ты что, хотела меня убить?
– Тебя, не тебя, какая сейчас разница, – продолжила я, с удовлетворением глядя, как с Маринки с ее физиономии сползает капризно-наглое выражение лица. – Главное, что сбежала она к тебе вовсе не потому, что у нее снесло крышу от твоих неоспоримых мужских достоинств, а потому что ей надо было спрятаться от Лешки, которого она шантажировала и подождать, пока он угоститься отравленным ей же напитком.
– Погодите, но ведь тогда… Тогда получается… Как же так? – Никита растеряно оглядывал присутствующих. – Марин, этого… Андрея, получается, тоже ты?
– Нет, Андрея вот она! – Маринка показала пальцем на свою сестру. – И вообще, я не хотела! Кто тебя вообще просил пить этот тайский шмурдяк?
– Катя? – Никита, кажется, настолько шокировался, что перестал понимать вообще что-либо из происходящего. – Это ты Андрея?
– Угу, поздравляю тебя, Никита! – добила я мужика. – Жизнь прошла не зря! Мало того, что ты исполнил мечту каждого эротомана и затащил в койку обеих сестричек по очереди, так еще можешь всем хвастаться, что эти сестрички оказались отравительницами. А такое не всякому удается! Как ни крути – экзотика! Так что давай, доставай шампанское, фрукты, что там у тебя еще! Есть повод отметить!
– Яна, прекрати! – вышла из прострации Томка. – Твои шуточки сейчас вот вообще не к месту!
Я и сама поняла, что переборщила. Ну да, спесь с Маринки я сбила, но теперь еще и Катька сидела, как оплеванная. А на Никиту и вовсе было страшно смотреть.
– Короче, Кать, прости, я сама не понимаю, что несу. Просто у нас тут проблема, а эта идиотка сидит, и как ни в чем не бывало, требует шампанского и выясняет отношения с этим казановой местного разлива!
– Ничего, – Катька передернула плечами. – Это все уже неважно. Все неважно… Господи, это что, получается, что меня посадят? А как же дети? Что с ними?
– Никто тебя не посадит! – уверенно заявила Маринка. – Мы же все будем молчать! Ведь так?
– Ну да, конечно, – пробормотала я. – Подумаешь, убийство! Можно всем сделать вид, что ничего не было, и все как-нибудь само-собой рассосется. В полиции одни идиоты, и вообще, можно поступить как в школе – всем просто молчать и не отвечать на вопросы, и тогда Стрельцов просто нас поругает, напишет в дневнике замечание и вызовет в школу наших родителей. Марина, солнышко, очнись! Открыто уголовное дело! Твой родственник убит!
– И что, теперь Катьке в тюрьму? Вы серьезно?
– Почему только Катьке? Вы с Лешкой тоже себе по небольшому сроку схлопотали, – я не собиралась щадить Маринку.
– Мы с Лешкой? Погоди, меня-то за что? Никто же не пострадал… ну, почти… Никита, ты же на меня не сердишься? Ты же не посадишь меня? Ну, подумаешь, в больнице пару дней провел… Это все равно, что несвежими суши поужинал…
– А при чем тут Никита? Насколько я знаю, такие преступления вовсе не зависят от того, хочет ли жертва, чтобы преступника посадили или нет. Его мнение никто спрашивать не будет. Факт покушения установлен и заведено дело. Так что, суши сухари, Мариша. Хлопать глазами и рассказывать, что ты не виновата и ничего плохого не хотела, ты будешь на суде!
– Суде? Катя, ты что молчишь? Ты что, позволишь, чтобы меня упекли за решетку? – Марина бросилась к старшей сестре за защитой. Это было бы даже мило, если бы не было так страшно.
– Марин, успокойся, – Катя явно о чем-то размышляла, и мне очень это не понравилось.
– Даже не думай ее выгораживать! Слышишь? Я тебе этого не позволю! – заявила я.
– Слушайте, а у нас есть, что выпить? – внезапно спросила Катька.
– Я купил коньяк и шампанское, – ответил Никита, покосившись на валяющиеся на полу пакеты.
– Самое время для шампанского! – фыркнула я.
– Еще я взял коньяк…
– Коньяк – это хорошо. Давайте выпьем, что ли, – попросила нас Катька.
– Ну, давай, что сидишь, выкладывай коньяк. И закусить хоть что-нибудь, а то мы тут быстро наклюкаемся, – распорядилась я.
Никита все быстро организовал, мы разлили по рюмкам коньяк и зависли в гнетущем молчании. Никто даже не попытался сказать тост.
– Яна, ты же не серьезно? Про то, что меня посадят? – Марина явно нервничала.
– Угу, я что, похожа на человека, которому весело, и он тупо прикалывается? – бросила я зло. – Нет уж, наворотила дел, изволь отвечать. Не в детском саду уже.
– Но ведь следователь пока ничего не знает! – продолжала Маринка. – Давайте просто не будем ему ничего говорить!
– Я-то, может, и смогу ничего никому не сказать, – вздохнула я. – Вот только, что делать с Томкой?
– А что Томка?
Мы все уставились на понурую Тому, которая, с тех пор как отключила свой телефон, почти не принимала участие в разговоре.
– Тома не будет врать своему Ванечке, если я хоть немного ее знаю.
– Это правда? – Марина с надеждой посмотрела на Томку. – Ты меня выдашь?
– Что?… А, да… То есть, нет… Я не знаю, – Тома очнулась и посмотрела на Катьку. – Кать, что мне делать?
Катька равнодушно пожала плечами.
– Поступай, как считаешь нужным, Том. Я так устала ото всего этого, что хочу только одного – чтобы все побыстрее закончилось.
– Нет! Я не хочу в тюрьму! – перепугалась Маришка.
– Прости, Марина, – вздохнула Томка. – Надо все рассказать Стрельцову. Он – хороший мужик. Может быть, отделаешься условным сроком, на первый раз. Учитывая, что Никита не сильно пострадал, да и вообще…
– Катя! Ты слышишь? – Маринка почти рыдала. – Твоя Томка хочет все рассказать! Сделай что-нибудь!
– Что именно? – я допила оставшийся в рюмке коньяк, и подала Никите знак, чтобы он налил еще. Алкоголь пришелся очень кстати. Ко мне даже начала возвращаться способность шутить. – Что должна сделать Катька? Замочить Томку?
– Чего? – выпучилась на меня Маринка.
– А чего ты делаешь такие глаза? – я взяла наполненную Никитой рюмку и снова к ней приложилась. – Ты же уже научилась решать все проблемы таким способом. У тебя, кстати, яда не осталось? Что ж ты так неосмотрительно. А то, смотри как удачно получилось бы. Напоили бы сейчас Томку отравленным коньяком, прикопали бы ее труп где-нибудь в лесу, а Стрельцову бы сказали, что Томка просто в нем разочаровалась и больше не желает его видеть.
– Прикопали в лесу? – повторила Маринка, с каким-то нездоровым интересом слушая бред, который я несу. Мне даже показалось, что она принимает все за чистую монету и всерьез раздумывает, как бы половчее скрыть новую жертву.
– Ну да, согласна, – меня понесло дальше, кажется, я сама впадала в какое-то подобие истерики. – Сейчас снег лежит, копать будет тяжело.