могло сорваться, сорвалось и покатилось, не разбирая дороги. Пушки наветренного борта повисли на брюках — еще чуть-чуть, и они оторвутся, пробьют дыры в противоположном борту, и корабль затонет. В темноте под палубами карабкаются люди, на главной палубе все, кого еще не смыло, висят, цепляясь, как мухи на оконном стекле, под сокрушительными ударами волн.
В подзорную трубу Хорнблауэр различил какое-то пятнышко на верхней, обнажившейся стороне «Плутона», живое пятнышко, уцелевшее в разъяренной стихии. А вот и другие пятнышки, быстрое, осмысленное шевеление. Какой-то смельчак повел людей рубить наветренные ванты; когда «Сатерленд» приблизился, перерублены были уже ванты грот и фок-мачты. «Плутон» содрогнулся и вынырнул, как кит, вода хлестала из шпигатов, а когда он накренился к «Сатерленду», упала и бизань-мачта, уже на другой борт. Избавившись от рангоута и такелажа, «Плутон» выровнялся — за то недолгое время, что корабль лежал на боку, флотская дисциплина и отвага подарили ему малый шанс на спасение. Матросы еще рубили последние ванты, удерживающие обломки мачт.
Но дела их были плохи. Короткие обрубки торчали на месте мачт, бушприт исчез совсем. Голый остов качался, как пьяный, то показывая медную обшивку правого борта, то переваливаясь на другую сторону с амплитудой больше девяноста градусов, и все это за несколько секунд. Удивительно еще, что он не перекатывается, как деревянная кегля. Тот ад, что творится внутри корабля, не привидится и сумасшедшему в страшном сне. И все же корабль жил, по крайней мере часть команды осталась цела. Над головой прокатился завершающим раскатом гром, на западе, под ветром, тучи разошлись и сквозь них проглянуло яркое испанское солнце. Ветер дул крепкий, но не более того. Бед натворил последний ураганный порыв стихающего шторма.
Однако длился этот порыв дольше, чем Хорнблауэру показалось. Мыс Креус на горизонте заметно увеличился, и ветер гнал к нему оба корабля. Через час-два лишенный мачт остов выбросит на мели у подножия мыса, где его добьют если не волны, так французские пушки.
— Мистер Винсент, — сказал Хорнблауэр. — Поднимите сигнал: «„Сатерленд“ — флагману. Иду на помощь».
При этих словах Буш подпрыгнул. В кипящем море, вблизи подветренного берега почти невозможно помочь вдвое более тяжелому кораблю без единой мачты. Хорнблауэр повернулся к первому лейтенанту.
— Мистер Буш, пропустите носовой шпринг в кормовой порт. Побыстрее, пожалуйста. Я возьму флагман на буксир.
Свое возмущение Буш мог выразить только взглядом — возразить открыто он бы не посмел. Но все видели, что Хорнблауэр рискует неимоверно и, главное, зазря. Затея практически неосуществима — хотя бы потому, что не удастся перебросить буксирный конец на беспорядочно кренящийся в подошве волны «Плутон». Тем не менее Буш исчез раньше, чем Хорнблауэр успел бы ответить на его недовольный взгляд. Ветер гнал их к берегу, нельзя было терять ни секунды.
При плоском днище и подставленном ветру рангоуте «Сатерленд» будет дрейфовать быстрее «Плутона». Прежде чем обстенить паруса и лечь в дрейф, придется в бейдевинд лавировать против крепкого ветра. Малейший недочет, малейшая неприятность с парусом или реем могут оказаться гибельными. На пронизывающем ветру, под дождем, марсовые тем не менее скоро вспотели — капитан требовал то наполнить, то обстенить паруса, то привести к ветру, то повернуть оверштаг. Они обходили покалеченный «Плутон», как чайка, которая кружит над обломками кораблекрушения. А мыс Креус все приближался. Снизу доносился топот ног и скрежет тяжелого двадцатидюймового каната: руководимые Бушем матросы, надрываясь, волокли по нижней палубе упирающийся шпринг.
Теперь Хорнблауэр тщательно прикидывал расстояние между кораблями и направление ветра. Он не надеялся отбуксировать «Плутон» дальше в море — «Сатерленд» и один еле-еле смог бы идти в бейдевинд, — только оттащить в сторону от мыса, сразу увеличив расстояние до берега. Оттянуть крушение — это уже хорошо. А там, глядишь, ветер уляжется или поменяет направление, команда «Плутона» успеет поставить временную мачту и хоть отчасти взять судно под контроль. Мыс Креус на западе, ветер с востока и чуть-чуть с севера. Исходя из этого, легче буксировать «Плутон» на юг, и шансы обогнуть мыс больше. Однако на юге — залив Росас, и ветер вынесет их аккурат под французские пушки. В Росасе наверняка есть и канонерские шлюпки — нет, это уже верная гибель. На севере — Льянса, батарею восстановить еще не могли, да и в любом случае до оконечности мыса Льянса будет больше двадцати миль. На севере опасность меньше — если только удастся миновать мыс Креус. На основе явно недостаточных данных Хорнблауэр лихорадочно пытался рассчитать: как быстро ветер будет сносить два сцепленных вместе корабля и как далеко «Сатерленд» успеет отбуксировать покалеченный трехпалубник в отпущенное ему для этого время. Почти все параметры уравнения были ему неизвестны, и, как всегда в таких случаях, приходилось полагаться на интуицию. Он окончательно решил, что пойдет на север, когда на шканцы взбежал запыхавшийся матросик.
— Мистер Буш говорит, канат будет готов через несколько минут, сэр, — доложил он.
— Отлично, — сказал Хорнблауэр. — Мистер Винсент, сигнальте флагману: «Приготовьтесь принять буксирный конец». Мистер Моркелл, позовите старшину моей гички.
Буксирный конец! Офицеры на шканцах переглянулись. «Плутон» беспорядочно переваливался с боку на бок и с носа на корму, то показывая медную обшивку днища, то уходя под воду белой полосой между орудийными портами, попеременно зарываясь носом и кормой, словно окончательно сбрендил. Приближаться к нему — все равно что в сильную качку ловить на палубе непривязанную пушку. Если корабли столкнутся, оба пойдут ко дну.
Хорнблауэр окинул взглядом мускулистые плечи молодого старшины.
— Браун, — сказал он. — Я хочу поручить тебе, когда мы будем проходить мимо флагмана, перебросить на него трос. Знаешь ли ты кого-нибудь, кто мог бы сделать это лучше? Отвечай честно.
— Нет, сэр. Не знаю, сэр.
Бодрая самоуверенность Брауна заражала.
— Как ты это сделаешь?
— С вашего позволения, сэр, привяжу кофель-нагель к лотлиню.
Молодчина Браун — принимает решения мгновенно.
— Тогда готовься. Я подойду кормой по возможности ближе к носу флагмана.
«Сатерленд» под штормовым кливером и узко зарифленными марселями был в двухстах ярдах на ветре от «Плутона». Хорнблауэр с упорством счетной машины просчитывал относительный ветровой снос, давление ветра на паруса, вероятность встречной волны, пьяные метания «Плутона». Пришлось выждать целых две минуты.
— Мистер Джерард, — сказал Хорнблауэр наконец — он был так занят расчетами, что не испытывал страха. — Обстените грот-марсель.
«Сатерленд» погасил и так небольшую скорость. Теперь ветер гнал его к «Плутону», полоска серой воды с бородатыми гребнями волн суживалась. К счастью, «Плутон» не уваливался под ветер, только дергался взад-вперед под ударами волн. Браун картинно стоял на гакаборте, ни за что не