гарнизон на более современное стрелковое оружие, хотя бы на ПП-2000 или «Вереск», но всем его рапортам не давали хода, объясняя это тем, что современными видами стрелкового оружия требуется, прежде всего, насытить воинские части, участвующие в боевых операциях. Полковник думал, что если он напишет лестный отзыв по итогам испытаний штурмового автомата, то ему в качестве бонуса перепадет сотня другая из установочной партии, но не тут-то было. Все, что ему удалось выцарапать из лап министра промышленности и торговли (по странному стечению обстоятельств, именно это ведомство занималось оснащением армии), так это два образца, проходивших натурные испытания в условиях Крайнего Севера. Один экземпляр этого автомата он еще два месяца назад передал Боголюбову, а второй «захомячил» себе. Он установил переводчик огня на отсечение по два выстрела. «Вот и дождались, мать ее ити…», — в сердцах подумал он тщательно выцеливая одного из неприятелей. Через оптику было хорошо видны все детали его бронезащиты. Шел он чуть впереди остальных своих подельников (слово «сослуживцев» здесь неуместно априори). Шел небыстро, методично изрыгая огоньки выстрелов в сторону обороняющихся. По всей видимости, идти быстро, а тем более бежать, ему мешал слишком большой вес снаряжения. Но и в этой на первый взгляд небыстрой походке чувствовалась мощь и неотвратимость. Митрич, затаив дыхание прицелился тому прямо в сочленение доспехов — между нагрудными латами и основанием сферического шлема, не без оснований считая, что это, пожалуй, одно из немногих уязвимых мест в защите вражеского ублюдка. Косяком промелькнула мысль, что за все семьдесят пять прожитых им лет на земле, он впервые стреляет по живому человеку. Человеку ли? Не может считаться человеком тот, кто пришел к чужой дом, чтобы убить тебя, твоих родителей, обесчестить твою жену и надругаться над детьми. Поэтому его Величество, отбросил в урну всю эту глупую и вредную сентиментальщину по поводу мифических заповедей и плавно нажал на спусковой крючок. В плечо легонько стукнула отдача от парного выстрела. Митрич, будто в замедленной съемке увидел, как шедший впереди остальных диверсант нелепо взмахнул руками, роняя свою винтовку, стал подгибать колени, а затем резко сунулся носом вниз. Две пули, попавшие тому в горло, почти что оторвали голову. Она удержалась на плечах, только благодаря сухожилиям.
— Вот что животворящий калибр делает, — причмокнул старик, удовлетворенный делами рук своих.
Идущие позади своего «вожака» боевики сразу притормозили свою неспешную поступь и сразу стали озираться, выискивая того, кто, нанес им, пожалуй, первое поражение. Они крутили своими яйцеподобными головами, в надежде, что электронные датчики, совмещенные с тепловизорами, укажут им на смельчака, рискнувшего оказать эффективное сопротивление. Но Митрич оказался гораздо хитрее, чем они могли предполагать. Его, заросшее густой растительностью лицо почти не выделяло тепло в окружающую среду, а свое горячее дыхание он направлял не в сторону противника, а вниз, под себя. Второй его выстрел тоже был удачным. Еще один вояка упал ничком. Две крупнокалиберные пули, выпущенные полковником прямо тому в голову, буквально раскололи шлем, превращая черепную коробку в студень. Бронестекло, защищавшее лицо головореза, было явно не рассчитано на попадание пули калибром 12,7 миллиметров.
Сзади раздался истошный крик Гусарова, который загораживал собой, все еще незакрытый вход в «гору»:
— Всем в укрытие! Срочно!
Ворота начали медленно закрываться. Последние защитники начали покидать поле боя, пятясь к ним и скрываясь в черном зеве тоннеля.
— Митрич! Назад! — взывал майор, поливая из автомата мелькавших уже метрах в семидесяти диверсантов.
— Сейчас-сейчас, еще парочку сниму и приду, — тихо проговорил старик, прицеливаясь в очередного «ловца удачи».
И еще одного врага удалось ему завалить. Теперь они уже не шли во весь рост, бравируя своей неуязвимостью. Напуганные столь неожиданным отпором, одинокого (одинокого ли?) стрелка, они как по команде плюхнулись наземь. И хоть огонь вести не перестали, но двигаться дальше, пока не будет ликвидировано препятствие, не рисковали. Он обернулся к нервно вздрагивающей позади медведице:
— Пошла вон отсюда, чертова кукла! — прикрикнул он на неё и уже менее агрессивно добавил, слегка извиняющимся голосом. — Иди, спасай малыша и сама спасайся, пока двери не закрыли.
Она внимательно слушала его, наклонив голову набок, как это обычно делают собаки. Огонек понимания зажегся в ее глазах и она, не то, всхлипнув, не то, горестно вздохнув, попятилась назад, увлекая за собой сына. Многотонная махина ворот медленно закрывалась, отрезая от внешнего мира спрятавшихся за ее броней людей. Оставался лишь небольшой проход, который майор специально держал для полковника. Медведица, семеня лапами, подбежала к двери, желая попасть в спасительную темноту узкого прохода и одновременно опасаясь входить туда, откуда неслись запахи страха и отчаяния людей. Медвежонок пугливо жался возле ее ног. Наконец, она решилась и, рыкнув приказала своему отпрыску не мешкая бежать в темную прохладу тоннеля. Тот отчаянно запищал, не желая идти впереди матери. Тогда та, недолго думая, отвесила ему такого леща, что он кубарем влетел в оставшийся небольшой проем. Сделав половину дела, она оглянулась, поджидая, когда подойдет ее Двуногий друг, спину которого она хорошо видела, но тот почему-то медлил с отходом.
Митрич успел завалить еще одного противника, прежде чем его все-таки засекли. Надежно укрытый за многотонными валунами и обломками скал, он представлял для них трудную мишень, поэтому они лучшим для себя вариантом сочли идею просто закидать его гранатами из подствольников. Не сговариваясь, они разом вскинули несколько стволов кверху, так чтобы выпущенные ими гранаты взорвались позади удачливого стрелка, вырвавшего из их рядов четверых «котиков». Полковник хотел отправить в ад еще одного врага, когда раздались негромкие хлопки и буквально через пару секунд что-то острое, как раскаленное жало впилось ему в спину сразу в нескольких местах, а затем взрывная волна от разорвавшихся гранат мягко приложила его всем телом о камни. Он еще хотел обернуться, чтобы посмотреть, что это там воткнулось ему в плечо и между лопаток, но руки внезапно ослабели, в глазах все помутилось, и он, выронив автомат из рук, бессильно уронил голову на камни. Его последней мыслью было сожаление, что он не успел напоследок прихватить с собой еще одного врага.
Медведица, неловко топталась перед входом, все еще не решаясь войти в тоннель. Прожив среди людей более двух месяцев, она не то, чтобы научилась доверять большинству окружавших ее людей, во всяком случае, уже никого не рассматривала в качестве потенциальной пищи или врагов. Исключение составлял только один. И этим одним был тот единственный, который утром бродил возле их жилища. Тот был настоящим врагом, в которого она с удовольствием вонзила бы клыки. Но он ушел, хотя его