— В моих функциональных обязанностях нет пункта «защита Эридана», как и в ваших, между прочим. Там есть только «защита Университета». Я удивлён, что мне приходится напоминать вам об этом. Но теперь вы будете делать то, что я скажу!
Ниа первый раз видела советника Ситиса таким. Худое лицо стало ещё бледнее, и на щеках выступили красные пятна. Он действительно боялся потерять Университет и одновременно упивался минутой своей власти.
— Когда Олеум Нафта будет спрашивать вас о смерти Адайна, вы расскажете только то, что слышали в новостях. Когда он спросит об Эридане, вы скажете, что он был сначала студентом, потом преподавателем университета, но несколько лет назад покинул его и вы больше ничего о нём не слышали! А вы, — Доминик посмотрел на Ниа, — вы скажете, что никогда не встречали человека с таким именем. Будем надеяться, его помощники не догадаются проверить кладбище… Все меня поняли?
Никто не ответил.
— Хорошо. Теперь об учениках. Каждый должен поговорить со своей группой и убедить не рассказывать об Эридане. Их ошибка будет вашей ошибкой. Наказание — вплоть до исключения из университета. Их и вас.
Ниа вздохнула про себя. Хорошо, что ей не придётся ни в чём убеждать Вэле, он приехал уже после смерти Эридана.
— И последнее. Что касается Мэтью Феста… — Доминик тяжело посмотрел на Ниа. — Вы должны заставить его изменить своей родине.
Девушка вжалась в спинку кресла.
— Я могу уволить его прямо сейчас. Вы ведь не хотите этого?
— Я… я поговорю с Мэтом, — прошептала Ниа.
Доминик кивнул, словно не сомневался в её ответе.
— Все свободны, — бросил он.
— Советник Ситис… — подошла к нему Ливора.
— Я занят, — резко перебил Доминик, даже не взглянув на помощницу: она тоже лгала ему.
Ниа посмотрела на Рейчел.
— Послушай, я… — с трудом произнесла она, — я не хотела обманывать тебя, просто…
— Если ты скажешь, что сомневалась, захочу ли я помогать Эридану, я тебя покалечу, — серьёзно ответила подруга. — Но если ты помолчишь, то я открою тебе секрет: я всегда восхищалась Найлом Адайном. Давно пора было кому-нибудь дать пинка Албалии!
— Рейчел…
— Проблема в Мэте. Он классный парень, но он албалиец. Мэт может отнестись к этому по-другому.
— Знаю… — Ниа посмотрела в пол.
— Хочешь, поговорим с ним вместе?
— Нет, это я не сказала ему правду, я сама должна…
— Мэт добрый, он поймёт.
— Надеюсь…
Да, она сама должна поговорить с ним, она должна… заставить изменить родине… В прошлый раз Мэт ничего не сказал президенту, но тогда он почти ничего не знал. Сейчас всё было по-другому. Эридан стал ему другом. Она заставила их стать друзьями, но не рассказала Мэту, кем на самом деле является этот друг. «Как я скажу ему теперь? И что бы Мэт не выбрал, он всё равно будет страдать…»
Ниа посмотрела на солнце за окном. А день обещал быть таким хорошим. Но всё ложь, как это по-летнему яркое небо. Может, поговорить с ним после ужина?.. «Пытаешься сбежать? Или боишься, что он не простит тебя, когда узнает правду?» Она повернулась и пошла к Мэту.
Он сидел за ноутбуком, обложившись стопками книг. Ниа невольно улыбнулась, вспомнив, как раньше они вместе готовились к занятиям. Теперь Мэт сам делал замечательные уроки, а незнание тонкостей методики в полной мере восполнялось энтузиазмом преподавателя и заинтересованностью ученика.
— Я не помешала? — спросила Ниа.
— Эти скрипки мне уже снятся! Кажется, я сам скоро смогу играть на них! Нет… — добавил он с удивительно светлой улыбкой. — Я никогда не смогу играть, как Байри. Я слушаю его и всё время поражаюсь, как этот мальчишка может делать такое! А ведь я ничего не понимаю в музыке.
Сердце девушки сжалось: когда Мэт так улыбался, он становился похожим на Эридана — счастливого Эридана, ещё не потерявшего Сорору.
— Я хотела… хотела поговорить с тобой… об Эридане…
— Конечно, — с готовностью согласился Мэт. Последнее время он чувствовал себя виноватым, потому что не знал, как помочь Ниа пережить горе.
