ограничено каменной стеной. Мне сложно было это представить, но на всём протяжении периметра поместья была выстроена высокая стена неимоверной толщины. Наверху не просто могли спокойно ходить люди, там, как сказал Генка, два КамАЗа в притирочку, но разъедутся. Когда-то, пройдя через главные ворота, любой попадал в узкий коридор между внешней и внутренней стеной. Сам замок и часть хозяйственных построек с небольшим внутренним двориком между ними находились на природном возвышении. Это-то возвышение и ограждала внутренняя стена, которая ещё и сама по себе была выше внешней метра на два.
— С точки зрения обороны, идеально спроектировано. Видно всё, что происходит на внешней, но сам находишься так сказать в глухом тылу. Если враг, каким-то образом прорывается вовнутрь, то его расстреливают из луков или арбалетов, закидывают камнями с двух сторон. Просто какая-то средневековая вражеловка. — С явным одобрением рассматривал он карту. — Да уж, в чëм-чëм, а в таланте военного инженера этому Лансу не откажешь. Такую фортецию отгрохал.
Сам замок и постройки были смещены ближе к крепостным воротам. А две трети внутренней территории занимали парк и пруд, подпитываемый несколько крупными ключами. В более поздние времена, точнее во времена ссылки сюда последней хозяйки замка из рода Вестаранов, часть внутренней стены снесли, как и некоторые постройки, чтобы получить парадную площадь перед крыльцом замка, а внутренний колодец переделали в ныне заколоченный фонтан.
Сейчас в совещательной комнате собрались все взрослые, кроме наставницы Дафны и тех йерлов, что сейчас дежурили на территории. Я, подойдя к доске так, чтобы не загораживать собой карту, обводила по контору стены и парк.
— Во-первых, на улице сейчас тепло. А посильный физический труд на общее благо никому ещё не навредил. — Начала объяснять я свою позицию. — Во-вторых, мы сразу очищаем от завалов огромную территорию, фактически, две трети имения. В-третьих, уборка парка не требует никаких финансовых затрат, а для нас это даже сейчас весьма важный момент. В-четвёртых, я успела погулять в парке. Там огромное количество веток, то есть хвороста. Поваленных брёвен и сухостоя. Нам такого запаса дров хватит на два года без всякой экономии. А так это всё просто гниёт.
— Вот это всё я как-то не посчитала, а у вас вон как складно выходит. Вроде по-другому сделать и не получается, — согласилась со мной Филиппа.
— Так ты ж кухарка, а не леди, чтобы таким поместьем управлять. Зато пусть попробуют запомнить где и что у нас на кухне, — хмыкнула Мальта.
— И есть ещё пятый момент, — вздохнула я. — Преступник как-то пробрался в замок, за стены. Или Лика смогла выйти. Но очевидного второго выхода с территории нет. Возможно, мы найдём что-то подозрительное во время уборки. А если нет, то на две трети сократим территорию поисков.
— Вы уж извините, леди, но не зря Браун о вас предупреждал, что вы с головой и понятием, хоть и баба. — Произнёс йерл Волд, оставленный старшим в отряде охраняющих нас йерлов. — Но тогда это уже не уборка парка, а поисково-розыскные действия, а значит вы должны разрешить привлечение к уборке йерлов и жителей городка, помогающих управе на общественных началах.
— Руки будут не лишними, так что приводите, — улыбнулась я. — Думаю, жителям города очень интересно побывать здесь, а повода лучше, чем помощь, и не придумать.
Уже со следующего дня мы приступили к превращению этого плана в жизнь. Но это было не единственное грандиозное изменение в нашей жизни.
Первым, и самым значимым для меня, стало появление леди Лидии на пятый день после отъезда лорда Карла. Она не просто приехала, она ещё и привезла огромную для нас сумму денег в качестве благотворительного взноса на нужды пансиона. После недолгого совещания было решено, что самой большой необходимостью сейчас является ремонт крыши и замена окон и дверей в замке. Благо, Филиппа и Мальта утверждали, что в городе есть кровельщики, лучше которых и в столице не найти, и что с работами на высоте они тоже справятся.
Но ещё, появление матери Дианы означало очень сложный для меня разговор. Я и Гена решили, что примем родителей Генриха и Дианы, как приняли их обязательства. Но сообщать о том, что на самом деле мы другие люди, не станем. Однако это решение не отменило моих переживаний по поводу Лидии. Почему-то знание о Микаэль меня не тяготило. Торопило к ней, увидеть, взять на руки… Словно связь, что должна быть между матерью и ребёнком, передалась моей душе вместе с плотью и кровью. И ни разу у меня не возникло сомнений по поводу дочери. А вот Лидия…
У меня была мудрая и любящая мама. Иной я не приму. Не смогу. И я решила действовать по ситуации.
Сразу по приезду поговорить у нас не вышло, слишком много было вокруг невольных свидетелей. Побеседовать леди Лидия пригласила меня на внешнюю крепостную стену. Мы медленно шли по широкому проходу, защищённому от ветра зубцами стены с двух сторон. Мы молчали, только шорох юбок и негромкий стук каблуков по камню. Не сговариваясь, мы остановились между двумя высокими надвратными башнями.
— Юность порой слишком жестока, — произнесла леди Лидия, глядя вдаль, туда, где тьму над руинами Орливуда временами прорезали неяркие всполохи.
Местные давно к ним привыкли, и объясняли тем, что помимо торговли Орливуд славился тайным в те времена искусством изготовления зеркал. Вот и отражается лунный свет, падающий на осколки.
— Ещё чаще она бывает глуха, — ответила я. — Не слышит того, что надо бы. Не помнит и не замечает.
— И боится признавать свои ошибки, — с улыбкой повернулась ко мне Лидия. — И чем чудовищней ошибка, тем больше страх.
— Ты считаешь Микаэль всего лишь ошибкой? — нахмурилась я.
— Нет, — покачала головой Лидия. — Рождение Микаэль единственное, что примиряет меня с теми событиями. Это искупляет в моих глазах многое. И доверчивость, и откровенную глупость, и женскую слабость. Тем более, что до рассказа Карла я считала, что отцом Микаэль является Альбус. И искренне рада, что он всего лишь дядя. Я так удивлялась, как у такого неприятного до омерзения человека, могло родиться такое чудо, как Микаэль. А всё остальное, Диана, уже лично твоя глупость, трусость и тщеславие.
— Кажется я была не лучшей дочерью и отвратительной матерью, — вздохнула я.
— Знаешь… Я терпеть не могу слова «если бы». Всё свершилось, а существующее уже