— Я хотел бы поговорить с Лиалом, если можно, — сказал Серегил девушке.
— Лиал мертв, — ответила она.
— Мертв! — ахнул Серегил — Когда это случилось? И как?
— Почти сорок лет назад. Он очень тяжело болел, я думаю.
Пол, казалось, покачнулся под ногами Серегила.
— Понятно. Можно мне воспользоваться дхимой?
Девушка разожгла жаровню и дала Серегилу горсть трав, дым которых навевает сны. Он с почтительным поклоном взял то и другое и поспешил вниз, в пещеру. Выбрав наугад маленькое сооружение, Серегил разделся и прополз под дверной завесой, на этот раз влажная духота порадовала его. Усевшись на циновке, Серегил бросил травы на угли и помахал рукой, чтобы дым перемешался с паром.
Ритмичные глубокие вдохи помогли ему расслабить мускулы; наркотический дым постепенно начал оказывать свое действие.
Первая мысль, явившаяся Серегилу, была о том, что на сей раз он не испытывает страха — не испытывает с того момента, когда неожиданно решил отправиться в Нхамахат. Ему не было больше трудно дышать: он явился сюда по собственной воле, без опасений и отвращения.
Серегил закрыл глаза, чувствуя, как собравшийся под маской пот стекает по носу. Дым от тлеющих трав щипал легкие и заставлял голову кружиться, но Серегил теперь не имел ничего против; он терпеливо ждал.
— Ты начинаешь понимать, сын Корита, — произнес знакомый голос.
Открыв глаза, Серегил обнаружил, что сидит на нагретом солнцем камне у драконьего озера в горах Акхенди. Рядом с ним сидел Лиал, глаза которого снова сияли золотом.
— Не уверен, что это так, достопочтенный, — возразил Серегил, ежась под холодным горным ветерком.
Руиауро поднял камешек и кинул его в воду. Серегил проводил камешек взглядом, а когда снова оглянулся, на месте Лиала сидел Нисандер. Это преображение почему-то не удивило Серегила; он только ощутил ту же необъяснимую благодарность судьбе, что и при виде мельтешащих в воздухе дракончиков.
Нисандер сидел, скрестив ноги, и смотрел на воду; лицо его было спокойно. Старик был одет в любимый драный кафтан, а носки поношенных сапог были мокрыми, словно маг только что шел по покрытой росой траве. Вьющиеся седые волосы, окаймляющие лысину, шевелил ветерок, и на коротко подстриженной бороде Серегил заметил чернила. Ни разу со дня смерти старого друга Серегил не видел его во сне, а когда думал о нем наяву, то, несмотря на все старания, мог вспомнить лишь окровавленное мертвое лицо, а не того Нисандера, с которым делил счастливые часы.
Серегил поспешно отвел глаза, приготовившись к тому, что видение исчезнет. Ласковая рука коснулась его подбородка, заставляя его взглянуть в лицо волшебнику.
— Открой глаза, Серегил!
Тот послушался и чуть не расплакался от облегчения: перед ним был Нисандер, ничто не изменилось.
— У тебя очень упрямый ум, милый мальчик, — сказал Нисандер, похлопав Серегила по щеке. — Ты можешь выследить черную кошку безлунной ночью, но собственное сердце для тебя — неведомая земля. Ты должен быть более внимателен.
Нисандер опустил руку, и теперь Серегил увидел, что старый волшебник держит один из загадочных стеклянных шаров. Небрежным взмахом маг подкинул шар в воздух. Сфера блеснула в солнечных лучах и разлетелась на тысячу осколков, ударившись о камень. На какой-то ужасный момент Серегил снова оказался на продуваемом всеми ветрами пленимарском берегу, кровь — кровь Нисандера — капала с его сломанной рапиры. Так же мгновенно, как появилось, видение растаяло.
— Какой прелестный звук, правда? — спросил волшебник, с улыбкой глядя на осколки.
Серегил смахнул слезы и попытался понять, что все это значит.
— Руиауро говорил, что я должен их сохранить. Но Нисандер исчез, и на его месте снова сидел Лиал. Руиауро покачал головой.
— Я сказал, что они твои, сын Корита. Но это тебе и так известно и было известно давно — до того, как ты ко мне пришел.
— Нет, ничего подобного! — воскликнул Серегил, но на этот раз менее уверенно. — Что я должен сделать?
Ветер стал совсем ледяным. Серегил поджал ноги и обхватил руками колени, пытаясь согреться. Рядом кто-то зашевелился, и Серегил увидел, что теперь Лиала сменил молодой дракон размером с быка — дракон с золотыми добрыми глазами
— Ты — дитя Ауры, маленький братец, дитя Иллиора. Приближается следующее па твоего танца. Возьми с собой только то, что тебе нужно, — сказал дракон голосом Лиала. С этими словами он с грохотом, похожим на летний гром, расправил кожистые крылья и взлетел, заслонив солнце.
Серегил почувствовал, что тонет во тьме. Горячий едкий воздух в дхиме давил на него со всех сторон. Задыхаясь, он нащупал кожаную завесу, выполз наружу и упал, ловя воздух ртом, на теплый шершавый камень пола пещеры.
Левая рука Серегила что-то нащупала. Даже без того слабого света, который проникал сюда из главной пещеры, Серегил узнал предмет, узнал прохладу слегка шероховатого стекла, которого коснулись его пальцы. Шатаясь, Серегил поднялся на ноги и взвесил шар в руке. Шар был тяжелый, гораздо тяжелее, чем следовало бы быть сфере не больше вороньего яйца, — драгоценный и отвратительный, шар принадлежал Серегилу, и тот мог делать с ним, что хотел.
«Возьми с собой только то, что тебе нужно». В неожиданном страстном порыве Серегил швырнул шар в стену. На этот раз видения не последовало, раздался только порадовавший Серегила звон разбитого стекла.
Солнце еще еле встало, когда Серегил вышел из Нхамахата. Все тело его болело, он испытывал такую усталость, словно и в самом деле проделал пешком путь до горного озера и обратно.
Вернувшись домой, Серегил поднялся в свою комнату по задней лестнице. Алек все еще спал, накрыв голову подушкой. Стук двери разбудил его. Из-под подушки выглянула всклокоченная голова.
— Вот и ты, — сказал Алек, опираясь на локоть. — Снова ранняя прогулка? Где ты был на этот раз?
Серегил не сразу нашел слова. Он сел на край постели и потрепал Алека по спутанным волосам.
— Просто бродил, — наконец удалось ему произнести. — Вставай. Нас ждет многотрудный день.
Кирнари Хамана одним из последних явился выразить Клиа свои соболезнования Когда слуга объявил о прибытии Назиена-и-Хари, Серегил с Алеком тактично удалились в соседнюю комнату, из-за прикрытой двери они могли следить за всем происходящим.
Главу клана сопровождал десяток родичей; среди них был Эмиэль-и— Моранти.
— А что, если Назиен знает, где был его племянник прошлой ночью? — прошептал Алек.
Серегил обнаружил, что вопреки собственному желанию надеется это не так. Как ни горделив и высокомерен был хаманец, Клиа явно испытывала к нему симпатию, и это чувство, похоже, было взаимным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});