор называет эти древние курганы и т. п. памятники Mogillen или Mogrillen. Обыкновенное немецкое название их - Hunengraber. Теперь народ приписывает эти "могилы" каким-то сказочным существам, чудовищам и великанам; но в старых грамотах есть много свидетельств о них, как о могилах прежних языческих поколений.

88

Замечательна попытка известного мекленбургского археолога Лиша воссоздать с помощью древних могил исторические эпохи Прибалтийского края. На основании сличения многочисленных языческих могил Мекленбургии и соседних земель, он распределяет их на три эпохи:

1) Могилы древнейших времен, высокие полукруглые курганы, обставленные большими гранитными камнями, с гробом из каменных плит (4-й и 5-й вид в описании фон Гагенова), или простые каменные гробы, над которыми положены камни (1, 2 и 3-й вид); в могиле и грубой работы урны, редко несожженные остовы, и разного рода оружие (острия копий и ножи), выделанное из кремня, иногда железные молоты и др. вещи;

2) могилы, называемые Лишем германскими, конусообразные, крытые дерном, курганы, насыпанные из земли, часто вовсе без камней (6-й и 7-й вид), заключающие в себе урны, более усовершенствованные, но все еще чрезвычайно простой работы, а нередко и остовы, иногда так, что в одном кургане погребены остов и несколько урн с остатками сожженного трупа; в этих курганах находят разного рода оружие, все из меди, тяжелые, литые из меди острия копий и коротенькие, массивные, также литые, мечи, много золотых вещей, но ни серебряных, ни железных; наконец,

3) могилы, принимаемые Лишем за славянские, т. е. "склады урн", описанные фон Гагеновым (8-й вид), урны более тонкой и изящной работы, широкие к верху, на узенькой подставке, с угловатыми узорами, начертанными в глине; оружие, находимое в этих могилах, железное (длинные мечи, копья, стрелы, щиты, секиры и т. д.); мало медных, много серебряных вещей, золотых вовсе не бывает; иногда вещицы с латинскими надписями и фигурами, принадлежащими, по характеру, к XII и XIII веку.

Это деление, верность которого несомненна, Лиш старается обратить в пользу любимой мысли своей и всех почти немецких ученых, что первоначальное население Балтийского поморья было германское, и что славяне были пришельцы в нем, вытеснившие в V в. германцев и которых поэтому германцы имели, в свою очередь, право вытеснять и истреблять в ХII и ХIII вв.

Могилы первой, доисторической, можно сказать, эпохи, с оружием, тесанным из кремня, Лиш не отваживается приписать прямо германцам и называет их "германскими или догерманскими", оговариваясь, однако, так, чтобы нельзя было принять это "догерманское" племя за славян, зато могилы второго рода, с медными и золотыми вещами, он исключительно присваивает германцам, "кладбища урн" с серебром и железом - славянам, "а так как Германские могилы носят характер древнейший, кладбища же Славянские по всем признакам новее, говорит Лиш, то коренные жители Балтийской страны были Германцы, а Славяне пришли, сюда позднее": таков его вывод.

Сам Лиш показывает, что описанные им могилы первого рода встречаются не только в Балтийских землях, в Германии и Скандинавии, но и в Нидерландах, в северной Франции, в Британии: стало быть, они очевидно обозначают не отдельное какое-нибудь племя, а особую эпоху в истории человеческого образования, свойственную одинаково разным племенам; через нее славяне могли, или, лучше сказать, должны были пройти точно так же, как кельты и германцы. Подобным образом Лиш принужден сознаться, что могилы, называемые им германскими, распространены, кроме германских земель, и в целой Франции до Пиренеев и в Британии до Шотландских гор; поэтому, если бы их присутствие на Балтийском поморье непременно свидетельствовало, как думает Лиш, что первоначальное население этого края было германское, то не следовало ли бы признать и всю Галлию и Британию искони населенной германцами? В обоих случаях вывод был бы одинаково верен.

Нет, так называемые "германские могилы" или принадлежат не одному племени, а нескольким племенам в известную эпоху развития, или занесены были во все стороны завоевательными дружинами германскими и скандинавскими, на запад в Галлию и Британию, на восток по Балтийскому поморью до Вислы.

Мы не беремся решить вопрос, который требует специального археологического изучения, но нам кажется наиболее вероятным, что на Балтийском поморье конусообразные курганы принадлежат действительно к эпохе германского владычества и покрывают останки знатных воителей-дружинников: зарытое в них медное оружие, в самом деле, вполне соответствует характеру оружия древних германцев, как его описывает Тацит. Очевидно, что только в честь людей знатных и богатых, вождей или знаменитых бойцов насыпались курганы, зарывалось оружие; находимые на Поморье могилы и урны не представляют сотой и тысячной доли народонаселения, которое там прожило в течение десятков поколений. Покоренные германцами славяне едва ли имели возможность воздвигать своим покойникам памятники, как властители их, дружинники; а если воздвигали их, то почему же они не могли насыпать такие же курганы, как германцы, или почему не должны были уметь устраивать кладбища урн прежде пятого века так же хорошо, как в последующее время?

Железо употреблялось на Балтийском поморье с времен незапамятных (как доказывают железные вещи в курганах доисторической эпохи), а серебро, конечно, проникало туда посредством торговли гораздо прежде пятого века. Германцы, как известно, не жгли, а хоронили покойников, а иногда в так называемом "германском" кургане находят не сожженный остов, окруженный урнами с пеплом: не памятник ли это какого-нибудь знатного дружинника-германца и его славянских спутников или подданных, павших с ним, быть может, в бою?

Во всяком случае, исторический факт, что первоначальное население Балтийского поморья было славянское, и что это население долго находилось под властью германцев, не только не опровергается свидетельством древних могил, но, напротив, им вполне подкрепляется. Замечательно еще то, как германец и славянин, предавая земле останки умерших братий, выказывал и в этом свой народный характер: отдельно или с небольшой группой стоящий, высоко поднятый над поверхностью земли курган не соответствует ли чувству личности и аристократизму германского племени? Между тем, славянин переносит с собой, можно сказать, и в землю свое общинное устройство: его пепел и кости почивают на кладбище в кругу сотен других урн, и никакая насыпь, никакая наружная примета не обозначает ни общего кладбища, ни чьей бы то ни было урны.