– Справедливо… – что-то прикинул в уме Лёвушка. – Есть несколько традиционных вариантов, например Ева?
– Нет.
– Ну и правильно, так ещё звали покойную супругу Гитлера… А если Венера или Афродита?
– Нет.
– Хм… вообще-то хорошие имена. Разве что одно какое-то болезненное, а другое чересчур эстрадное. Что же мне для тебя выбрать, аляпистая ты наша?
– Вот!
– Аляпис… Аляпка?! – от души поразился Лев, но девушка-кошка была довольна по уши. Удовлетворённый Оболенский не сразу сообразил, что его недвусмысленно подталкивают к выходу из лаборатории. Кажется, трое инопланетян и впрямь ощутили незнакомые доселе муки ревности. Ухмыляясь, Багдадский вор позволил сопроводить себя к так называемому выходу. В рифлёном полу открылся круглый люк, снизу ударило предзакатным отсветом и прохладой.
– Эй, Казановы, а вы ничего не забыли? Я ведь не горный орёл и с такой высоты без парашюта сигать не намерен.
– Мы спустим тебя, – торопливо засуетились яйцеголовые.
– Как воду в унитазе?!
– Аллегория не ясна.
– Это шутка. Надеюсь, там, под нами, город?
– Да. Ты будешь доставлен на крышу одного из высотных зданий. Встань сюда. О результатах эксперимента мы сообщим…
Оболенский послушно шагнул на красную ступеньку, сверху вспыхнули огни, и всё его тело охватил знакомый холодок антигравитационного луча. Хотел было стырить пистолет-парализатор, но одежды нет, куда его сунешь?
Переноса он не почувствовал…
А что всё это время творилось в клинике, это, я вам скажу, в двух словах не описать. Машу Оболенскую срочно вызванивали и дома, и на работе. Из двух институтов были приглашены профессора, студенты-медики гурьбой лезли посмотреть на живое чудо. Относительно живое… То есть чудо на данный момент пребывало в состоянии медленного выхода из комы. Больной подавал большие надежды и уверенно шёл на поправку, вселяя в окружающих врачей уверенность в превосходстве отечественной медицины. И тут вдруг ни с того ни с сего – нате вам – здрасте! Выздоровливающий резко вернулся к исходному состоянию, прекратил отзываться на любые раздражители и, что хуже всего, – весь покрылся непонятными цветными пятнами. Да ещё такими яркими, словно беднягу вымазали финской краской «Тиккурилла»! Тело больного было чётко поделено на четыре цветовых зоны: голова и плечи – синие; грудь, живот и локти – красные; бёдра и кисти рук – жёлтые, а ноги – изумрудно-зелёные. Подобного регресса не знала даже мировая медицина… Предусмотрительные нянечки и медсёстры помоложе внаглую фотографировались на фоне кровати с разноцветным Львом. С телевидения спешили корреспонденты, иностранные врачи срочно покупали билеты в Россию, но увы… примерно через час лафа кончилась. К больному настолько быстро вернулась естественная окраска, что у четверых доцентов буквально обвисли хвостики… Ярких люминесцентных пятен как не бывало! Прибывшие светила недоумённо пожимали плечами, разводили руками и глубокомысленно удалялись в курилку. Гипотез было много, однозначного ответа – ни одного. Оболенский вновь стал шевелить рукой и даже более активно поворачивать голову. Медики так и не пришли к более-менее логическому выводу, что это было. Но мне теперь абсолютно ясно, что в этом деле как-то замешаны инопланетяне. И Лев, лежащий в клинике, наверняка был просвечен теми же лампочками, что и его двойник в летающей тарелке. Хотя вот… был ли двойник? Как уже упоминалось в самом начале – это один из вопросов, так и по сей день оставшийся неразгаданным. Могла ли душа человека, лежащего в коме, путешествовать по параллельным мирам? Вполне! Но почему же тогда она не вселилась в кого-нибудь, а разгуливала в своём собственном теле Льва Оболенского?! Он же лежал в клинике! Ей-богу, если кто-нибудь из знатоков не раскроет эту загадку – в клинику попаду я сам. Просто от неудовлетворенного любопытства…
Наш герой пришёл в себя, потягиваясь на теплой, нагретой солнцем площадке среди оранжерей… эмирского гарема! Как только до него дошло, куда он опять влип, Лёва-джан молитвенно опустился на колени, проникновенно обращаясь к небесам:
– О, Аллах, всемилостивейший и всемогущий! Ничего не скажу, удружил… Это ж такой подарок! Просто слов нет… но ты знал, ты зна-а-л! Большое тебе мусульманское сенкью! Не буду задерживать, ещё раз спасибо, я пошёл…
* * *
Стеной тот город окружён,
И в нём имеют общих жён.
Почти В. Хлебников. Почти «Хаджи-Тархан»
Вечера на Востоке короткие, муэдзины объявляют вечернюю молитву до заката солнца. В идеале таких молитв должно быть пять, но… Какой же бай позволит своим работникам «отдыхать» трижды в день, тратя драгоценное время на общение с Аллахом? Ни торговля, ни пахота, ни военная служба таких перерывов тоже не подразумевали, поэтому багдадцы ограничивались утренней и вечерней молитвами. Кто мог себе позволить пять – хвала Аллаху, а кто нет… В конце концов, важно не количество молитв, а их искренность! Голый Оболенский благодарил Всевышнего совершенно искренне, так что у него даже слёзы на глазах выступили от религиозного экстаза. Не подумайте, что в свой прошлый визит в это благословенное место Лев стыдливо прикрывал глазки. Ничего подобного! Кроме рыжекудрой Ириды он присмотрел ещё не менее двенадцати роскошных тёлочек и был полон решимости разгуляться от души. То гостеприимное окошечко, в которое его «пригласили» в предыдущий раз, он нашёл довольно быстро и, свесившись с крыши, деликатно постучал в узорчатую раму. Удивлённая красотка, выглянувшая в окно, едва не взвизгнула от восторга, только подняв глаза. Лев сыто облизнулся и, целомудренно прикрываясь ладошкой, на одной руке попробовал соскользнуть вниз. Сверзился бы сразу… Увы, порок восторжествовал, любителя гаремов подхватили и утроенными усилиями втянули внутрь. Здесь наше повествование обрывается аж на целых три дня. Ибо о трёх днях, проведённых в эмирском гареме, мой друг не мог сообщить ничего вразумительного. Он только закатывал глаза, тихо вздыхал, и на лицо его набегала такая романтическая дымка, словно его только вчера выкинули из рая. Причём за неуспеваемость… Там было больше пятидесяти женщин, даже если выбирать через одну, то всё равно – как успеешь?! Теперь-то уж он точно знал, какие бывают гурии и