— Нет-нет, не об этом… — быстро сказала девушка, увидев, что он не правильно понял её.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А о чём?
— Я… я тебе не сказала… понимаешь… в общем…
— Ниа, что случилось? — он взял её за руку.
Можно до бесконечности произносить вводные слова.
— Эридан — это Найл Адайн, — глядя ему в глаза, произнесла Ниа.
— Что? — он быстро отдёрнул руку.
— Прости… я не сказала тебе…
— Подожди, как это Найл Адайн? Эридан учился здесь, потом преподавал, потом несколько лет занимался частной практикой, но решил снова вернуться в университет!
— Всё правильно, только, уйдя из университета, он преподавал свой язык и взял себе другое имя.
— Найл Адайн?
— Да.
— Поэтому ты так разволновалась тогда? Мы смотрели новости, и я хотел переключить канал.
— Да.
— И поэтому президент Нафта расспрашивал меня? Он знал…
— Тогда не знал.
— Тогда? А сейчас?
— Сейчас… знает, — она низко опустила голову. — Он скоро приедет сюда. Заместитель ректора приказал, чтобы мы ничего не говорили президенту об Эридане… И я… хотела просить тебя…
— Солгать главе моей страны? — закончил за неё Мэт.
— Да…
— Ты понимаешь, о чём просишь?
— Прости…
— А если они узнают? Я не смогу обойтись простым «прости»! Почему ты мне не сказала? Я думал, мы друзья, думал, ты мне доверяешь.
— Мы и есть друзья! Я не сказала, потому что думала, тебе так будет легче… Мэт, пожалуйста, прости меня, — она умоляюще посмотрела на юношу.
— Не нужно было брать меня в университет, раз вы скрывали такое, — нахмурился Мэт.
— Заместитель ректора не хотел, но профессор Сатабиша решил… ради Байри…
Мэт подошёл к окну и коснулся ладонью холодного стекла.
— Знаешь, в моей стране много говорят о любви. Нас с детства учат любить — свою семью, свой город, свою страну. В школе в каждом классе на стене висит гимн, карта и портрет президента. Каждое воскресенье мы ходим в церковь… Но в домах отцы бьют жён, на улицах люди крадут, насилуют, убивают, сумасшедшие расстреливают детей в детских садах… Наверное, что-то неправильное есть в нашей любви, раз её результатом становится такое… Странно, но здесь я увидел другую любовь. Как в глазах моей бабушки. У неё был только маленький домишко с покосившейся крышей, которую дед залатывал каждое лето. Ни машины, ни счёта в банке, ни даже компьютера. Но она знала о любви и счастье больше, чем все эти люди, говорящие с трибун. У бабушки Байри такие же глаза — полные любви. И Байри так смотрит на свою скрипку, на Рои, даже иногда на меня… И, возможно, я не предам свою страну, если не скажу президенту Нафта правду. Кажется, мы сами перестали понимать, что написано в наших законах.
— Мэт… — прошептала Ниа.
— Я сделаю, как ты просишь… Ради Байри…
— Спасибо…
Мэт кивнул и снова повернулся к окну.
Девушка постояла ещё немного рядом, потом пошла к двери. На пороге она остановилась и произнесла тихо:
— Он действительно считал тебя своим другом.
— Я знаю, — сказал Мэт, когда она ушла.
***
Ниа с трудом готовилась к занятиям. Примеры не придумывались, в упражнениях совсем не было логики. Попробовала ещё раз прочитать текст для завтрашнего урока с профессором Сатабиша, но голос дрожал.
Сможет ли Мэт солгать президенту? Что будет, если Олеум Нафта узнает правду? Останутся ли их отношения с Мэтом после всего такими, как прежде?
На ужин он не пришёл, на завтрак тоже. По дороге из столовой девушку остановил советник Ситис.
— Ну, как? — коротко спросил он.
— Всё… будет хорошо, — не очень уверенно проговорила Ниа.
Начались занятия. Прошла первая пара, вторая, третья. Потом обед, на котором снова не было Мэта. Попрощавшись с Рейчел, Ниа побрела к себе. «Может, он вообще не приедет…» — подумала девушка. И тут её окликнул Байюлу.
— Профессор Вирго! — голос был как всегда весёлым, но в глазах пряталась тревога.