Читать интересную книгу В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии - Юрий Евич

Вернулись в аэропорт, когда уже стемнело. Все наши сидели в каком-то разрушенном здании вокруг костра, не столько ради тепла, сколько по старой воинской привычке — костер объединяет и успокаивает душу. Командир наш Капа с лицом, черным от копоти и пережитых эмоций этого дня, сидит в центре. Ему позвонили по телефону и, видимо, спросили, сколько человек личного состава осталось в строю. Он посмотрел на нас и как в детском садике, начал считать по головам. Двадцать шесть человек. В бой пошло восемьдесят. Вот такая она, арифметика войны. Пустили по кругу бутылку водки и немудреную закуску. Помянули ушедших Воинов наших.

Мы на нашей «Скорой» повезли обратно Константина Сергеевича. Он в тот день не только оказывал помощь, но еще и пострелять успел. Пока в больнице Костя переодевался и собирался ехать домой, мы подъехали к моргу. Оттуда позвонили и попросили помочь с оформлением документов. Зашли. Там лежал на столе Арсений «Арафат». Знаете, бывает в тяжелые моменты такое чувство, что кажется, неправда. Это не со мной! Вот сейчас проснусь и все будут живы! Вот с таким же чувством я подходила к нему. Казалось, что это страшный сон и убили кого-то другого. А завтра он опять утром постучит в нашу комнату с вопросом: «Доки, кофейком не угостите?» Но нет. Его рыжая борода, лицо спокойное и с улыбкой. И между веками полосочка белка. Спи, Воин. Ты достойно сражался и твой путь — в Вальгаллу, к таким же воинам. Храбрым и умным.

Когда повезли домой Константина Сергеевича, оказалось, что в этот день был день его рождения. Вот такой вот подарок он сам себе сделал. Этот день стал переломным в его судьбе. Этот бой поделил его жизнь пополам на до и после. Он уволился из больницы, где работал заведующим отделением, и ушел воевать. И воевал очень храбро и бесстрашно, до нас доходили слухи о нем. А в феврале пришла страшная новость — под Никишино Костю настигла пуля снайпера.

На следующее утро после этого страшного боя у себя в расположении обнаружили, что забыли на месте вчерашнего боя наш медицинский рюкзак с полным набором для первой помощи. Не то чтобы там были очень ценные препараты, но терять его было жалко. Созвонились с Капой, объяснили ситуацию. Он сказал без его разрешения никаких действий не предпринимать. Через какое-то время позвонил, сказал, что по результатам разведки в этом месте спокойно и можно тихонько сбегать забрать. «Тихонько сбегать» на территорию вчерашнего боя это еще тот экстрим. Поехали втроем: Юрий, я и Красный. Подъехали на нашей машинке к девятиэтажке. Там стояли танкисты. Поговорили с ними. Говорят, тихо там на территории. С девятиэтажки осмотрели территорию в бинокль. Вроде тихо и спокойно. Было раннее утро. Напялили на меня броник 6-го класса. Юра еще шутил, что я в нем не то что бегать, ползать не смогу. Как бы не так! С нами решил пойти еще один боец, который был вместе с танкистами и тоже участвовал во вчерашнем бою. Пошли. Честно скажу, было неуютно. Особенно, когда пересекали открытое пространство. Добежали до места нашего вчерашнего базирования. Стоит наш рюкзак там, где его оставили. Проверили на предмет закладок. Нормально! Забираем и обратно. Когда отходили, спиной чувствовали опасность, но все обошлось. А ведь могло все закончиться не так удачно. После этого похода мы со своим Красненьким стали совсем родными людьми. А бойцу тому, который с нами ходил, благодарность большая.

Вернулись в подразделение В тот день произошел конфликт с одним из бойцов нашего батальона. Позывной его был «Японец». На боевых выездах мы его не видели ни разу. Позиционировал он себя как зам командира батальона. Командиром был «Крот». Его я тоже не очень часто видела на боевых. Но он хотя бы летом со своими людьми воевал. Этот Японец со своей то ли женой, то ли любовницей (имени не помню, не велика персона, чтобы запоминать), видимо, решили наложить лапу на лекарства, которые приходили к нам по линии гуманитарки из Питера. Эта особа тоже имела какое-то отношение к гуманитарным грузам и получала медикаменты на свой склад. Мы ими не пользовались, хватало своего. Эта мадам, пользуясь безнаказанностью и будучи протеже командования, наехала на нас с Юрой с вопросом: «Кто вас назначил начмедом и на каком основании вы тут распоряжаетесь лекарствами?» Ей объяснили, что это приказ Капы и мы свои обязанности знаем. Слово за слово, и дошло до скандала. Эти уроды на боевых не бывают, туда, где самое пекло, с нашими ребятами не лезут. А нам права качать начали. Одним словом, скандал дошел до того, что мы собрались вообще уходить из подразделения. Терпеть оскорбления от такой безмозглой курицы я не собиралась. Но ребята, которые служили с нами, успокоили, уговорили остаться. Тем более, на следующий день были похороны наших мальчиков.

