— Слово Главы — закон. А тебе, ретивый наш, и впрямь лучше уехать. Среди Осененных ты дичаешь.
Нэд мрачно посмотрел на креффа ратников и подытожил:
— Забираешь свою девку и едешь искать выучей. Где отыщешь — присылаешь сороку. Лесане сколько до того, как опоясаться, осталось? Три года? Вот тогда и вернетесь. Как раз все быльем порастет. Заодно и покажешь нам — какой она вой.
Клесх плюнул с досады, развернулся и вышел.
Однако Ихтору, который сидел ближе всего к двери, отчего-то показалось, будто крефф … выглядел довольным. Впрочем, глаз у Ихтора был всего один, а многие светцы в покое давно погасли, и зрение могло целителя подвести.
* * *
Был поздний вечер. Клесх вернулся от Лесаны в свой нетопленый темный покой и опустился на лавку, вдыхая запахи Цитадели: сырости, камня, прели. Надо было приказать кому-нибудь из молодших, чтобы протопили. А, впрочем, одну ночь и так перетерпеть можно.
Мужчина потер ладонями лицо. Зажигать светец было лень. И он сидел впотьмах, слушая тишину. Нэд, сам того не зная, принял именно то решение, какого хотел от него крефф. Изгнание… Причем вместе с Лесаной. Наставник ратников хмыкнул и довольный прикрыл глаза. Вот только возмущение Ихтора и присоединившихся к нему оказалось полной неожиданностью и чуть было не перепутало намерения Клесха. По счастью хоть Руста с Донатосом себе не изменили. Обережник довольно улыбнулся. В этот миг в дверь тихонько поскреблись.
— Открой.
Майрико.
Клесх затаился. Может, поверит, что его нет? Светец не горит. Очаг холодный. Мало ли, где он ходит.
— Я знаю, что ты здесь! — зло прошипела она. — Открой немедленно!
Мужчина усмехнулся. Вот же упрямая баба.
Неслышно встал, подошел к двери, резко распахнул, схватил целительницу за кожаный пояс и рванул к себе.
Она от неожиданности выдохнула, но хозяин покоя уже захлопнул створку и повернулся к гостье. Они стояли напротив в кромешной тьме. Так близко, что слышали дыхание друг друга и, наверное, даже стук сердца.
— Зачем ты вызверил Нэда? — тихо спросила лекарка. — Зачем ты делаешь все, чтобы он тебя отсылал раз за разом?
— Потому что я не хочу оставаться.
Майрико в ответ промолчала, но это молчание было полно горечи.
— Я не верю, что ты бежишь от меня, — сказала она, наконец. — Ты никогда не был трусом. Тогда зачем ты снова и снова уезжаешь? То ведь неспроста? Скажи, что ты задумал?
Она всегда была неглупой.
— Я поняла, что ты никогда меня не простишь. Пускай! — продолжила целительница. — Но ты нынче слишком хотел, чтобы Нэд тебя вышвырнул.
Он покачал головой:
— С чего ты так решила?
— Просто… я знаю тебя.
— Тогда зачем ты хотела мне помешать?
Целительница замолчала.
— Зачем? — прошипел он и дернул ее за руку. — Говори.
— Потому что я боюсь за тебя, — тихо ответила она. — Потому что ты — бедовый.
Клесх хмыкнул и вдруг мягко прижал лекарку к себе.
— Бедовый? — шепотом переспросил он и почувствовал, как по телу гостьи прошла волна крупной дрожи.
— Ты хочешь уехать, — хрипло ответила Майрико. — И отчего-то хочешь уехать со своей выученицей. Я помню — Дар у нее отменный. Так отчего же, стоило тебе ступить за порог, она все навыки растеряла? И теперь тебя гонят, но не одного — вместе с ней? Отчего я уверена, не сцепись ты с Нэдом из-за кровососки, нашелся бы другой повод?
Он едва слышно усмехнулся и не спеша ее распоясал.
— Нашелся бы, — согласился крефф. — Так отчего ты вознамерилась не выпустить меня из крепости? А?
Жесткие прохладные ладони скользнули под рубаху, коснулись голой спины, поднялись вдоль позвоночника к лопаткам… У целительницы перехватило дыхание. Торопливо и жадно она рванула его ремень, стремясь как можно скорее ощутить тепло обнаженного тела.
Клесх отстранился.
— Ответь.
Лекарка молчала, замерев в его руках. Только прерывисто взволнованно дышала.
— Ты… приревновала? — вдруг догадался он и тихо рассмеялся. — Майрико, ты приревновала меня к выученице?
Не нужно было зажигать светец, чтобы понять, как сильно она покраснела.
— Зачем ты насмехаешься надо мной? — женщина вырвалась. — Я столько раз просила прощения, ты был, как камень. И вдруг ныне… Боишься выболтаю, что неспроста из Цитадели едешь? Что неспроста девку с собой тянешь?
Он хмыкнул и снова привлек ее к себе.
— Я подумал… три года. Вдруг не вернусь.
И в этот миг Майрико поняла — что-то случилось с ним. Что-то, о чем она никогда не узнает. Там, у Встрешниковых Хлябей. Может, едва совладал с оборотнем и чуть не погиб, может, когда ловил кровососку, лишь на волосок разминулся со смертью. Что-то заставило его перемениться, осознать пустоту долгих обид и вероятие внезапной и вечной разлуки.
Лекарка замерла, вновь ощутив на спине сильные руки. Рубаха скользнула по телу и полетела на пол. Сначала ее. Потом его. Упал тяжелый пояс, мягко прошелестела ткань.
Как давно они не прикасались друг к другу! Много-много лет… Их разлука и раздор длились дольше, чем дни, проведенные вместе. Но отчего-то ни раздор, ни разлука, ни взаимная обида, ни отчуждение не смогли отвратить этих двоих друг от друга. Они словно были живыми только когда находились рядом. И счастливы только вместе. И ныне каждый особенно остро это понял. Мужчина, с жадностью подчиняющий себе податливое тело. И женщина, вновь отдающаяся во власть тому, кто когда-то ее отверг.
Его поцелуи на ее плечах и груди, его руки на ее бедрах. Торопливость, с которой он сдирал с нее и себя одежду. Неровная холодная стена, в которую она вжималась спиной. Тихий стон, полный сладкого томления. Ветер за окном. Эхо дыхания. Лихорадочная поспешная ласка. Ее ноги, обвивающие его бедра. Яростные тихие вскрики. Ногти, вонзающиеся в напряженные плечи и рвущие спину. Губы, впивающиеся в губы, руки, переплетающиеся с руками. Ручейки горячего пота, бегущие по пылающей коже. Все происходило стремительно и долго. Мучительно и блаженно.
Тихий выдох. Всхлип. Неровное дыхание. Тишина. Молчание каменной громады. Холод, тьма и жаркое пламя, бушующее в крови.
Клесх по-прежнему вжимал целительницу в стену, чувствуя, как она дрожит. Майрико обнимала его за плечи, не желая отпустить даже на мгновенье. Поняв, что она будет так стоять до утра, мужчина подхватил лекарку, отнес на лавку и уложил на холодный сенник. Укрыл одеялом, а сам вытянулся рядом.
— Это означает, что ты меня простил? — тихо спросила она. — Или завтра мы снова будем смотреть друг на друга, как чужие?
Он вздохнул.
— Я не смотрел на тебя, как на чужую. Ты никогда не была мне чужой. Всегда — самой близкой. Но ты предала. Я не могу больше тебе доверять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});