Читать интересную книгу Всадник с улицы Сент-Урбан - Мордехай Рихлер

Неприятности начались с самого начала слушания. Едва барристер, выступавший в качестве общественного обвинителя, открыл заседание, сообщив, в чем обвиняются Штейн и Херш, как его перебил Ормсби-Флетчер.

— Ваша Милость, — начал он, обращаясь к судье, — как вы, вероятно, знаете, мой клиент кинорежиссер, человек известный и поэтому особенно уязвимый в отношении слухов и сплетен. Поскольку я имею основания надеяться, что дело против него дальше этого суда не пойдет, я прошу вас объявить слушание закрытым, что допускается пунктом вторым части четвертой уложения о магистратских судах от тысяча девятьсот пятьдесят второго года.

Но Его Милость на это не поддался. Можно сказать, ухом не повел.

— Боюсь, что не смогу удовлетворить ваше ходатайство. По установившейся традиции суды проводят предварительные слушания публично, и в данный момент я не вижу причины отступать от обычной практики.

Заканчивал вступительную речь барристер обвинения уже без помех. Затем секретарь суда зачитал внесенные в протокол показания свидетелей. Ингрид подписала свои, инспектор Мэллори свои; потом то же самое сделали сержант Хор и полицейский врач. Все они были предупреждены о том, что им придется выступать свидетелями также и в Олд-Бейли, если делу дадут дальнейший ход.

Гилбрей, коллега Ормсби-Флетчера, представлявший интересы Штейна, заявил о невиновности своего клиента и о своей готовности защищать его в судах всех инстанций. Затем Ормсби-Флетчер, изобразив нетерпение, вновь храбро пошел в атаку.

— Ваша Милость, — сказал он. — Позволю себе обратить ваше внимание на то, что в нашем распоряжении вообще нет дела, по которому моего клиента можно было бы привлечь к ответственности и которое оправдывало бы потерю времени и сил на этот суд. Свидетельства, на которые опирается обвинение, безосновательны и слабы. Даже если предположить, что девушку изнасиловали, ничто не указывает на то, что мой подзащитный был чем-либо иным кроме как ошеломленным наблюдателем. Конечно же такие свидетельства не могут быть для вас достаточными, чтобы подвергнуть моего клиента дальнейшему суду и связанным с ним расходам и волнениям.

Но Его Милость соглашаться не спешил.

— Как вам должно быть известно, — сказал он, — мне совершенно не обязательно иметь неколебимую уверенность в том, что ваш подзащитный насиловал Ингрид Лёбнер. Для этого требуется гораздо более серьезное исследование дела, каковое только и может дать соответствующие доказательства, а вот уже по ним должен вынести свой вердикт суд присяжных. Мне же требуются лишь такие свидетельства, которые, если я сочту их достаточными, дадут мне возможность дать санкцию на привлечение обвиняемого к суду. Насколько я в данный момент представляю себе это дело, так я и должен поступить, если обвиняемый не убедит меня либо сам, либо с помощью вызванных им свидетелей, в том, что имеющиеся у меня свидетельства недостаточны.

Однако обвиняемый Херш хранил молчание. Никакого заявления не сделал. Никого ни в чем не убедил.

— Мой клиент, — сказал Ормсби-Флетчер, — заявляет о своей невиновности и будет продолжать защиту.

— Очень хорошо. — Теперь Его Милость повернулся к Джейку. — Ваше дело будет рассматриваться на очередной сессии Центрального уголовного суда.

19

Прежде чем Джейк и Гарри действительно оказались на скамье подсудимых в зале № 1 суда на Олд-Бейли, официально именуемого Центральным уголовным судом, прошло больше трех месяцев. И вот наконец октябрь, четверг, половина третьего дня. Собственно скамья стояла в восьмиугольной выгородке со стенами из стекол в черных деревянных рамах, выгородке настолько обширной (примерно четыре на пять метров), что обвиняемых там поместилось бы человек двадцать. Сидишь, смотришь на судей.

Председательствующий, господин судья Бийл, сидел за судейским столом. Но не в центральном кресле, которое стояло под торжественной палладианской аркой с двумя полуколоннами по бокам, гербом Эдуарда VII наверху и Мечом правосудия, вверх клинком подвешенным посередине, потому что центральное кресло по традиции предназначалось лорду-мэру Лондона, как старшему в любом составе судей. Облаченный в парик с буклями, господин судья Бийл занимал кресло рядом с центральным, попирая огромным задом зеленую бархатную подушку.

