Но у нас же мужчины есть, справятся. Можно Лешку дождаться, а то, что это он в веселье не участвует, даже не честно. У него как раз внедорожник, багажник большой, вместительный. Засунем туда Томкин труп, и вывезем куда-нибудь подальше.
– Чей труп? – завороженно переспросила меня Томка.
– Твой! Чего непонятного! Извини, Том, ничего личного. Просто, ты же все равно врать не умеешь, а прынцессе нашей в тюрьму нельзя, там шампанского не наливают, да еще и смартфон отберут, видосики пилить будет не на чем. А потому придется нам тебя порешить, как нежелательного свидетеля.
– Господи, Ян, шуточки твои, – пробормотала Томка, поежившись.
– Да какие тут шуточки! Шуточки закончились. Кать, ты-то хоть понимаешь, что посадят и тебя, и Лешку, и даже эту идиотку, твою сестру.
– Я все возьму на себя! – решительно заявила Катька. – У меня только одна просьба. Том, ты можешь сделать это для меня?
– Что мне надо сделать? – спросила Тома.
– Пожалуйста, давай отложим разговор со Стрельцовым на завтра. Я сама к нему поеду и во всем признаюсь. Это же будет как явка с повинной? Это зачтется мне на суде?
– Почему не сейчас? – спросила я, с жалостью глядя на подругу. – Что изменит одна ночь? Кать, я понимаю, на это трудно решиться, но выхода другого нет. Тебе самой легче станет. А потом, у тебя же дети несовершеннолетние, по первому разу много не дадут.
– Я хочу с Лешкой попрощаться, поговорить с ним. А он поздно будет. Пока Эльзу в Шереметьево отвезет, пока вернется. А утром я сама позвоню Стрельцову.
Я почувствовала, что сейчас разрыдаюсь. Неужели нет никакого другого входа? Неужели Катьке придется садиться в тюрьму?
Коньяк приятным теплом разливался по телу, в голове стало шуметь и меня потянуло в сон. Кажется, я увлеклась и выпила лишнего. К тому же в доме было накурено и душно, мысли путались. Краем уха слушая, как Томка пытается утешить Катьку, заверяя ту, что подождет до завтра и не будет сейчас звонить своему Ванечке, я поднялась и вышла на крыльцо, бросив, что хочу подышать свежим воздухом.
На улице было морозно и тихо. Небо, сплошь усыпанное звездами, освещала яркая луна. Я с жадностью стала вдыхать в себя холодный воздух, показавшийся мне особенно вкусным, и попыталась еще раз обдумать все, что услышала. Я спустилась с крыльца и побрела по дорожке, снег хрустел под ногами, издалека доносилась музыка и чей-то приглушенный смех. Все вокруг дышало спокойствием и уютом, сложно было даже представить, что Катьку завтра арестуют, что впереди у нас бесконечные визиты в полицию, суды и душераздирающие сцены с Катькиными родственниками.
У припаркованной машины Никиты я остановилась, достала сигареты и закурила, игнорируя усиливающуюся головную боль и тяжесть во всем теле. Нашла время бухать, теперь вот когда просто необходима ясность мысли, меня вот-вот срубит от усталости.
– Яна! – на крыльцо вышел Павел. – Ты где там?
– Я тут! – махнула я ему рукой.
Он быстро подошел ко мне и обнял.
– Ну, ты как?
Я прижалась к нему, уткнулась в его плечо и поняла, что сейчас расплачусь.
– Как-как. Пытаюсь не сойти с ума, – пробурчала я, борясь с подступившими слезами.
– Послушай меня, – начал Павел, но тут у него в кармане заверещал телефон. – Извини, я сейчас.
Он вытащил трубку, удивленно посмотрел на монитор и нажал на кнопку приема вызова.
– Да, слушаю. Да, могу. Да, все в порядке.
Неужели, его дела не могут подождать? В такой-то момент. Я недовольно отстранилась от Павла, с некоторым беспокойством размышляя, кто это интересуется его делами? И вообще, что я о нем знаю? Совсем немного. А завтра Катька во всем признается, и Павел наверняка улетит к себе в Питер. И все закончится.
Сигарета погасла, я достала зажигалку, чтобы снова прикурить, и застыла, уткнувшись взглядом в стекло машины Никиты. На переднем пассажирском сидении лежал предмет, который там совсем не должен был находиться. Ни при каких обстоятельствах. Это была Катькина сумочка, я прекрасно ее помнила, мы вместе покупали ее на какой-то распродаже недели три назад, Катьке она очень нравилась, и она с ней почти не расставалась. Приметная такая сумочка, белая, ярким пятном выделявшаяся на темном сидении машины. Но ведь Катька приехала раньше Никиты, на такси. И с тех пор из дома не отлучалась.
– Это точно? Да, конечно, я постараюсь, – Павел все еще говорил по телефону, а я не в силах больше ждать, почти бегом кинулась к дому. – Да, я все сделаю… Яна! Стой! Ты куда?
Но я не ответила Пашке. Мне надо было немедленно все выяснить, я никак не могла ждать, ни минуты, ни секунды. К черту все эти тайны!
– Катя! – я влетела в дом и с порога накинулась на подругу. – Объясни мне, что твоя сумка делает в машине Никиты? Что, черт возьми, здесь происходит?
Катька растерянно огляделась по сторонам, видимо, ища взглядом свою сумку, потом побледнела, поднялась со стула…
– Моя сумка?
– Да, Кать, твоя сумка! Белая, под кожу змеи. Которую мы купили, когда ездили по магазинам в последний раз! Ты же приехала на такси и вошла в дом уже без сумки! А Никита подъехал где-то через полчаса! Так как она там оказалась?
Катька беспомощно посмотрела на Никиту. И тут произошло совершенно немыслимое. Настолько, что я не сразу поверила своим глазам.
Никита резко поднялся, рывком привлек к себе сидевшую рядом Томку и, развернув ее спиной, крепко прижал к себе. В его руке блеснуло что-то металлическое, и я не сразу поняла, что это был нож.
Одновременно с этим в дом ворвался Павел с таким лицом, будто бы ему сообщили о том, что у нас тут пожар или землетрясение. Увидев Никиту с ножом у Томкиного горла, он застыл на месте.
– Мать вашу! Вы что, рехнулись все? – пискнула из своего угла Маринка.
– Заткнись, – рявкнул Никита таким голосом, что у меня внутри все сжалось в комок. – Все заткнулись! Я же говорил, что надо было сразу все заканчивать, а не разводить здесь цирк!
Последние слова адресовались вовсе не Марине. И когда я поняла, к кому он обращается, в моей голове как будто что-то взорвалось.
Перед глазами все поплыло, я почувствовала, что еще чуть-чуть и я грохнусь в обморок.
– Ты! Отойди от двери и подними руки! Быстро! А то тут будет еще один труп! – гаркнул Никита Павлу. Я как сквозь дымку тумана, увидела, как Паша поднимает руки и осторожно делает шаг ко мне. – Стой и не дергайся! Катя,