Читать интересную книгу "Другой мужчина и другие романы и рассказы - Бернхард Шлинк"

иллюзионистка, способная создавать и разрушать иллюзии?

Я остановился на женщине из косметического салона. Косметическое искусство заключается не в том, чтобы превращать людей в гадких утят, нет, это искусство превращает гадких утят в красивых людей. Однако следует иметь в виду, что, как и пластические хирурги, женщина-косметолог при желании может изуродовать. Косметический салон находился неподалеку от моего дома. Там работали две женщины, одна постарше – владелица салона, другая помоложе – служащая. Я записался на прием к той, что постарше, но, когда я пришел, ее не было на месте, и мною занималась та, что помоложе. Она была родом из Персии, кожа как абрикос, голос словно флейта, и она массировала мое лицо с такой радостной самоотверженностью, что я едва не заплакал.

Это привело меня в замешательство. У меня в глазах стояли слезы. Такого со мною не случалось с младенческих лет, и я растерялся. А потом начались сны, и они растревожили меня еще больше.

Я просыпался, зная, что видел во сне Барбару. Я понимал это еще до того, как вспоминал, что же мне приснилось: маленькая и банальная сценка – как мы едем вместе в машине, расстилаем постель, готовим еду. Я понимал это, потому что просыпался с приятным ощущением той естественной доверительности, которая была у меня в наши с Барбарой счастливые дни. Потом я окончательно просыпался с сильным желанием, словно мне стоило только повернуться, как я коснусь Барбары рукой. Окончательно проснувшись, я понимал, что это желание невыполнимо, снова ощущал тоску и желание на одно мгновение, а потом это чувство сменялось разочарованием. И вот, совершенно проснувшись, я начинал вспоминать, о чем же был мой сон.

Днем я о Барбаре не тосковал. Тоска, посетившая меня вначале, давно уступила место иронии и деловитости. Как же тоске, возникшей во сне, удалось обойти эти препоны? Как же ей удалось зажить собственной жизнью?

Бывали и другие сны, так много я видел их, пожалуй, только в детстве. Видел, как меня кто-то преследует, как я бегу и падаю, как сдаю экзамены в школе и в университете, видел себя и маму, а однажды мне приснилось, как я еду с дедушкой на поезде и мы с ним разворачиваем один пакет с едой за другим, но при этом ничего не едим.

Мне приснился и совсем другой сон. В нем я вернулся домой вечером из поездки, вышел из такси и остановился у дома. Дома не было, он сгорел. Пожар произошел совсем недавно: развалины еще дымились. Ужаса я не ощущал. Поначалу я был удивлен, а потом вдруг почувствовал, что я абсолютно свободен и счастлив. Ах, наконец-то я от всего освободился: от панциря квартиры, который на меня давил, от мебели, которая стояла повсюду и шпионила за мной, от всех моих вещей, которые мне приходилось убирать, чистить, приводить в порядок и отдавать в ремонт и починку. Наконец-то я избавился от своей прежней жизни и могу начать новую.

Каждый раз, возвращаясь из многочисленных командировок, в которые меня посылало издательство, я вспоминал этот сон. Я сидел в такси, думал о сгоревшем доме, переполнялся надеждой и одновременно пребывал в растерянности, потому что не знал, какой другой жизнью мне нужно зажить.

Однако дом мой стоял целехонек, и я продолжал вести прежнюю жизнь.

6

Однажды летним вечером, вернувшись из командировки, я увидел перед своим домом Макса. Рубашка у него была кое-как заправлена в брюки, волосы всклокочены, и весь он был какой-то потерянный и несчастный.

– Ты что здесь делаешь?

– Я… мама… – Он махнул рукой в сторону чемодана, стоявшего рядом с бетонной коробкой для мусорных баков. – Мама сказала, чтобы я пожил у тебя.

– У нее новый друг? – Я покачал головой. – Ничего не получится, Макс. Пойдем, я отвезу тебя домой.

Он не произнес ни слова, когда я взял его за руку, поднял чемодан, пошел к машине, усадил его на сиденье и тронулся с места.

– Она с ума сошла. А вдруг я бы задержался в командировке?

– Она позвонила в издательство, и ей сказали, что ты вернешься домой сегодня вечером.

– Ей такого не могли сказать. Никто не знал, когда я вернусь, просто завтра утром мне нужно быть в издательстве.

Мы выехали на автомагистраль. Солнце уже скрылось за Пфальцскими горами, однако вечернее небо было еще ярко освещено. После поездки я чувствовал себя усталым, и мне хотелось посидеть дома на балконе и пораньше лечь спать, мне было жалко Макса, жалко себя.

– Мамы нет дома.

– Как так?

– Мама с новым другом улетела во Флориду. Он оттуда приехал. Она сказала, что если ты не оставишь меня у себя, то можешь отвезти меня в воскресенье к Инге – она в воскресенье вернется из отпуска.

Сегодня был вторник. В среду и четверг я на полную катушку занят в издательстве, в пятницу мне надо ехать в Мюнхен, а из Мюнхена на выходные я хотел съездить отдохнуть на озере Кимзе.

– А что со школой?

– А что?

– Как ты утром доберешься до школы и как днем вернешься в квартиру?

– Мама об этом ничего не сказала.

Я доехал до развязки, сделал круг, потом еще один и наконец во второй раз за этот день поехал в сторону дома. Макс молча сидел рядом со мной.

– Ты долго меня ждал?

– Они высадили меня в два часа. У них самолет в пять улетал. Возле дома были дети, и мы вместе поиграли.

– Ты что-нибудь ел?

– Нет, мама сказала…

– Не хочу больше слышать, что сказала мама и чего она не сказала.

Макс снова умолк. Обычно он даже в кино не мог усидеть на месте, а в пиццерии канючил до тех пор, пока не подавали пиццу. Я остановился у «Макдоналдса» и купил гамбургер, картошку и кетчуп. Дома мы сидели на кухне, ели и не знали, о чем нам говорить.

– Завтра нам рано вставать. В восемь мне надо быть в издательстве, а перед этим я тебя отвезу в школу.

Он кивнул.

– Я постелю тебе постель. У тебя все с собой? Зубная щетка, спальный костюм, чистое белье на завтра, тетрадки и учебники?

– Мама ска…

Тут он вспомнил, что я слышать больше не хочу, что сказала и чего не сказала Вероника. Я открыл его чемодан, выложил пижаму и одежду на следующий день, выдал ему новую зубную щетку, потому что своей у него не оказалось. Пока он чистил зубы, я постелил себе на диване, а ему уступил свою кровать.