Читать интересную книгу Избранные произведения - Владимир Даль

Калиф был доволен, покоясь опять на том же пушистом бархате, перед тем же усыпляющим водометом, с тем же неизменным янтарным другом в устах, но речь пристава показалась ему что-то кудреватою; а калиф, хоть и привык уже давно к восточной яркости красок, запутанности узоров и пышной роскоши выражений, успел, однако же, научиться не доверять напыщенному слову приближенных своих.

- Мелек! - произнес калиф, и Мелек стоял перед ним, в том же раболепном положении. Калиф подал ему известный знак.

- Удостой подлую речь раба твоего, - сказал Мелек, - удостой, о, великий калиф, не края священного уха твоего, а только праха, попираемого благословенными стопами твоими, и ты не пойдешь сегодня подслушивать, а будешь сидеть здесь, в покое.

- Говори, - отвечал калиф.

- О, великий государь, голос один: народ, верный народ твой вопиет под беззащитным гнетом. Когда был казы один, тогда была у него и одна только, собственная своя, голова на плечах; она одна отвечала, и он ее берег. Ныне у него три головы, да четвертая у твоего пристава; они разделили страх на четыре части и на каждого пришлось по четвертой доле. Мало было целого, теперь еще стало меньше. Одного волка, великий государь, кой-как насытить можно, если иногда и хватит за живое, - стаи собак не насытишь, не станет мяса на костях.

Калиф призадумался, смолчал, насупил брови, и чело его сокрылось в непроницаемом облаке дыма. Потом янтарь упал на колени. Калиф долго в задумчивости перебирал пахучие четки свои, кивая медленно головою.

"Меня называют самовластным, - подумал он, - но ни власти, ни воли у меня нет. Голова каждого из негодяев этих, конечно, в моих руках; но, отрубивши человеку голову, сократишь его, а нравственные качества его не изменишь. Основать добро и благо, упрочить счастие и спокойствие каждого не в устах раболепных блюдолизов моих, а на самом деле, - это труднее, чем пустить в свет человека без головы. Перевешать подданных моих гораздо легче, чем сделать их честными людьми; попытаюсь однако же; надобно ограничить еще более самоуправство, затруднить подкуп раздроблением дел, по предметам, по роду их и другим отношениям, на большее число лиц, мест и степеней; одно лицо действует самопроизвольно, а где нужно согласие многих, там правда найдет более защиты.

И сделалось все по воле калифа: где сидел прежде и судил и рядил один, там сидят семеро, важно разглаживают мудрые бороды свои, замысловатые усы, тянут кальян и судят и рядят дружно. Все благополучно.

Великий калиф с душевным удовольствием созерцал в светлом уме своем вновь устроенное государство; считал по пальцам, считал по четкам огромное множество новых слуг своих, слуг правды - и радовался, умильно улыбаясь, что правосудие нашло в калифате его такую могучую опору, такой многочисленный оплот против зла и неправды.

- Еще ли не будут счастливы верные рабы мои, - сказал он, - ужели они не благоденствуют теперь, когда я оградил и собственность и личность каждого фаудтами, то есть целыми батальонами недремлющей стражи, оберегающей заботливо священное зерцало правосудия от туску и ржавчины? Тлетворное дыхание нечистых не смеет коснуться его; я вижу: зерцало отражает лучи солнечные в той же чистоте, как восприяло их".

Опять позвал калиф Мелека, опять сокрылся от очей народа в простую чалму и смурый охобень, опять пошел под стенками тесных, извилистых улиц; часто и прилежно калиф прикладывал чуткое ухо свое к утлым жилищам верноподданных - и слышал одни только стенания, одни жалобы на ненасытную корысть нового сонма недремлющих стражей правосудия.

- Растолкуй мне, Мелек, - сказал калиф в недоумении и гневном негодовании, - растолкуй мне, что это значит? Я не верю ушам своим; быть не может!

- Государь, - отвечал Мелек, - я человек темный, слышу глазами, вижу руками: только то и знаю, что ощупаю. Позволь мне привести к тебе старого Хуршита - он жил много, видал много; слово неправды никогда не оскверняло чистых уст его, он скажет тебе все.

- Позови.

Хуршит вошел. Хуршит из черни, из толпы, добывающий себе насущное пропитание кровным потом.

- Хуршит, что скажешь?

- Что спросишь, повелитель; не подай голосу, и отголосок в горах молчит, не смеет откликнуться.

- Скажи мне прямо, смело, - но говори правду - когда было лучше: теперь или прежде?

- Государь, - сказал Хуршит, после глубокого вздоха: - при отце твоем было тяжело. Я был тогда овчарником, как и теперь, держал и своих овец. Что, бывало, проглянет молодая луна на небе, то и тащишь на плечах к казыю своему барана: тяжело было.

