Идти на Неву за водой и было первым медицинским заданием Гали Сорокиной. Не одна только Галя, несколько их, медицинских сестер, стали носить для госпиталя воду.
Как-то встретился Гале военный:
– Кто вы?
– Водяная сестра, – отвечает Галя.
– Кто-кто?
– Водяная сестра, – повторяет Галя.
Как-то встретился Гале гражданский:
– Кто вы?
– Водяная сестра.
– Кто-кто?
– Водяная сестра, – отвечает Галя.
Стала она и ее подружки действительно водяными сестрами. Так называли теперь их в госпитале.
Честно трудилась Галя. Понимала: и впрямь медицинским явилось ее задание. Глоток простой студеной невской воды был часто для раненых дороже многих самых ценных лекарств.
Не вернулась однажды в госпиталь Галя.
Продолжали фашисты безжалостно обстреливать Ленинград. Посылали на город снаряды огромной мощности.
Попала Галя под фашистский артиллерийский обстрел. Погибла при взрыве снаряда Галя.
Похоронили Галю на Пискаревском кладбище. Тысячи здесь ленинградцев, погибших в дни Ленинградской блокады. Десятки тысяч.
Пискаревское кладбище ныне – огромный мемориальный памятник. В вечном молчании высоко-высоко поднялась здесь фигура скорбящей женщины. Цветы и цветы кругом. И как клятва, как боль – слова на граните: «Никто не забыт, ничто не забыто!»
Трамвай
«Неустрашимый» – его прозвали. Действительно, был он отважным. Он – это ленинградский трамвай.
Бегут вагоны по рельсам, наполняют город трамвайным звоном. Ходил он по Невскому, Садовой, Литейному. Спешил к заводам – к Кировскому, к Балтийскому, к Металлическому. Торопился на Васильевский остров, на Московский проспект, на Охту. Звонко бежал по Лиговке.
Много дел у трамвая было: людей – на работу, людей – с работы. Грузы – к отправке, грузы – с доставки. Если надо – бойцов перебрасывал. Если надо – снаряды к бойцам подбрасывал.
Все хуже в Ленинграде с топливом, с горючим, с электроэнергией.
Остановился автобус. Нет горючего для автобуса.
Не ходит троллейбус. Нет электроэнергии для троллейбуса.
Только он, трамвай – коренной ленинградец, бегает.
Беспокоятся жители. Тревожатся за трамвай. Утром выходят на улицы, смотрят, ходит ли их трамвай.
Радость на лицах:
– Ходит!
Нелегко приходилось трамваю. Под огнем фашистов ходил трудяга. Провода обрывало. Корежило рельсы. Даже в трамвай попадали порой снаряды. Разносило вагоны в щепы.
Тревожились жители. Беспокоились за трамвай. Просыпаются утром: ходит ли их трамвай?!
Радость на лицах:
– Ходит!
Но вот к концу 1941 года совсем плохо стало с электроэнергией в Ленинграде. Все реже и реже выходит трамвай на линии.
В январе 1942 года остановился, заглох трамвай. Замерли стрелки. Ржавеют рельсы.
– Остановился!
– Все!
Оборвалось что-то в душе у ленинградцев. Уходило с трамваем многое.
Истощены, измучены блокадой и голодом ленинградцы. И все же:
– Восстановим, пустим трамвай, – сказали.
Пустить трамвай – это значило: надо добыть топливо для городской электростанции. Достали его ленинградцы. Нет хорошего угля – стали собирать «местное топливо»: угольную пыль, древесные отходы, простую бумагу, строительный мусор.
Пустить трамвай – это значило: надо на электростанции создать специальный котел для «местного топлива». Собрали, создали ленинградцы такой котел.
Работали дружно. Все. Взрослые. Дети. Рабочие и инженеры. Художники и музыканты.
Пустили трамвай ленинградцы.
15 апреля 1942 года он снова пошел по городу. Бежит он по рельсам, наполняет город веселым трамвайным звоном.
Любуются люди:
– Смотри – пошел!
– Пошел!
– Пошел!
Бежит, бежит по Ленинграду ленинградский трамвай. Вместе со всеми живет и борется.
«Мессершмитт» и «Пантели»
Авиация. Разные тут самолеты. Есть истребители, есть разведчики, прославились грозные советские штурмовики. Есть бомбардировщики: легкие, средние, тяжелые, дальние. Есть ночные бомбардировщики. Есть самолеты морские, есть санитарные, есть просто учебные. Много различных типов. Много различных марок. Есть «илы», есть «яки», есть «миги», есть «ла». Есть Пе-2, есть знаменитый По-2, есть, наконец, Ли-2. Ли-2 – пассажирский и грузовой самолет.
Летчик Пантели был как раз командиром на грузовом Ли-2.
Ли-2 – самолет по тем временам вместительный. Удачным считался, надежным. Два крыла, два винта, два мотора, два пилота сидят в кабине. Слева в кресле сидит пилот, справа сидит пилот. Тот, кто слева, и есть командир воздушного корабля. Слева сидит Пантели.