У нас в подразделении жил священник — отец Серафим. Это не первая война, на которой он исполнял свой долг. Очень интересный и мудрый человек. В помещении общежития, где мы были расквартированы, оборудовал небольшую часовню. Там были иконы, всё, что необходимо для служб и отпеваний. Он благословлял нас на боевые и отпевал ребят, которые не вернулись из боя. В этот раз хоронили в нашем подразделении троих ребят. Один местный. Его провожали родственники — мать, сестра. Брат Нинзи и Арсений «Арафат». Мы позже узнали, что Нинзя хоронил пустой гроб. Тело брата смогли достать и захоронить гораздо позже. Нинзю привезли из госпиталя. Еще нескольких раненных ребят. Был также командир взвода Змей. Олег перенес операцию и не очень хорошо себя чувствовал, но приехал проститься с друзьями. В импровизированной церкви стояли три гроба. Все подходили и прощались. Я старалась удержать себя в руках, но рыдания разрывали мою душу. Арсений! Его ведь некому оплакать. Никто из родных не сможет проводить его в последний путь. Дорога до нового военного кладбища была очень долгой, процедура прощания страшная и незабываемая. Крик убитой горем матери, слезы Нинзи по своему брату. А я стояла на коленях возле гроба Арсения и рыдала, как если бы это был мой ребенок…Воинские почести, салют, комья земли и венки на могилу. Поехали в обратный путь. По пути развезли раненных ребят по больницам и вернулись на базу.

Приехали мы очень вовремя. К нам приехала гумманитарщица Марина, которая привозила грузы от Насти из Питера. Коробки как раз разгружали на крыльце здания. Коробок много, на каждой написано «Юрию Евичу лично от фонда «Спасем Донбасс». Все сняли на видео. Бойцы помогли нам все перенести к нам на 5-й этаж на склад. Вечером ребята пригласили нас помянуть наших друзей. Это святое, что тут скажешь. Состояние у всех было тяжелое. Посидели немного и пошли отдыхать.

На следующее утро мне что-то понадобилось в нашей машине. Пошла искать Красного. Он спал в комнате у ребят, с которыми вчера поминали. Разбудила, попросила ключи от машины. Ключей не оказалось. Перевернули все, что можно. Заподозрив неладное, вышли на улицу. Нашей «Скорой» на месте не оказалось. У дежуривших на КПП бойцов узнали, что на машине выехали какие-то бойцы около 6 утра. И до сих пор не вернулись. Вызвали начкара. Скандал разгорался нешуточный. Ведь это же не просто машина, это гарантия жизни и здоровья наших бойцов. Я так сильно перенервничала, что у меня резко подскочило давление. Юрий вызвал машину из госпиталя, и меня немедленно положили под капельницу. Пока я лежала, происходили разные события. Поисками машины занимались службы МВД и МГБ. Благо у нас и там и там были друзья. За время поисков всплыло очень много разной информации. Не особо приятной для руководства Спецназа и командира Крота в частности. Вечером приехал наш Красненький и рассказал удивительную вещь. Днем его вызвал командир и сказал ехать в Макеевку, якобы там комендатура задержала нашу «Скорую» по ориентировке. И он бы туда поехал, но в тот момент к нему подошел какой-то боец. Спросил: ты Красный? Тебя к телефону. В трубке он услышал голос нашей знакомой девушки-снайпера. Она ему сказала: «Не приезжай за машиной, у меня приказ убрать того, кто за ней приедет». Красный поступил умно — выпил водки и никуда не поехал. К вечеру машина стояла на базе, но была не совсем исправна — сломана педаль газа. До сих пор я не знаю, где она была все это время и кому понадобился весь этот спектакль. Вечером после лечения мы поехали обратно в подразделение — оставаться в госпитале на ночь я не захотела. По дороге заехали в МГБ и Юрий отдал рапорт по результатам случившегося. На обратном пути нашу машину обстреляли. Слава богу, не попали, но сам факт говорит о многом.

Этим приключения не закончились. Приехав в располагу, Юрий дал экземпляр рапорта одному из командиров взводов. Рассказали, что и как произошло. На следующий день я чувствовала себя немного лучше. Нас попросили бойцы провести занятия по медицине, и на 4-м этаже все собрались за длинным обеденным столом и ждали нас. В это время к нам в комнату пришел командир одного из взводов и боец Мороз. Они рассказали, что «Грады», под залпами которых погибли наши ребята были не вражеские, а наши. С их слов (а мы им целиком доверяем) «Грады» навели на своих специально — чтобы не платить зарплату, которую задолжали за несколько месяцев. Это было шоком. И еще Мороз дал номер телефона матери Арсения и попросил нас позвонить ей и поговорить. Он, видимо, думал, что нам, как медикам, это будет легче сделать. Представьте себе наше состояние, когда позвонив матери, мы оказались первыми, кто сказал ей о смерти сына! Хотя нас руководство заверило перед похоронами, что с родственниками связались и те дали добро на захоронение его в Донецке! Это очень страшно, сообщать матери о смерти её единственного сына. Я никому такого не пожелаю. Это очень страшно.