- А потом? - спросил калиф.

- А потом, сударь, стало еще тяжеле: прибавилось начальства над нами, прибавилось и тяги, стали мы таскать на плечах своих по два барана.

- Ну, а теперь, говори!

- А теперь, государь, - сказал Хуршит, весело улыбаясь, - слава богу, совсем легко!

- Как так? - вскричал обрадованный калиф. Хуршит поднял веселые карие глаза свои на калифа и отвечал спокойно:

- Гуртом гоняем.

ПРИМЕЧАНИЯ

ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ. ОЧЕРКИ

БЕДОВИК

Впервые - "Отечественные записки", 1839, том 3, кн. 5, за подписью: В. Луганский.

Стр. 19. Бочка Данаид. - Данаиды - дочери аргосского царя Даная; по сказаниям древних греков, в наказание за убийство своих мужей были обречены в преисподней на вечную бесполезную работу - наполнять водою бездонную бочку.

Стр. 20. Гражданская палата - губернская инстанция гражданского суда.

Стр. 21. ...вербное воскресенье - воскресенье перед праздником пасхи, когда, согласно мифу, Христос прибыл в Иерусалим и ему под ноги бросали ветки вербы.

Стр. 22. ...выносной - сидящий верхом на передней лошади при езде цугом; то же, что форейтор.

Стр. 26. Академический календарь - "Месяцеслов... сочиненный на знатнейшие места Российской империи в СПб, при имп. Академии наук".

Килиан Конрад - лейпцигский профессор медицины, автор многих трудов. В 1810 году был приглашен в Петербург в качестве : врача-консультанта при Александре I и здесь через год умер. Полное название его лечебника: "Домашний лечебник, или Обстоятельное и ясное показание, как во всех опасных, скоропостижных и хронических как наружных, так и внутренних болезнях, при отсутствии врача, можно подать нужную помощь и посредством одних домашних средств и диеты; сверх того, как поступать касательно предупреждения болезней и хранения своего здоровья, и проч." ("Соч. Килияна; пер. с нем. Петр Бутковский, СПб., 1823 г.").

Енгалычев Парфений Николаевич (1769 - 1829) - автор лечебника (1799 г.), пользовавшегося большой популярностью и неоднократно переиздававшегося. Полное название: "О продолжении человеческой жизни, или Домашний лечебник, заключающий в себе: средства, как достигать здоровой, веселой и глубокой старости, предохранять здравие надежнейшими средствами и пользовать болезни всякого рода, с показанием причин и лекарств, почти всюду перед глазами нашими находящихся, составленный из лучших отечественных и иностранных писателей кн. Парфением Енгалычевым".

Стр. 30. ...знаменитый поборник разговорного языка... - Это примечание отсутствует в журнальном тексте. Подразумевается здесь известный в первой половине XIX века реакционный журналист О. И. Сенковский, писавший под псевдонимом Барон Брамбеус. Он усердно пропагандировал введение разговорных элементов в литературный русский язык и чрезмерно ими уснащал собственные произведения. В 1835 году Сенковский выступил в редактируемом им журнале "Библиотека для чтения" (том 8, кн. 1) со статьей-фельетоном, где в острой полемической форме ратовал за разговорный литературный язык. Статья называлась: "Резолюция в челобитную сего, оного, такового, коего, вышеупомянутого, вышереченного, нижеследующего, ибо, а потому, поелику, якобы и других причастных к оной челобитной по делу об изгнании оных, без суда и следствия, из Русского языка".

А. С. Пушкин, в общем благожелательно отнесшийся к этой статье, писал в "Письме к издателю", напечатанном в "Современнике", том III за 1836 год: "Чем богаче язык выражениями и оборотами, тем лучше для искусного писателя. Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков. Писать единственно языком разговорным - значит не знать языка" (А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в десяти томах, издание АН СССР, 1949, том VII, стр. 439).

Стр. 33. ...это скопа... скопа - птица семейства сокольных, питающаяся, подобно чайке, рыбой.

Стр. 34. Тяжеловес - старое название топаза.

Стр. 37. Клок - плащ, вид верхней женской одежды.

Стр. 40. ...все посылают... в город... - Городом (Китай-городом) раньше назывался торговый центр Москвы - торговые ряды с Гостиным двором (где теперь находится ГУМ), Никольская (ныне улица 25 Октября), Ильинка (ныне улица Куйбышева), Варварка (ныне улица Разина) с пересекающими их переулками.

Образцовый полк. - Так называемые образцовые кавалерийский и пехотный полки входили в состав Гвардейского корпуса и дислоцировались в Петербурге.