Отважен Пантели. Влюблен он в небо, в моторный гул. Всех, кто летает, всё, что летает, Пантели безумно любит.
А вот Ли-2 почему-то не очень любит. К другому лежит у него душа.
Истребитель в душе Пантели. Об истребителе он мечтает. Вот где простор, размах. Вот где бои с противником. Мечтает с фашистами летчик биться. А тут – грузовой Ли-2.
Правда, есть на самолете воздушный стрелок. Есть пулемет у стрелка воздушного. Но ведь сам самолет, того… «Грузовая бочка» – называет его Пантели.
В декабре 1941 года летчик Пантели на своем Ли-2 прибыл под Ленинград. Перебрасывал грузы через Ладожское озеро. Были самые трудные дни Ленинграда. Автомобильная дорога через Ладожское озеро только налаживалась. Летчики и до этого помогали ленинградцам. Теперь их помощь важна вдвойне. На грузовых самолетах доставляли летчики в Ленинград продукты, боеприпасы, вывозили больных и раненых.
Не обеспечишь, конечно, по воздуху нужды миллионного города. Тем важнее любой полет. Не знали в те дни самолеты отдыха. Летали летчики в три усталости.
Фашисты всячески старались сорвать эту помощь Ленинграду по воздуху.
Начали фашистские истребители охоту за советскими транспортными самолетами. Нередко сбивали наших.
Однажды в небе над Ладожским озером фашистский истребитель «мессершмитт» атаковал и Ли-2 Пантели.
Стояла зима. Льдом искрилась внизу Ладога.
Сошлись фашист и советский летчик. Завязался воздушный бой. Ли-2 – тихоход. Ли-2 – самолет-мишень. Атакует его фашист. Не будет ему пощады.
Вот-вот и конец Ли-2. Но что такое?!
Ушел от огня Ли-2. Успел отвернуть самолет Пантели.
Пронесся стрелой «мессершмитт». Разворот, еще разворот. Снова готов к атаке. Ринулся коршуном, ринулся ястребом. Из пулеметов снова открыл огонь.
Вот-вот и конец Ли-2. Но что такое? Ушел от огня Ли-2. Успел отвернуть самолет Пантели.
Разозлился фашистский летчик. Вновь разворот, еще разворот. Снова готов к атаке.
И вдруг… Что такое?! Ли-2 ринулся сам в атаку. Опередил он фашиста. Припал к пулемету воздушный стрелок. Первым открыл огонь. Секунда. Нет, меньше секунды. Вздрогнул фашистский истребитель, затем на миг словно застыл на месте и тут же «клюнул» носом и стремительно рухнул вниз. Пробил он лед на Ладожском озере, блеснул, махнул хвостом и исчез в пучине.
Шутили потом на Ладоге: самолет-истребитель, мол, появился новый.
– Марки какой?
– «Пантели»!
Публичная библиотека
Ленинградская публичная библиотека – одна из самых больших в мире. «Публичная» означает «народная», то есть библиотека для всех, для многих. Тысячи и тысячи различных книг хранится в Ленинградской публичной библиотеке.
Много всегда здесь читателей. Даже в самые тяжелые дни ленинградской обороны, когда наступили страшные холода, когда прекратилась подача воды, когда погас электрический свет в Ленинграде, не закрылась, продолжала работать Публичная библиотека. При фонарях, при свечах, при керосиновых лампах работала Ленинградская публичная библиотека.
Появились новые читатели у библиотеки. Библиотекарша, старушка Гликерия Сергеевна, как и всегда, стояла на выдаче книг. И вот как раз входит один из таких новых читателей. Молодой. Рослый. В военной форме.
Говорит:
– Здравствуйте!
Спрашивает:
– Можно у вас получить книгу Николая Островского «Как закалялась сталь»?
– Можно, – отвечает Гликерия Сергеевна.
– А можно – повесть «Дубровский» и стихи Александра Сергеевича Пушкина?
– Можно, – отвечает Гликерия Сергеевна.
– А можно – романы Александра Дюма «Три мушкетера» и «Двадцать лет спустя»?
– Можно и «Три мушкетера». Можно и «Двадцать лет спустя».
– А можно… – И военный стал называть книгу за книгой. Тут и роман «Война и мир» Льва Толстого, и роман «Тихий Дон» Михаила Шолохова, и стихи Михаила Лермонтова и Тараса Шевченко, и басни Крылова, книги Жюля Верна, Джека Лондона, «Хижина дяди Тома» американской писательницы Бичер-Стоу и много других книг, даже детская книга «Приключения Тома Сойера».
Смотрит удивленно Гликерия Сергеевна на военного – впервые такой читающий у нее читатель.
– Это все вам? – спрашивает библиотекарша Гликерия Сергеевна.
– Мне, – отвечает военный.
Стала Гликерия Сергеевна доставать книги. Достала «Как закалялась сталь» Николая Островского, достала «Войну и мир» Льва Толстого, достала стихи Александра Сергеевича Пушкина.