– Господин капитан, можно отправляться. Куда лодку?
Габайру держал в посольстве только отменные вещи. Лодка тоже была хороша, хотя оценить ее достоинства на воде у Марселя не получилось. И все равно…
– Оттолкните от берега, пусть плывет. Нас тут не было. Если что, сможем пойти галопом? Ремни выдержат?
– Должны.
Стянутые запястья всяко лучше падения на скаку, а Алва не обидится. На это – нет!
– Обычно возите рысью?
– Лучше шагом, рысью ему худо станет. Я возьму повод. Кто-то должен ехать рядом. Поддержать там…
– Я поеду. – Марсель оглянулся на мерцавший за спиной Данар. Алва собирался на север, но дороги в Ноймаринен Шеманталь не знал, да и добираться туда было дольше, чем до «Красного барана». К тому же Марселю ужасно захотелось повидать папеньку.
– Орельен, – принял решение Валме, – диспозиция меняется. Мы едем не на север, а наоборот.
3
– Мама, если ты из-за меня…
– Нет, – покачала головой Луиза. Она продолжала шить шелками и в Найтоне, к вящему одобрению местных дам и женихов, но жуткие розы сменились серебристыми листочками и кистями мелких, как бисер, винно-красных ягодок. Такие росли в Кошоне вдоль дорог, на них никто не смотрел, а они были красивы…
– Мама, ты сердишься?
– Нет. Иди спать. Поздно.
– Я не хочу.
– Тогда сиди.
Это был их дом – вернее, домик. Славный домик в славном, не знавшем войн, погромов и землетрясений городке. Здесь варили пиво, пряли шерсть, ткали, шили, молились, ссорились, сплетничали – одним словом, жили. Здесь стояла тишина, такая, что прошлое прикинулось сном, только на самом деле сном были цветы на окнах, аккуратный камин, скрипучая лесенка с резными перилами. Когда придется проснуться, Луиза не знала, но все необходимое для спешного отъезда собрала в тот самый день, когда расплатилась золотом самоубийцы с бывшей хозяйкой, перебиравшейся в Ларак. Поближе к замужней дочери и к войне. Несколько больших тюков, которые можно бросить, и два маленьких, с самым необходимым, прятались в чуланчике под лестницей, напоминая о том, что можно сбежать от солдат и даже от озверевшей луны, но не от страха и не от потерь.
Луиза вышивала, Селина стояла у окна, приподняв занавеску, и смотрела в ночь. Обе ждали, хоть и не говорили об этом. После Надора они вообще говорили мало и только о ерунде. Что купить на базаре, чье приглашение принять, какое платье надеть. Будь Селина старше и сильнее, они могли бы возненавидеть друг друга, но дочь ненавидеть не научилась, а мать устала, она и так прозлилась и прострадала чуть ли не всю жизнь.
Серебристые и черные стежки поочередно ложились на ткань, оттеняя ягодный закат, в доме уютно потрескивало и шуршало, на столе нахально вылизывался унаследованный от прежних хозяев черно-белый кот Маршал. К осени все кончится. Кто-нибудь возьмет Олларию и вздернет Раканыша и его приспешников вверх ногами, нужно только подождать. Самое умное для двух ни на что не годных женщин – это сидеть тихо и ждать, пока другие спасают страну, короля, бывших соседей…
Госпожа Арамона отложила пяльцы и встала рядом с Селиной, приникнув к темно-синему окну. Они смотрели в мокрый дворик, а постучали с улицы.
– Я открою, – дернулась дочь.
– Нет, открою я.
Это могли быть разбойники, попрошайки, соседи, стражники, женихи. Луиза распахнула дверь, не спрашивая, и не ошиблась.
– Зоя! – радостно мяукнуло за спиной. – Наконец-то…
– Доброй ночи, капитан Гастаки, – исправила оплошность дочки Луиза. – Прошу вас.
Зоя с улыбкой шагнула за порог и остановилась. На ее пути, ощерясь и хрипло рыча, стояло существо с горящими глазами. Кот.
– Уберите, – потребовала Зоя. – Уберите или выйдем.
Селина попробовала схватить зверя; тот вывернулся и подобрался, готовясь к прыжку. Он защищал то, что считал своим. Он рычал.
– Я сейчас, – сказала Луиза, – только оденусь.
Зоя кивнула и исчезла. Маршал рванулся к порогу и уселся на нем, вперив взгляд в темноту. Селина уже заматывалась в теплый платок.
– Останешься дома, – велела капитанша. – Когда он уймется, запрешь в своей комнате и придешь за нами. Не сразу.
– Мне надо с ней поговорить.
– И мне, причем без тебя. – Луиза не любила врать детям, дочь это знала и протянула руку к коту. Тот зашипел и отпрянул, охаживая себя хвостом по бокам. Капитанша влезла в уличные башмаки и накинула плащ. Видел бы ее пивовар и тем более священник… Кот попробовал заступить дорогу, и не просто заступить: визжащий клубок бросился женщине на грудь, но толстое сукно спасло от когтей, и Луиза выскочила на улицу. К выходцу.
– Никогда не любила кошек, – буркнула Зоя. – Я могла бы размазать эту тварь по порогу, но порог – твой, и тварь его сторожит.
– А разве Маршал не мог тебе навредить? – не очень поверила Луиза. – Тогда почему он не удрал? Я просто испугалась… Совсем сбесился.
– Кошки всегда так. – Зоя наподдала ботфортом ком земли. – Вообще-то они могут нас драть… Кошачьи царапины не проходят никогда, ведь закатницам никто не указ. Псы и кони служат вам, мы – Ей, крысы – матери, а кошки – Закату. Служили… Оттуда давно не приходят… И ничего хорошего в этом нет. Поняла?
– Нет.
Жена капитана Арамоны досадливо нахмурилась. Его же вдова честно пыталась сообразить, о чем речь, но кони, крысы и матери казались нелепой считалкой. Вроде тех, за которые Аглая Кредон била дочерей по губам.
Зашелестели мокрые тополя, в соседнем дворе старательно выл пес. Не хватало, чтоб сосед высунулся в окно и увидел. О выходце он не подумает, а вот о любовнике…
– Зоя, – быстро сказала Луиза, – мне нужно в Олларию. Очень.
– Нет, – отрезала капитан Гастаки. – Нечего тебе там делать, и никому нечего.
– Я буду осторожна, – пообещала капитанша, заходя с другого конца. – Ты же хочешь, чтоб Арнольд от меня отделался, так помоги. Только на одну ночь…
– Нельзя, – черный сапог зло топнул оземь, – туда не войти. Тяжело… Будет только хуже, а они не слышат. Они ничего не слышат. Арнольд, тот не хочет, я не могу… Не мое. Совсем не мое.
– Ты о чем? – Она должна попасть в Олларию, найти Эпинэ и рассказать про Айри и про… все. Герцог узнает свое, она – свое. Про синеглазого герцога, про Фердинанда, про Катари, раздери ее кошки! Жаль, тропы Зои не для всех. Выходец не войдет к чужому, чужой не поймет выходца, даже не услышит, но во дворце наверняка кто-то умер нужной смертью, а уж в Багерлее…
– Луиза… – Зоя подошла ближе. Человеческое лицо пряталось бы в тени шляпы, но шляпы выходцев не дают тени. – Малявка ушла. Я беспокоюсь… Твоя дочка – не моя кровь. Она не хочет возвращаться, а Арнольд… Он за ней не идет. Он вообще туда не идет, трусит, а малявке нравится. Она наглоталась уже… Мне ее не взять, она старше. И я тоже боюсь, якорь мне в глотку! Я!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});