— Ничего не понимаю, — беспомощно сказала она, — но, если ты так хочешь идти сам, ну, что ж, конечно, ты волен поступать по-своему, Ларри.
Она повернулась ко мне.
— А ты, Гудвин? — спросила она.
— А я — нет, — не колеблясь, ответил я.
— Ну, хорошо, Ларри — растерянно пробормотала она, — тогда иди вместе с Гудвином, с Кра и Гулком, и пусть они прислуживают вам. А потом — немного поспите, потому что Радор и Олаф еще не скоро вернутся. И еще — я хочу почувствовать твои губы, прежде чем ты уйдешь, Ларри, милый!
Она ласково прикрыла ему глаза своими мягкими ладошками… потом отстранила его от себя.
— А теперь — идите, — сказала Лакла, — и отдыхайте!
Без тени смущения я прильнул к груди Гулка, устраиваясь поудобнее между торчащими из нее рогами, и, посмеиваясь про себя, стал смотреть, как Ларри, подхваченный за талию огромной лапой, покрытой черной блестящей чешуей, перебирает ногами, почти повиснув в воздухе. Невзирая на скандал, который он закатил за право идти самому, ирландец не счел ниже своего достоинства воспользоваться поддержкой могучей руки Кра.
Акка привели нас в какую-то комнату и осторожно опустили на пол рядом с маленьким бассейном.
Скоро он засверкал чистой водой, которую они натаскали туда для нас в широких тазиках. Потом они принялись раздевать нас, и тут О'Киф снова взвился.
— Всякий раз, как им что-нибудь втемяшится в голову, — мы уже не можем их остановить, док, — взревел он, — и при этом мне кажется, что я уже не человек, а какая-то плюгавая пуговица от штанов, и я, я не ручаюсь, не ручаюсь за свой язык.
Тем не менее нас методично раздели донага и бережно уложили в освежающую воду. Но долго плескаться в неглубокой чаше бассейна нам не позволили. Через некоторое время Акка извлекли нас оттуда и принялись, поливая из кувшинов ароматными маслами, ловко растирать наши измученные тела.
Мне кажется, что во всей той сумятице смешного и трагического, ошеломляющего, необычного и опасного, что происходило с нами в этом подземном мире, самое причудливое и комичное зрелище представляли собой эти прислуживающие нам чудовища. Я расхохотался что было мочи, Ларри вторил мне, и затем наше веселье поддержала гулкая какофония ухающих и квакающих звуков, издаваемых Кра и Гулком.
Потом, облачив нас обратно в одежду и все еще продолжая весело кудахтать, эта парочка, подхватив под руки, привела нас в комнату, где около полукруглых стен стояли мягкие диваны. Улыбаясь своим мыслям, я повалился на один из них и тут же погрузился в сон.
Сколько времени я проспал — даже не представляю. Меня разбудил доносившийся снаружи грохот.
Низкие, размеренные звуки ударов, напоминающих громовые раскаты, вливались в узкие оконные щели и отражались от стен комнаты. Зевая, Ларри проворно вскочил на ноги.
— Можно подумать, док, что все джазовые оркестры Нью-Йорка собрались здесь, чтобы исполнить для нас серенаду на своих басовых барабанах, витиевато высказался он по поводу разбудивших нас звуков. Не сговариваясь, мы кинулись к окну и высунулись наружу.
Оказалось, что мы находимся почти на уровне моста, чуть-чуть повыше, и он во всю длину простирается перед нами. Тысячи и тысячи Акка заполняли гигантскую арку от края до края, а вдали, около выхода из пещеры, и дальше вдоль всего изогнутого полумесяцем побережья, словно густой лес блестели копья других отрядов человекообразных чудовищ. Малиновый свет играл на черной и оранжевой чешуе, мерцая и переливаясь крошечными блестками.
На небольшой площадке — той, от которой начинался другой, меньший размером мост, перекинутый через бездну, стояли Лакла, Олаф и Радор; служительница, судя по всему, выполняла роль переводчика между ними и гигантом по имени Нак — королем лягушкообразного народа.
— Эй, подождите нас, — крикнул Ларри.
Бегом проскочив через открытые ворота, мы перебежали мост, под которым находилось Сердце Мира, и прямым ходом врезались в их компанию.
— Ой! — вскрикнула Лакла, — я совсем не хотела, чтобы ты проснулся так быстро, Ларри… милый!
— Послушай-ка, mavourneen!
Голос ирландца дрожал от негодования.
— Неужели ты думаешь, что я буду в полной безопасности, как спеленутый младенец, лежать в колыбельке и пускать сопли, пока идет сражение? Почему ты не позвала меня?
— Потому что тебе надо отдохнуть! — отвечала ему служительница с непреклонной решимостью в голосе; вековечная материнская тревога засветилась в глазах девушки. — Вы оба устали и переволновались! Вам не надо было вставать!
— Какой к черту может быть отдых? — застонал Ларри. — Послушай, Лакла, за кого вообще ты меня принимаешь?
— Ты — это все, что у меня есть, — твердо ответила девушка, — и я не могу не заботиться о тебе, Ларри, милый! Дело только в этом, и ни в чем другом.
— Ну хорошо, радость моего сердца, может быть все-таки, ты скажешь ну, ясное дело, чтобы ни в коем случае не повредить моему драгоценному здоровью и с учетом повышенной чувствительности моей тонкой натуры, может быть ты все-таки скажешь, что происходит? — спросил он.
— Ничего особенного, Ларри, — безмятежно отвечала служительница. Просто Йолара прошла через Портал. Она очень, очень злая.
— Эта баба сейчас похожа на самого черта, — громыхнул Олаф.
— Радор встретился с посыльным ладала, — спокойно продолжала говорить Золотая девушка. — Они готовы подняться, как только Йолара и Лугур поведут свои войска на нас. Они ударят им в спину. А тем временем мы разместим по местам моих Акка и приготовимся к встрече с людьми Йолары. Всем нам — тебе, Ларри, и Радору, и Олафу, и Гудвину, и Наку — властителю Акка — надо собраться и решить, как правильно расставить наши силы..
— Посыльный высказал какие-нибудь соображения насчет того, когда Йолара собирается устроить нам взбучку? — спросил Ларри.
— Да, ответила она, — у них все готово, и мы можем ждать их через… она назвала цифру, соответствующую приблизительно тридцати часам вашего времени.
— Но, Лакла, — сказал я, стараясь, чтобы одолевавшее меня сомнение не прозвучало в моем голосе, — с ними придет Сияющий Бог… вместе со своими рабами… Хватит ли сил у Троих Богов, чтобы справиться с ними?
Беспокойство и сомнение отразились в ее глазах.
— Я не знаю, — наконец откровенно ответила она. — Вы же слышали всю их историю. Единственное, что они обещали, — так это свою помощь и поддержку. Я ничего не знаю., я знаю не больше, чем ты, Гудвин!
Я поднял глаза на купол. Там, как мне было известно, сидела страшная Троица и неотрывно глядела вперед; и сейчас они тоже смотрели на нас. И, невзирая на весь благоговейный трепет, что охватил меня в тот раз, когда я предстал перед ними, на все мое уважение к ним, я тоже усомнился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});