Горячая ладонь скользнет по животу и ложбинка на груди сладко заноет…
Ухнет филин в ночи и застонет о своей нелегкой судьбе бродячая песня.
Бросит ветер пыль в лицо, опалит плечи полуденное солнце. Останутся за спиной звуки песен и безудержного веселья, звон бубенцов и пестрые одежды.
Лишь покой ждет впереди. Покой и счастье — что еще нужно восемнадцатилетней девчонке, будь она принцесса или батрачка?
Шелковый платок скользит по волосам. Тихое плавание по волнам. Полный штиль. Прохлада изумрудной глубины. Кружит, качает. Спать-спать-спать…
А над головой паруса — не выгоревшие, чиненые паруса корсарского фрегата, а темно-алые шелковые корабля, предназначенного не для боев или торговли, а чтобы приятно провести время.
И видится синий горизонт, и кричат чайки, и стучит дождь, и ждет на одиноком пригорке бесшабашная любовь. Ждет и перебирает струны гитары, смотрит, щурясь на красный закат.
Ждет и знает, что настанет безумная яркая ночь…
И наплевать, кто тут знатный гранд, а кто менестрель.
Позже…
Нет, не вспоминать!
Не открывать глаз.
Не глядеть в высокое небо.
Забыть!
Не вспоминать ни пляски пожара в оконных проемах ночного дворца, ни хлопанья выстрелов, ни искаженного последним посмертным удивлением женского лица, так напоминающего твое! Ни того, что было до того. Оно тоже вполне способно приманить Вечную Утешительницу.
Пусть только это — любовь, пьянящее лучше молодого вина ощущение счастья и звон гитары.
Есть же право на воспоминания даже у капитана одного из самых удачливых приватиров Изумрудного моря?
Вскочив с койки, как была голая, она осушила стоявшую на столе кружку остывшего шоссо (все равно не заснуть).
Глянула на себя в зеркале. При свете свечи оглядела себя. В глазах оттенка аквамарина мечутся искорки задора. Узкий, слегка вздернутый нос, придает лицу вызывающее выражение невинности. Некрупные, правильной куполообразной формы груди смотрят вперед сосками гордо, вызывающе. Животик плоский с рельефом мышц… Ноги тоже вполне, может, и суховаты, но зато бедра соразмерно широкие и правильной формы.
И какой дурак сказал, что она в море подалась оттого, что из-за внешности себе жениха не нашла?
Ладно, что это она себя рассматривает. Давай, подруга, прекращай — ты баба или пират? Изящно покачнувшиеся груди в глубине зеркала дали ответ на этот вопрос.
Да, Дарьена в их последнюю встречу рассказывала со смехом, что затеявший бунт боцман задал ей именно такой вопрос, ворвавшись в кают-компанию, где Бешеная мирно обедала.
«А что, не видно?» — ответила Дарьена, без стеснения задрав до ключиц рубаху, и пока боцман с сообщниками смотрели на ее тело, вынула из-за пояса пистолет да и разрядила прямо тому в морду.
Ладно, а вот что ей-то делать?
Некоторое время Игерна колебалась, а потом, вдруг махнув рукой — была не была! — вытащила из ящика штурманский свинцовый карандаш и принялась выводить строки на плотной тростниковой бумаге.
Сухая записка к капитану от капитана с предложением немедленно встретиться у нее на борту и кое-что обсудить.
— Хор! — крикнула, не сомневаясь, что верная подруга тут же явится на зов капитана.
— Чего вам, мистрис? — зевая и протирая глаза, появилась в дверях айланка.
— Мистрис в борделях. А твоему капитану надо передать кое-что Эохайду… — сунула ей в руки бумагу Игерна. — Срочно!.. Пусть пошлют шлюпку на «Отважный».
Хор'Тага долго и внимательно смотрела на капитана.
— Ужин готовить на двоих или сухарями будем гостя угощать?
— Готовить! Уж постарайся.
— Значит, последнего поросенка зарежем, — с притворной горечью вздохнула она. — Ну да ладно.
Хор почесала живот.
— И это… воду для вашего баловства греть?
— Ну, ты и язва! — улыбнулась Игерна. — Да ты как с капитаном говоришь?! Ладно, грей…
Глава 25
Год 3342 от Возведения Первого Храма. 28-е число месяца аркат.
Материк Иннис-Тор. Изумрудное море. В сорока милях от Ничьих Земель.
Едва многозначительно ухмыляющаяся Хор'Тага с силой захлопнула за ним дверь капитанской каюты, Эохайд, никак не отреагировав на ухмылочки айланки, осмотрелся.
Бывал он, конечно, в каюте у Игерны — случалось. Но не как гость, а по делу.
Мебель в салоне была простая. Койка скрывалась за темной занавеской. Уже давно большую часть времени именно каюта была ее домом, и обставлено здесь было все сообразно ее потребностям, начиная от небольшого шкафа и письменного стола, заваленного картами и бумагами, до мягкого ковра… Слева стояла оружейная стойка, над ней висел простой матросский плащ. Стены были обтянуты голубым шелком, затканным золотом, и украшены большими амальфийскими зеркалами; мягкий восточный ковер устилал пол, а на широких иллюминаторах, разделенных изящными резными колоннами, висели легкие кисейные занавески.
В углу горка с серебряной посудой (сразу видно, что каюта принадлежит женщине), в середине — отлично сервированный стол, покрытый белоснежной скатертью. Два прекрасных серебряных канделябра заливали салон светом, от которого поблескивали зеркала и скрещенные клинки, висевшие над дверью.
На полке в углу Эохайд заметил книги. Прилично — с дюжину.
Прищурившись, он прочел названия.
Был тут сборник арбоннских стихов какого-то дю Консарра, толстый том «Землеописаний материка Иннис-Тор» фрисландца Максимилиана ванн Гастена, четыре лоции: все не какие-то, а секретные, со следами сорванных свинцовых переплетов — такие стоят дорого. С удивлением отметил Эохайд и «Навигационные исчисления посредством армилляра» амальфийца Баччо Строцци — про которого даже столь далекий от учености человек, как он, знал, что тот был гениальный математик и, ни разу не выйдя в море, спас тысячи моряцких жизней своей усовершенствованной системой навигации и новыми картами.
Он преисполнился к Игерне еще большего уважения.
Обычно многие капитаны — не то что «вольных добытчиков» и «купцов», но и лощеные офицеры службы короля — из всех книг обходятся Святым Писанием, да и то открывают редко.
Правда у Миледи Ку вот библиотека получше, чем у иного властителя Старых Земель — со всех взятых кораблей ей притаскивают. Ну так ей положено, она из себя настоящую дворянку разыгрывает.
Еще у Рагира, как говорят, два сундука магических книг — так ему тоже вроде по штату положено — он как-никак чернокнижник. По слухам…
Появилась Хор'Тага с подносом, чтобы тут же исчезнуть.
На чеканном серебре дымилась жареная свинина с пряностями и луком. В филигранных бокалах чернело благородное вино.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});