Подобающе мрачный, отделанный дубовыми панелями судебный зал № 1 при ближайшем рассмотрении оказался на удивление маленьким (примерно 13 на 17 метров), но благодаря этому слушания там ведутся в приглушенном спокойно-разговорном тоне, кричать и напрягаться не приходится. Пониже возвышения судьи стоит стол секретаря, а еще ниже нечто вроде оркестровой ямы для персонала суда. Слева от ямы места юристов: ближайшие к судье — прокурорские, подальше, около загородки с обвиняемыми — для адвокатов защиты. Представителем обвинения на процессе был мистер Перегрин Паунд (Советник Королевы), которому ассистировал мистер Генри Фрейзер. Защиту представляли сотрудники адвокатской фирмы «Ормсби-Флетчер & Ко» сэр Лайонель Уоткинс (Советник Королевы) и мистер Гай Харрингтон со стороны обвиняемого Херша, а также мистер Уильям Коукс и мистер Джулиан Фаулер (сторона обвиняемого Штейна). Справа от углубления для судейских стоят скамьи для должностных лиц и прессы, а правее скамей прессы — ложа присяжных. В зале также имеются места для публики, которую пускают и на балкон; входить и выходить зрители могут беспрепятственно.

Секретарь суда огласил обвинения, предъявленные Гарри Штейну: содомия, изнасилование, непристойное посягательство и хранение наркотика каннабис.

— Гарри Штейн, — оторвав наконец глаза от бумаг, проговорил он, — вы признаете себя виновным или нет?

— Нет, не признаю.

Джейкобу Хершу было предъявлено обвинение в пособничестве и непресечении содомии, в непристойном посягательстве, хотя и менее злостном, и тоже в хранении наркотика каннабис. Он также виновным себя не признал.

— Да будет мне позволено доложить Вашей Милости и членам жюри присяжных, — тоном ворчливого папаши произнес традиционную первую фразу обвинительной речи мистер Паунд, — что в деле имеется письмо и несколько страниц киносценария, с которыми, мне кажется, я должен ознакомить суд, так как буду на них ссылаться в своей вступительной речи.

Господин судья Бийл это ему позволил, и он передал экземпляры страниц сценария «Храбрых Бриттов» присяжным, а затем зачитал вслух.

После чего Перегрин Паунд вкратце описал, как именно Штейн познакомился в кофейном баре «За сценой», что на Финчли-роуд, с Ингрид Лёбнер, девушкой-иностранкой, работающей помощницей по хозяйству (так называемой «au pair girl») и, применив обман, уговорил ее отправиться с ним вместе в дом Херша, расположенный в наиболее престижной части Хэмпстеда и представляющий собой коттедж из девяти комнат с огороженным двором и садом.

— Обещая девушке, что «с глупостями лезть не будет», Штейн даже уверял ее, будто в доме будет присутствовать его супруга. С самого начала он усыпил бдительность потерпевшей тем, что представился признанным кинорежиссером Хершем, для вящей убедительности показав ей вырезки из газет.

Тут мистер Паунд, извинившись, сказал, что вынужден несколько отвлечься.

— Хотелось бы обратить внимание уважаемых присяжных на то, что «au pair» это не совсем то же, что простая местная прислуга. Обычно это вполне благовоспитанная девушка из респектабельной семьи среднего достатка, приехавшая в нашу страну изучать язык. Для сокращения расходов она живет в какой-нибудь семье, оказывая помощь хозяйке, которая содержит ее в доме как родную. Кавалерственная дама Джоан Викерс, избранная в парламент от Консервативной партии по округу Давенпорт и уже много лет являющаяся… — мистер Паунд слегка замешкался, — …являющаяся настоящей Жанной д’Арк всех au pair, как раз давеча говорила об опасностях, подстерегающих на чужбине наивную, неопытную и оторванную от родного дома барышню.

Мистер Паунд приостановился, чтобы оглядеть присяжных поверх бифокальных очков.

— Когда они с мисс Лёбнер вошли, Штейновой супруги (в кавычках), естественно, дома не было, однако он заверил девушку в том, что та вскоре к ним присоединится. А пока предложил коктейль и то, что она поначалу приняла за сигарету, но на самом деле это был наркотик. Он показал ей сценарий, отдельные листы которого я вам зачитывал. Девушка воспротивилась, говоря, что не может произносить слова роли, которая потребует от нее предстать в одном лифчике, поясе с чулками и сапожках. Штейн уговаривал. Читайте так, раздеваться не обязательно, — сказал он.

Однако твердость мисс Лёбнер, — продолжал объяснять мистер Паунд, — оказалась подорвана алкоголем и наркотиком, так что вскоре она уже читала Штейну роль, одетая лишь в трусики и лифчик.